жить – умей читать документацию. Положение о внутриобъектном и пропускном режимах для кого писалось? Ты его хоть открывал?
Евгения смутно догадывалась, что ответ на ее лице написан более чем четкий. Однако проблему это не решало:
– И как мне тогда в комнату попасть?
– К примеру, попросить кого-нибудь из учителей тебе помочь.
– И где я их сейчас найду?
– Ой, я даже и не знаю. Быть может, прямо перед собой?
Девушка вытаращилась во все глаза. И этот странный задохлик – учитель? Только если он ведет мастер-классы «Будь успешным, а не как я». Вслух же сказала:
– Тогда поможете мне?
Он смотрел на нее, все так же скрестив руки на груди, – явно чего-то ждал. Евгения вздохнула и добавила:
– Пожалуйста?
Странный учитель ухмыльнулся, обнажив частокол мелких зубов, и легко распахнул дверь общежития без всяких маханий карточками. Гена остолбенела, ухмылка мужчины стала лишь шире:
– Пункт 3, подпункт 2.1.5 Положения. Если вкратце, учитель сам себе удостоверение.
– Я… почитаю на досуге. – Она даже почти не соврала. Определенно хотелось, чтобы больше никто так перед ней не паясничал.
Девушка вошла в холл, но странный мужик почему-то пошел следом. Перехватив недоуменный взгляд, снова хмыкнул:
– А в комнату ты как собрался попасть? Дверь выбить? Показывай куда, я открою.
Ну да, логично. Гена залилась краской, нервно буркнула что-то вежливое и повела учителя к их с Ганбатой временному убежищу. Пока шли, мужчина то и дело поглядывал на Гену с явным подозрением и в какой-то момент, когда это стало уже почти невыносимым, выдал:
– Я думал, у патриарха преемник какой-то, ну… более азиатский, что ли. Судачат, по крайней мере, именно в таком ключе. А по тебе особо и не скажешь.
Они остановились у двери, и Гена с постным лицом выдала:
– Он и вправду бурят. А я – не Ганбата.
Учитель покосился на табличку, Евгения посмотрела туда же: кроме суверена на ней значился только его будущий собрат по комнате, некий Эндрю. Надеясь положить конец недопониманию, девушка пропустила учителя вперед, дав открыть дверь, после чего протянула руку:
– Я его вассал, Потапова Гена. А вы?
Мужчина замер как кипятком ошпаренный. Потом у него дернулся глаз. Затем еще раз. После веко вообще стало напоминать истеричный семафор, а выдал учитель и вовсе странное:
– Вобла желтый печенег…
– Что, простите?
Он стоял перед ней, абсолютно побледневший и явно шокированный, и Гена как никогда остро почувствовала, каково это – быть полукровкой. По слухам, преподаватели АСИМ были самыми бесстрашными головорезами, а этот все равно испугался ее, получеловечку, чуть ли не до икоты. Вон и смотрит так, будто она весь мир выдернула у него из-под ног. Девушка уже почти решилась убрать руку, как вдруг странный мужчина ожил, протянул свою и, крепко обхватив грубой ладонью, внезапно тихо и без былого запала выдал:
– Баранов. Игорь Октябриевич.
Внутри что-то оборвалось. Евгения словно застыла, а в голове застучал мамин голос: «Он закончит дела и придет», «Игорек и так рискует больше, чем я могла просить», «Он нас не бросил, вот увидишь». И самое частое, повторяемое как мантра: «Однажды ты обязательно поймешь». Однажды, может быть. Но точно не сегодня.
Сверкнула молния, раздался гром, и дождь, будто бешеный, застучал в окна. С каменным лицом сделав шаг назад, Гена резко закрыла перед носом наконец-то обретенного дяди дверь.
Татьяна все никак не могла успокоиться.
Утром она исполнила обещание и высадила подаренные патриархом цветы под своим окном. Большая часть вечера ушла на изучение, как это сделать, чтоб они не померли, а также на визиты вежливости ко всем местным дворникам. Теперь же, убежденная, что незабудки находятся в положенной тени и не будут скошены особо ретивыми сотрудниками ЖКХ (тут порукой стала цепочка прямых и явных угроз), русалка задумчиво сидела за кассой кафе и пыталась понять, зачем вообще все это было нужно. Не получалось.
На кой черт компостеру цветы?
Отдавало легким безумием, а оно пугало. Татьяна очень хорошо помнила, что порой бесстрастные вампиры тихонечко съезжали с катушек и заканчивали жизнь самоубийством, и странное поведение Богдана чем дальше, тем больше настораживало. Русалка имела опыт утраты близкого человека, упырь же не терял никого, и усиленная забота с его стороны, вероятно, была такой же защитной реакцией, как постоянный глубокий сон у Татьяны. Главным минусом сложившегося положения оставалось то, что вампир наверняка делал все это совершенно без задней мысли, а по ощущениям русалки крышечка с ее чайника была готова вот-вот окончательно сорваться.
Облокотившись на барную стойку, она закрыла глаза, мысленно возвращаясь в тот вечер, когда Марго повела остальных русалок, вооруженных лишь песней, в главный в их жизни бой. Страха не чувствовалось – в сестру верили, и верили неистово. И хоть все и прошло строго по плану, для самой Татьяны их победа неожиданно стала поражением: именно тогда она и встретила свое проклятие.
Девушки стояли за кулисами, делая последние приготовления. Сестры распевались, сама же Татьяна постоянно поправляла крайне бесившую горловину платья, напоминавшую ошейник. Марго подошла со своей вечной мягкой улыбкой и положила руку на ее плечо:
– Уже придумала, что первым сделаешь на свободе?
– Отрежу волосы, – тут же отреагировала Таня. – И напьюсь. Но не уверена, в каком порядке.
– О, в планах простые человеческие радости?
– Да.
– И никаких каблуков? – подмигнула Маргарита.
– К черту каблы!
Русалки хлопнули в ладоши.
– Ну что, готова рискнуть? – вопрос не столько прозвучал, сколько прожурчал сквозь мелодичный смех.
Татьяна ухмыльнулась:
– Неужели в кои-то веки ты не стопроцентно уверена? Ни в жизнь не куплюсь.
Указания Маргаритиферы были просты: они с одинаковкой поют основные куплеты, остальная же пятерка только припев – на всякий случай, чтобы сестрам ничего не грозило. Смотреть девушкам рекомендовалось как бы в толпу, ни на ком конкретно не останавливаясь, а двум солисткам предстояло заставить нервничать и своего текущего Владыку, и его гостя. С первыми же словами песни Татьяна с ненавистью вперила взгляд в Морского Царя: в человеческом облике он казался в разы меньше, но сохранял общую бесформенность фигуры и эти ненавистные маленькие глазки за надутыми щеками. На суше он походил скорее на милого, веселого дедка, безобидного и оптимистичного. Идеальная личина для торговца сомнительным товаром.
Мужчина, ради которого и затевались смотрины, сидел рядом, и все представление взгляд Татьяны нет-нет да и возвращался к нему. Поджарый. В строгом, старомодном костюме, даже с моноклем. Не выпускал из рук зонт, хоть они и под крышей. Поначалу он разглядывал их удивленно, словно диковинных рыб в аквариуме, но через какое-то время потерял интерес и в конце концов отвернулся. Сестры продолжали петь – Марго предупреждала, что эффект будет не сразу. Вот смысл первого куплета доходит до Морского Царя. Вот он багровеет, идет пятнами, но терпит, ибо не может прервать развлечение высокого гостя. Вот скучающий бизнесмен бросает на их мучителя ленивый взгляд, замечает его эмоции и удивленно вскидывает бровь. Вслушивается. Смотрит совершенно по-новому, с каким-то будто детским восторгом, чуть улыбается и, кажется, даже начинает отбивать ритм пальцами.
На последнем куплете все русалки вскидывают руки, и оказывается, что они связаны друг с другом косами, словно цепями. Некогда безучастный бизнесмен поворачивается к Морскому Царю и что-то с жаром ему говорит. Тот старается отвечать вежливо, и злость на лице постепенно сменяется задумчивостью, а потом и вовсе самодовольством. Похоже, у сделки появился шанс.
Песня заканчивается, в зале повисает гробовое молчание – никто не знает, как реагировать, при живом-то Морском Царе. Сестры-русалки даже и не думают кланяться, стоят прямо и смотрят в ложу. Мелеагрина мелко дрожит, но головы не опускает. Внезапно патриарх вампиров начинает хлопать. Самозабвенно, аж вскочив с места. Зал тут же повторяет за ним, и овации оглушают. Морской Царь тоже пару раз для вида ударяет в ладоши и машет девушкам рукой вполне себе благосклонно: кажется, высокий гость желает встречи. Они всё сделали правильно. Можно покинуть сцену.
В ложу пригласили только одинаковок, и остальные сестры с облегчением выдохнули: за время выступления и так переволновались достаточно и не находили в себе сил еще и паясничать перед власть имущими. Марго и Татьяна не стали переодеваться, только расплели косы-цепи и в кабинет, где их уже ждали, вошли фирменной русалочьей походкой, покачивая бедрами. Джентльмен с зонтом тут же встал и поклонился, а Морской Царь лишь откашлялся, даже не повернув головы:
– Богдан Иванович, знакомьтесь: мои внучки-одинаковки, Маргоша и Танюша.
Обе чуть заметно поморщились: ненавидели, когда он их так
