извернулась и выскользнула из его объятий, но не стала ничего отвечать, просто поправила растрепавшиеся волосы и майку. – Кто тут обижается на меня? – я села туда, где сидела раньше, и уставилась в пустоту, изо всех сил стараясь не обращать на него внимания. – Я же лучше всяких там поклонников. Разве нет? – он схватил меня за лодыжку, снова привлёк к себе и начал тискать.
– Всё, прекрати! – извивалась я.
– Ты мне не ответила.
Я уже не в силах была сердиться и изображать серьёзность на лице.
– Так кто лучше: я или твои малолетние мальчики?
– Они не мои!
– Не слышу? – он щекотал меня и смеялся сам.
– Ты! Ты! Только перестань… – сдалась я.
Так наш пустяковый конфликт был исчерпан. На следующий день после читального зала меня ждали не только безуспешно конкурирующие между собой ребята, но и с иголочки одетый и нисколько не старый молодой человек на сверкающем джипе. Я с радостью прыгнула к нему в машину. Проблема с нерадивыми и не совсем искренними поклонниками была решена, больше никто не доставал меня своей назойливостью, а слух о том, что моему мужу далеко за тридцать или даже за сорок, развеялся прахом.
Но это была лишь часть огромного целого – так сказать, игры, которыми я разбавляла своё настоящее, а истинные переживания были скрыты куда более глубоко.
Конечно, ничто не длится вечно, чаще всего источник тревоги находится внутри нас, и рано или поздно его содержимое прорывается наружу и случается то, что заставляет тебя повзрослеть.
С января три австрийские девушки пополнили наши ряды. Две из них, широкие и мужиковатые на вид, но с длинными косами ниже пояса, метались между нашей и параллельной группой, а другая, та, что постарше, спокойно и на хорошем русском сказала, что будет учиться в нашей группе. У них там, в Европе, обучение шло иначе: курс высшего образования можно было растянуть хоть на 10 лет. Девушки прибыли к нам для изучения одной-единственной дисциплины: анатомии. Ирма, третья австрийка, познакомилась со всеми одногруппниками и посещала не только анатомию, но и остальные предметы, и даже физкультуру. Ей было 32 года, медицинское образование она получала как дополнительное, второе или даже третье (насколько можно было верить слухам). Первое время мне почти не доводилось общаться с загадочной австрийкой наедине, вокруг неё всё время кругом толпились девочки.
Иностранок разместили в общежитии, но спустя неделю две – Кетхен и Хельга – уехали в Калининград, сказав, что у нас отвратительные условия для жизни. «Интересно, каково им будет на севере?..» – подумалось мне.
У третьей, Ирмы, по-видимому, были русские корни: она носила фамилию Цизкова. Она уже месяц училась вместе с нами, когда мне впервые удалось поговорить с ней наедине. Ирма призналась, что устала от постоянного внимания в свою сторону, что все девочки и мальчики в группе ещё зелёные (весьма точное наблюдение). Я ответила, что все здесь – дети науки, она улыбнулась, поняв шутку.
– Сколько тебе лет? – спросила она.
– Восемнадцать.
– Молодая… – её взгляд зацепился за моё кольцо «Волчья песнь» на безымянном пальце правой руки. – Ты замужем?
– Да.
– Почему так рано?
– Так получилось, мама настояла.
– Мама хотела?
– Да.
– Хороший муж?
– Хороший, а у тебя есть семья?
– Сын, 11 лет, мужа нет. Сын с мамой.
– Скучаешь, наверное?
– Ну, нет, мы говорим по скайпу вечером. Он самостоятельный.
– А возлюбленный есть у тебя? Или мужчина-друг?
– Есть… – ответила она нехотя. – Но мы пока не очень близки. – каждое слово Ирма подбирала, поэтому наша беседа шла медленно. – Я заметила, что ты – самая популярная девушка в университете.
– Просто всем мальчишкам вдруг вздумалось добиться меня. – усмехнулась я. – Гормоны играют в голове.
– Ты очень красивая.
– Спасибо, Ирма. Если честно, я не считаю себя первой красавицей. Всеобщее внимание вызвано моим семейным положением. Это глупо… – я почувствовала, как начинаю краснеть.
– Ты молодая, надо радоваться.
– Стараюсь…
Мы часто сидели в читальном зале после пар и помимо подготовки к лабораторным занятиям болтали на отвлечённые темы. Моя персона явно интересовала Ирму, наверняка некоторые сплетни обо мне добрались и до неё. Но она была не из болтушек, это было сразу заметно.
Она приходила на занятия, даже когда по расписанию не было анатомии, и неизменно садилась рядом со мной. Странно, она первая предложила прогуляться как-нибудь вечером, ей хотелось посмотреть город. Честно говоря, погода была не слишком подходящая, но почему-то я согласилась, не хотела её обижать. Зима только что кончилась, а дождливый март был скуп на солнечные лучи.
Дилан снова был в командировке, но, помня прошлый опыт, я предупредила его, что пойду гулять вечером.
Пока было светло, мы гуляли по центральным улицам, фотографировались, а замёрзнув, забежали в кафе и наелись пирожных. Ирма поделилась со мной некоторыми секретами: во-первых, она к своим 32 годам уже довольно состоятельная дама и ей пришлось купить на рынке обычные вещи, чтобы не выделяться в толпе, во-вторых, на днях она получила из Правительства РФ приглашение на работу. Она сказала, что выучила русский язык за полгода, что ей было несложно, и что, помимо немецкого, она знала английский, итальянский и французский. Непростой человек. Вся эта информация никак не состыковывалась в моей голове. Зачем ей медицина? Зачем ей я? Кто знает, о чём ещё она умолчала?
Пока что я не пыталась структурировать свои мысли, а просто позволяла себе болтать на разные (общедозволенные) темы. Иногда Ирма спрашивала значение какого-то непонятного слова, я объясняла. В общем, вечер прошёл довольно весело, хотя дома меня ожидала пустота и навязчивые домыслы.
«Неужели я, правда, отличаюсь от остальных в группе? Чем я себя выдаю? Ведь для непринужденной болтовни сгодится разве что не Катеринка» – мучила себя подозрениями я. Паранойя замучила меня перед сном, интуиция подсказывала, что в истории с Ирмой не всё так просто.
«Это всё ерунда» – пыталась внушить себе я.
Что только не приходит в голову, когда остаёшься наедине с собой. Тревога только и ждёт, чтобы наступила тишина. Во мне снова завыл волк, словно Верхний Волчок звал меня. Но то ли меня считали неготовой для этой войны, то ли опасались, что мой род прервётся…
Дилан был в недельной командировке в Таганроге, я не выдержала и позвонила, не в силах сдерживать внутреннюю тревогу. После долгих гудков послышался ответ:
– Да.
– Что в Верхнем Волчке?
Он немного колебался с ответом.
– Что опять взбрело тебе в голову?
– Я задала вопрос. – не отставала я.
– Это не твоя забота… – на заднем плане послышались громкие мужские голоса.
– Чёрт возьми, Дилан, ты обманул меня! Ни в какой ты не в командировке! Что случилось?
– Кто тебе сказал?
– Отвечай! Что произошло? Снова нападение?
Он издал звук, напоминающий рычание.
– Будь дома, я запрещаю тебе куда-то ехать.
Кровь с двойной скоростью забегала у меня в жилах. Я бросила телефон на пол, от удара крышка отвалилась и выпал аккумулятор. Сила, которую некуда было выплеснуть, волнительно пульсировала в груди и раздавалась судорогами по всему телу. Нет, разум я не потеряла и никуда не уехала. Осталась дома. Полчаса я барабанила от злости кулаками о пол и стены, потом, вдоволь нарыдавшись, успокоилась. Беситься было бессмысленно.
Утром, в очень плохом настроении, я переступила порог университета: в холле стояла Ирма… с человеком, который уже более полугода следил за мной! У меня даже мысли оборвались.
Я встала как вкопанная. Они быстро разошлись, Ирма заметила меня и с улыбкой подошла.
– Привет! – сказала она и изобразила удивление, видимо, на моём лице очень хорошо отражалось настроение. – У тебя что-то случилось?
– Что это был за человек? Вы знакомы?
Может, мне показалось, но в тёмно-карих глазах Ирмы мелькнуло лукавство.
– Н-нет, меня спросили, где найти какого-то профессора.
– Ясно.
– Ты испугалась? Ты знаешь его?
– Нет, впервые вижу.
Мы пошли в аудиторию и до начала пары не разговаривали. Теперь я не была уверена, паранойя ли это. Возможно, чутьё?
В этот день всё летело из моих рук, шея время от времени больно дёргалась от нервного тика.
