и не ждала моего одобрения. Вместо этого поднялась на ноги и направилась к разделочному столу, чтобы нарезать хлеб.
Отец же встретился со мной взглядом и коротко кивнул, давая понять, что возражать Софье Яковлевне не стоит.
Фома воспользовалась моментом и, взяв кухарку за руку, вывел ее из комнаты. Видимо, все же решил поговорить с ней о моем предложении. К тому же я помнил, что девушка только сегодня узнала о том, что ее избранник не совсем человек. Думаю, им придется многое обсудить.
— А как прошла встреча с самим Свиридовым? — уточнил отец словно между прочим, когда в комнате остались только родственники.
Я решил не удивляться его осведомленности о моем разговоре с судьей.
— Мы хорошо побеседовали. И я надеюсь, что он, наконец, меня услышал. Хотя, полной уверенности в этом у меня все же нет — Анатолий Викторович на редкость твердолобый человек.
Бабушка нахмурилась.
— Может, пора перейти от слов к делу? — задумчиво произнесла она. — Не стоит позволять этому псу считать, что он может лаять на нас. Иначе завтра подонок, чего доброго, поверит, что может и укусить.
— Полагаю, нам сначала стоит заняться его приятелем, что присутствовал тут во время обыска, — предложил я. — Он рассказал судье о Виноградовой, и они решили, что это Регина Милославская, которую я отравил своей темной силой.
— До чего ж дремучие люди! — ахнула бабушка. — Они всерьез считают, что мы на такое способны.
— А разве нет? — буднично уточнил Морозов.
Княгиня улыбнулась:
— Мы можем многое, мой дорогой. Но это вовсе не означает, что всякому сброду стоит рассуждать о некромантах в таком тоне. Так и до слухов недалеко. Не то, чтобы мы их опасались, однако, все понимают, что порой от одного брошенного слова бывает много вреда.
— Я им займусь, — флегматично отозвался отец.
— Нет, — вдруг произнесла Нечаева. Чехов бросил на нее напряженный взгляд, но девушка спокойно выдержала его и продолжила: — Я была в доме, когда приходил этот человек. И узнала его. Он бывает в доме моих родителей по вопросам здоровья. Обычно в воскресенье. И на этих выходных, после званого обеда, я вызовусь провести у родителей пару дней.
— Вы уверены… — начал было я. Но девушка склонила голову к плечу и мягко меня перебила:
— Как сказала Софья Яковлевна, все собравшиеся в этой комнате не чужие друг другу люди. А этот человек ведет себя недостойно, распуская о нас слухи. Вместо того, чтобы идти на открытый конфликт, я предлагаю воспользоваться моим талантом и позволить мне поговорить с ним.
Над столом повисла тишина. Несмотря на то что, кажется, все тут понимали, о каком таланте говорила девушка, мне стало не по себе.
Я взял ладонь Арины Родионовны в свою.
— Вы не обязаны делать этого.
— Дело вовсе не в обязательствах, а в том, что я могу совершить все без лишнего шума.
— Что вы предлагаете? — деловито осведомился Филипп Петрович.
— Я могу убедить его не интересоваться семьей Чеховых, — просто ответила Арина Родионовна.
— Не будет ли это подозрительно? — забеспокоился я.
— Мы вернемся из дома вашей бабушки и, полагаю, разговор о вашей семье не станет чем-то странным. Не удивлюсь, если господин Щукин сам пожелает обсудить взаимоотношения моей семьи с вашей.
— Щу-укин… — протянул Филипп Петрович и недовольно скривился. — Мне стоило догадаться, что однажды он вернется из Московии в столицу. Этот человек имеет зуб на меня лично. И вам, Арина Родионовна, стоит избегать этого человека. Не показывайте ему своих возможностей. Потому как Щукин имеет особый нюх на любое воздействие на сознание. Он поймет, что вы на него повлияли.
— Даже так? — неприятно удивился я.
— Мы разберемся с ним иначе, — отмахнулся отец и поднялся на ноги.
В этот момент в воздухе отчетливо пахнуло дымом. Мы все вскочили с мест и бросились прочь из кухни. На пороге комнаты Виноградовой я на мгновенье остановился, отец же оттолкнул меня с дороги и сразу закрыл нас от спящей куполом из горячего воздуха. Затем подошел к лежащей женщине и коснулся губами ее лба, проверяя температуру. И в этот момент Виноградова тяжело вздохнула и открыла глаза.
Виноградова удивленно ахнула, а потом коротко ударила князя по щеке. Тот опешил и отшатнулся. Но недостаточно быстро. Потому как Любовь Федоровна ухватила его за ворот рубашки, и ее ладонь вспыхнула. Послышался треск ткани, по комнате пополз запах тлеющей материи.
— Что тут происходит? — просипела женщина. — Кто вам позволил врываться в мою спальню…
На мгновенье ее хватка ослабла, и Филипп Петрович сумел освободиться и шагнуть назад.
— Любовь Федоровна, я всего лишь пытался проверить вашу температуру… — пробормотал он. — Вы перегрелись…
— О, вы даже не представляете, насколько я могу нагреться, господин Чехов!
Хозяйка дома откинула одеяло и встала с кровати. Охнула и слегка покачнулась, пытаясь удержать равновесие.
Несмотря на угрозу, отец тотчас оказался рядом и ухватил женщину за плечо.
— Уберите руки! — яростно потребовала Виноградова и довольно сильно встряхнула князя. — Что вы себе позволяете? По какому праву… Я жаловаться буду! Или спалю вас!
— Меня будет довольно сложно сжечь, — заметил князь. — У вас был жар, Любовь Федоровна.
На последней фразе в его голосе прозвенели очень знакомые мне повелительные нотки.
— Вы на моей территории. И напали на меня в моей собственной спальне!
Женщина перевела взгляд на меня и нахмурившись продолжила:
— Павел, уж ты мог бы не позволять входить в мою комнату всяким…
Она замолкла, оборвав речь на полуслове. Вдруг побледнела, схватилась за князя и жалобно спросила:
— Что происходит?
— Все хорошо, — уверенно заявил я и поднял руки. — Только не нервничайте, Любовь Федоровна.
— Вы все мертвые? — шепотом спросила женщина и неожиданно ущипнула отца.
— Зачем вы это сделали?! — зашипел тот, одернув руку.
— Чтобы понять, живой ли вы. Ну не просить же ущипнуть меня, — резонно пояснила женщина. — Это больно, и у меня всегда остаются синяки…
Она вновь замолчала, закусила губу и беспомощно всхлипнула.
— Что все это значит? — уточнила она, осматривая нас.
— Вы живы, — мягко произнесла бабушка, выходя вперед. — Так сложилось, что на вас было
