class="p1">— С ума сошла? Я что, больной?
Марта у нас пошла в мать. Родила ребенка, хоть и не в 15, но сразу же после школы. Отцом стал одноклассник, который этот факт признать отказался категорически, так что пришлось мне помогать деньгами не только маме, но и сестре. Иногда прямо зло брало: они что, не слышали о презервативах? О противозачаточных таблетках? О миллионе других способов не забеременеть, получая удовольствие? Ладно, я появилась на свет от жестокого изнасилования, но Марта? Трудно было предохраняться? Почему я за столько лет никого в подоле не принесла? А уж сексом-то я за месяц больше занимаюсь, чем они обе вместе взятые за всю их жизнь.
Нет, она моя сестра и я ее очень люблю, но дело же в принципе. Ведь и ее саму мать родила совершенно не запланировано, по причине безалаберности и безответственности. Вот яблочко и упало недалеко от яблоньки. Современная женщина — и на тебе, такой конфуз. Главное, опять родилась девочка, чтоб она была мне здорова. Лия. Смешная такая. Ей пять лет уже.
Вы не подумайте, племянницу я тоже люблю, но сами понимаете — молодая девчонка (это я про Марту), без профессии, без гроша в кармане, без работы — что она может дать ребенку? Чему научить? Какие условия создать? Родить, как я понимаю, это полдела, а вот вырастить! Я, во всяком случае, дала себе зарок: сначала твердо встать на ноги, накопить деньжат, выучиться, получить специальность, а потом, лет в тридцать, можно и о ребенке подумать. Не о муже, упаси Бог, а о ребенке. Замуж мне совсем не хотелось — любовников на мой век хватит, а взваливать на себя все эти борщи…
Правда, мне уже скоро двадцать пять, но надо признать, что как-то не очень получилось, ни денег накопить, ни выучиться. Ничего, время еще есть.
Жило мое семейство по-прежнему все в той же халупе, две спальни и гостиная. Денег, которые я им давала, хватало на одежду и питание, но вот снять квартиру побольше — никак. Мать по-прежнему надрывалась на уборке, а эта красавица, сестрица моя, сидела дома с маленькой Лией. Могла бы ее и в садик отдать, но Марта об этом и слышать не хотела — ребенку, видите ли, с матерью лучше. А по мне, так она просто ленилась пойти работать. Сидеть у нас с матерью на шее было куда удобней. И при этом еще и нос воротить, мол, сестра — шлюха. Исправно принимать деньги мое занятие ей не мешало.
Ну, Бог простит.
То, что мы с Адамом заявились в такую рань, их, конечно, сильно удивило. Я бы даже сказала, потрясло. Во-первых, в это время суток я, как правило, только ложилась. А во-вторых, никогда еще не приводила к ним мужчину. Да у меня, собственно, кроме клиентов и мужчин-то не было.
Мама засуетилась, и сразу стало видно, что она совсем еще не старая женщина, хоть и говорят «сорок лет — бабий век». Вся такая защебетала, захлопотала, забегала: «Адам, садитесь вот тут!», «Адам, хотите кофе?», «Адам, я вам сейчас воды для ванны нагрею, пока кофейку попейте!». В общем, я поняла, почему на нее так клевали мужики в этих офисах: мама у меня очень милая, симпатичная, фигура у нее — как у девушки, да и на сколько она Адама старше? Лет на семь, восемь?
А тот сразу повел себя, будто они с моими сто лет знакомы, с удовольствием выпил кофе, ушел в душ, крикнул оттуда:
— Простите, но тут нет полотенца!
— Марта, дай ему мой махровый халат, — распорядилась мать, пока что-то на кухне резала, крошила, варила да жарила. А я все диву давалась, как она изменилась, какая вдруг решительная стала. Вон, и халат свой пожертвовала совершенно незнакомому парню. Я даже поревновала немного. Ну, совсем чуть-чуть. Убеждала себя, что мама просто давно не заботилась о мужчинах, вот и наверстывает упущенное.
А Марта как была рохлей, так и осталась. Таскала Лийку по-хазарски на бедре, двигалась как во сне, лениво, слабо отражая ситуацию. Во всяком случае, такое производила впечатление. На Адама и не смотрела, хотя он выглядел очень комично, как выглядит любой мужик в женском халате.
Ел с аппетитом, не кокетничая и не отнекиваясь, попросил добавки — и куда в его тонкое тело столько влезает-то? Я пила только кофе, да на него смотрела.
Мать моя, даром, что никогда с мужчиной не жила, но женским чутьем прекрасно понимала: мужика, особенно усталого, первым делом надо накормить, напоить, а уже потом задавать ему всякие вопросы. И только когда Адам перестал урчать и бесконечно повторять: «Как вкусно!», только когда он осоловело откинулся на кресле, деликатно приступила к удовлетворению любопытства.
— Адам, а вы, простите, кем работаете?
— Да я, знаете, мастер по самым разным делам. Могу плотничать, могу малярничать, штукатурить могу, ремонты всякие. В машинах немножко понимаю, серьезную проблему не решу, а мелкую поломку — устраню. В общем, много всего разного и ничего конкретного.
Господи, какая у него улыбка обаятельная!
— А живете где?
— А нигде, — и он снова улыбнулся. — Мария уже меня спрашивала, и тоже удивилась, вот как вы прямо. Я действительно нигде не живу, или, если вам угодно, живу везде. Хожу из города в город, из страны в страну, чем могу зарабатываю на хлеб, смотрю, как люди живут, о чем думают, сам с ними делюсь своими мыслями — это главное. А сидеть на одном месте у меня не получится. Характер не позволяет.
— А родом откуда будете? Я вижу, вы не из хазар? — Мать продолжала расспросы. Мне ли не знать, до чего она бывает иногда въедливая и как любит прямо под кожу человеку влезть!
— Мам! Ну что ты пристала со своими расспросами? Может, Адам не хочет отвечать?
— Ну что ты, Мария! — глаза у него слипались, но он все так же вежливо улыбался. — Я не из Хазарии. Я издалека.
— Откуда? — Мать сделала вид, что не слышала меня. — Из Халифата? Нет, не похожи.
— Не из Халифата. Много южнее.
— Это откуда же? — Мать задумалась. — Что у нас там на юг от Халифата? Персия?
— Я из Иудеи, — Адам незаметно зевнул. Вернее, постарался сделать так, чтобы вышло незаметно. Я решительно встала.
— Все, мам. Постели Адаму в моей комнате, видишь, человек с ног падает.
— Да постелено уже, — вдруг подала голос Марта. — Адам, а о чем вы с людьми разговариваете? Вы же много стран объездили,
