как-то странно.
— Не тебе завидовать, Кузнецов! — Это она намекнула, что — как бы там ни было, у меня родителей полный комплект, а Лехина мать умерла в родзале.
А я — не завидовал. Просто Лехина бабушка всегда предъявляла посылку в раскуроченном виде: «таможня у нас — жуткая!». Ага…
Поскольку и мои предки и его «греческий папаша» были на заработках, мы с Лехой считали себя чуть ли не сводными братьями. Правда, мои все-таки появлялись иногда (занимая мою жилплощадь). А у Лехи в этом смысле дела шли туго: там и праздновать-то негде было…Низенький, перекошенный от старости домишко с самодельным, «народным пандусом» из случайных досок. Зато никто и не суется в его каморку. А самое главное — никаких близких соседей.
Я думаю, что именно от бабушки — улыбчивой спокойной старушки, у моего братухи — всегда прекрасное самочувствие. Иногда мне кажется, что он вообще всем доволен. Странно…Я этого не понимаю.
Вот сейчас напялил на башку колпачок именинника — и катит на радость торговкам, забившимся в тень от солнца. Его тормозят, впихивая «бедному мальчику на праздник» то уже наполовину пробную гроздь винограда, то — выбрав поменьше, початок свежесваренной кукурузы, то вообще пирожок из дома. А он их так благодарит, приложив руку к сердцу, что они все хором изнемогают от внезапной жалости — и еще крестят во след.
А я еду с другой стороны, чуть впереди — это чтоб самому не оказаться жертвой их всеядной скорби!..
Потом мы долго стоим (как две полусамоходные баржи) на приколе у трека, где ребята осваивают ролики. Мы едим нашу дань, попутно разглядывая свежие плакаты. Теперь я понимаю, с каком человеком связался глупый Петька…Все стенды завешаны постерами с его боями в грязи, «сладкими сюрпризами» и загадочными пропендулиями, которые получит «самая обаятельная девушка побережья». Увидел я и рекламу того самого ЛОГО-ХАУЗА, которой не оказалось у расторопного Буцая. Какой-то павильон со множеством дверей, стены — прозрачные: ну прям тебе мебельный магазин на распродаже! И всюду — лозунг: «Вступайте в ЛОГО — ХАУЗ, мы сделаем вашу жизнь краше!»
Вот и вляпался Черноухов. Большой Человек — этот сосед… Даже есть официальный титул: ПОПЕЧИТЕЛЬ ГОРОДСКИХ УДОВОЛЬСТВИЙ. И что перед ним Петька, недоученый монтажник, ну скажите!..
Прежде, чем разъехаться в этот замечательный день («амурную» его часть Леха потом будет выдавать порциями), мы еще вместе подкатим к четырем фонтанам. Сейчас, в разгаре дня, они не полощут воздух струями. Меж бетонными вместилищами воды бродят одуревшие от жары аниматоры в тяжелых поролоновых «прикидах»; здоровущая пятнистая лошадь уже примостилась на лавочку, обмахиваясь хвостом как веером. Перед ней стояла Свинка ПЕПА, отведя — на всякий случай! сигарету от дорогущего костюма. Другой рукой страдалица обнимает башку с пятачком — огромную, как на великана. Подтягивалась в тень пара телепузиков и еще весьма странное создание, совершенно неузнаваемое… (что-то я сам упустил в недавнем детстве.)
Не сговариваясь, спустились с Лехой к морю. Ага, море справа перекрыто забором (все с теми же пропендулиями). И пляж «Бизон», соответственно. В нарушение всех курортных норм, здесь — большая стройка посреди белого дня! Работяги в оранжевых жилетах что-то мастерят, слышен мат (похоже, что без него ничего нигде не строят); на входе, сменив охранника, уже торчит незаменимый Буцай. Видно сквозь дырявый забор, как мечется среди помостов и палаток обезумевший от новых обязанностей дядя Жора, (еще вчера работавший здесь массажистом). Между прочим — друг нашей семьи. Сам — терапевт, но считает себя экстрасенсом. Этим и перебивается учебный год (еще и каждую пятницу таскается к нам на видеосеансы с Африкой). А лето, извините — это дойная корова для всех курортных местечек. Полгорода здесь вертится.
Все «Лехины дни рождения» мы заканчиваем «у Геракла». Возле него всегда курортницы. Эй, я подчеркиваю: КУРОРТНИЦЫ, а не — курортники. Дамы его обожают: лежит этакий мачо, сам бронзовотелый, вальяжный такой (словно хахаль в будуаре). Дамы лезут в очередь: делать селфи. Мужик-то голый!..
Видели бы их мужья, убежавшие поближе к пиву (на вынос не продают!), что здесь вытворяют дамочки…особенно по вечерам.
А — если б еще и слышали!
Даром, что ли, мы здесь с Лехой пасемся? Особенно по вечерам.
Но днем дамы — сдержанны. Днем — нельзя. Днем — дети. Днем — только это:
— Будьте любезны, отойдите влево…И вы, и вы («Да-да, с вашим прекрасным малышом! Спасибо. Я хочу снять Геркулеса на фоне этого белоснежного чуда…»).
Что-то новенькое…Для таких дамочек «белоснежное чудо» — это или облачко или. яхта!
Упираясь в подлокотники, я — как змея, медленно вырастаю над коляской.
Яхта!.. Оттолкнувшись от горизонта, прет нагло в акваторию (куда доступ малотоннажным судам запрещен). Все ближе и ближе. Вот развернулась — и вся женская часть пляжа охнула, будто узрела свою мечту. (Ага! так и называется «Мечта Мазая». По нижней кромке белоснежного борта (прямо над волнами!) мчались веселые зайчата, кувыркаясь друг через друга!. А из-за форштевня высовывалась одна большая строгая лапа и такой же огромный косящий глаз: мама-зайчиха не дремлет!
Судно двигалось; малыши кувыркались…
Кто мог позволить себе такой тюнинг?
На палубе — два молодца: встали по местам, охраняя пока пустое место…А вот — и девица из белых дверей рубки (хотите, скажу пошлость от нашего Дикуси, того самого, что читает рэп после полуночи?.. Так он говорит: «Яхта без красавицы, что клев без рыбы.»)
Устроилась, закинула сиськи за борт.
…Стоп! Я схватил мобильный.
— Машка, ты где?
— Дома. «Заряжаю» Филимона. Андрэ уже у двери!
— А Катька? Где твоя пдруга, Маша?
— Где-где…У репетитора, забыл?
Ничего я не забыл! Катька наладилась поступать на отельера (это такой курс: «Гостиничное хозяйство», самое то для курорта.) У репетитора она, ну-ну.
И я развернул колеса в сторону дома. Ее дома.
Кто мне, в сущности, эта Катька? Никто. Одноклассница сестры. И то, что она торчит сейчас на палубе яхты «Мечта Мазая» — мне по фигу. Я наперед знаю, кто еще не вышел из белых дверей.
Во след мне что-то кричал мой бессменный напарник по заплывам. Но сейчас мне было не до Лехи, совсем не до Лехи!.. С Дувановской я выехал на площадь, и за каменными львами побежал к трамвайному повороту. Словно кто кулаком толкал меня в спину: быстрее, ну — быстрее же!.. Финишируя, я почти пролетел свой собственный пандус, сдал назад, — чтоб только глянуть в знакомое окно (МОЕ окно).
И там — непонятное: злой Машкин профиль и —
