честно, не выведи в этот самый миг волкодлак Николая с Женькой к небольшой комнатке с открытой дверью, в которой горело несколько свеч, и на черном, как ночь, камне стоял отполированный желтый череп, то, возможно, порвали бы их на лоскутки местные обитатели в этих тесных коридорах. Просто сабля очередного француза, свистнув над головой Нифонтова, вполне себе ощутимо вошла в стену хода, скрежетнув ко камню. Он даже свист ее услышал.
Оборотни скользнули в комнатку первыми, за ними туда заскочили Женька и Николай, который захлопнул массивную дверь перед самым носом размахивающего саблей француза.
— Череп! — рыкнул он, вцепившись в ручку и ощущая, что с той стороны кто-то тянет дверь на себя. — Давай живее, у него же сила нечеловеческая! И жижей, жижей потом полить его не забудь!
За дверью раздались голоса, причем говорили по-французски. Судя по всему, представители Великой армии всерьез собрались взять реванш у потомков тех, кто их победил. И, если бы дверь не была окована железом, то, скорее всего, уже преуспели бы в своем замысле.
Хруст и стук металла о камень заставили Николая обернуться. Череп превратился в кучу желтых обломков, Женька же положила пистолет на импровизированный алтарь, достала бутылочку с бурой жидкостью, которую ей вручила Вика перед отъездом из отдела, и…
Дальше ему смотреть стало некогда, поскольку с той стороны двери ее кто-то дернул так сильно, что удержать ручку у Нифонтова не было никаких шансов. Он от этого рывка потерял равновесие и хлопнулся задом о пол.
Дверь распахнулась, на пороге появился огромный призрачный француз, метра под два ростом, и с таким размахом плеч, какого в реальности вообще не бывает. Оружия у него в руках не наблюдалось, но при таком размере кулаков оно ему вроде как и не требовалось. Причем намерения его никаких сомнений у Николая не вызывали. Бонапартист пришел его убивать.
Волкодлаки и те заскулили, глядя на этого Голиафа, а уж их поди напугай.
За спиной Нифонтова что-то зашипело, его ноздрей коснулся жутко неприятный запах.
— Исчезни, — раздался голос Мезенцевой, и обращалась она, несомненно, к верзиле-французу. — Жертва стероидов.
Странное дело, но так и вышло. Вот он был — и вот его нет. Развеялся призрак, так туман после восхода солнца.
— Нет фон Швальве — нет и этих уродов, — пояснила Женька, поливая из флакончика осколки черепа. — Коль, доставай свою порцию зелья. Давай по максимуму эти старые кости растворим, от греха.
— На, держи, — оперативник протянул напарнице требуемое. — Уф-ф-ф… Слушай, хотел я как-нибудь, когда деньги будут и в личной жизни ясность появится, с Людкой в Париж съездить. Круассаны там, Диснейленд, все такое. А теперь вот думаю, ну к хрену эту Францию!
— Когда деньги будут, — хихикнула девушка. — Идеалист. В нашем случае надо говорить не «когда», а «если».
— Тоже верно, — согласился с ней Николай. — Слушай, я так думаю, что теперь-то тебе точно должны нож дать. Нет, серьезно. Уверен, после майских тебе его пришлют.
— Твои слова, да высокому начальству бы в уши, — помрачнела девушка, убирая опустевший пузырек в карман куртки. — Блин, Колька, ну пробку-то можно было вынуть!
Похоже, слова до ушей высокого начальства так и не дошли, поскольку ни после майских, ни позже нож Мезенцевой не вручили. Возмущался Колька, возмущался Пал Палыч, даже Вика и та как-то раз посочувствовала Женьке, чем до крайности ее удивила, но слова, как известно, ничего в подобных вопросах не решают.
Наверное, единственным человеком в отделе, который оставался спокойным в данной ситуации, была сама Евгения. Она то ли смирилась с тем, что так навсегда и останется недосотрудником, то ли что-то такое для себя решила, но от ее прежнего неистового желания обзавестись заветным клинком внешне и следа не осталось. Но при этом она честно тянула служебную лямку, не изображая смертельно обиженную барышню и не частя тех, кто не желает признавать ее полноценным членом маленького отдельского коллектива.
А работы, как обычно, хватало. Лето вступило в свои права, в город наконец пришло долгожданное июньское тепло, а значит, у оперативников наступили в полном смысле слова горячие деньки. Вдобавок к этому сначала Валентина умотала в отпуск, следом за ней Вика улетела в командировку, выпросили ее у Ровнина на неделю коллеги из далекого города Владивостока, а под конец еще и Пал Палыч загремел в больницу с разрывом мениска. Поиграл, понимаете ли, с приятелями на выходных в футбол.
Женька и Николай подумали, подумали немного да в результате попросту снова переселились в отдел, до той поры, пока обстановка не наладится. Все же лишние час-полтора сна — это много, особенно для тех, кто хронически не высыпается. Да там каждая лишняя минута на счету на самом деле.
Потому и не испытал никакой радости Нифонтов, когда Аникушка начал трясти его за плечо, причем достаточно настырно.
— Что? — сонно пробормотал оперативник и глянул на экран смартфона. — Блин, восемь с копейками. Еще час можно было поспать!
Домовой топнул лапой по полу и мотнул головой, указывая в ту сторону, где находилась дежурка.
— Там человек пришел, — перевел его телодвижения Тит Титыч. — У дверей стоит. Надо бы его внутрь пустить.
— Мы работаем с девяти, — полуприкрыв глаза, сообщил им Николай. — Подождет.
— Не подождет, — настырно возразил ему отдельский призрак. — Иди, Николенька, иди. Послушай меня хоть раз.
Поняв, что с этой парочкой легче согласиться, чем спорить, Нифонтов натянул майку, джинсы, и отправился к входным дверям, которые на ночь закрывались не только на ключ, но еще и засовом перекрывались.
И правда, за ними обнаружился улыбчивый молодой человек в форменной курьерской майке и такой же бейсболке, держащий в руках пеструю коробку, перетянутую клейкой лентой.
— Мне бы… Э-э-э, — он глянул на бумажку, пришпандоренную к коробке. — Евгению Мезенцеву. Вы, сдается мне, не она?
— Определенно, — поняв, кто именно пожаловал в отдел, Николай мигом вышел из сонного состояния. — Проходите внутрь, я ее сейчас позову.
— Замечательно, — обрадовался юноша, — А то ехал и думал: застану тут кого, нет? Час-то ранний.
— Мы всегда на посту, — заверил его Нифонтов. — Одну минуту!
Женька не хотела просыпаться еще больше, чем он сам пару минут назад. Она что-то неразборчиво бубнила, злобно сопела, отталкивала его руки, но глаза при этом и не думала открывать.
Кончилось все тем, что Николай вылил ей на голову кружку с водой, которую ему любезно принес Аникушка, после чего еще минуту зачарованно слушал отборную брань, на которую его напарница не поскупилась.
— Выговорилась? — кротко спросил он у девушки, когда та замолчала. —
