чтобы провести ритуал стригоев. Мне нужно, чтобы заключенная в нем сущность перешла в меня. Я должен жить дальше.
Квинси не по-детски устало покачал головой.
– О, граф, вы не поняли. На самом деле мистер Халлам не подготавливал меня к ритуалу. Именно он и выпустил узников на свободу.
Вампир презрительно зашипел, словно все это было для него лишь досадным пустяком, не более того.
– И я знаю, что должен делать, – продолжал Квинси. – Отец, помнишь последние слова Ван Хелсинга, обращенные ко мне? «Ты должен стать сосудом». Вот что он сказал. И я наконец понял, что он имел в виду. Я был рожден, граф, чтобы заключить вас в себя.
В глазах отвратительного убийцы впервые промелькнуло что-то отдаленно похожее на страх.
– Нет, – сказал он. – Нет, нет, нет. Ты и малую-то часть моей сущности с трудом в себе удерживал. У тебя никогда не хватит силы удержать всего меня целиком.
– Но я, граф, уже долгое время страстно молился Тому, у кого довольно силы для этого.
– Нет. Нет! Он не станет вмешиваться!
– Конечно, Он поможет, – сказал я. – Я верю в это. И я верю в своего сына. И верю в свою семью!
Квинси стоял в молитвенной позе, возведя глаза кверху.
Граф яростно воспротивился.
– Ты мой, – прошипел он Квинси. – Мы с тобой единое целое.
Мой сын, казалось, дрогнул.
– Нет… – проговорил он. – Я отвергаю вас. Я отвергаю свое наследие.
Но голос его прозвучал неуверенно.
Граф воспользовался полученным преимуществом.
– Прими свое предназначение, – настойчиво произнес он; воздух в мрачном склепе начал потрескивать.
На лице у Квинси промелькнуло какое-то страшное выражение, гнусная ухмылка греховного вожделения. На него вдруг словно упала тень, черная тень абсолютного зла.
– Борись! – выкрикнул я. – Квинси, родной, борись!
Мой сын собрался с силами. Казалось, он отчаянно сопротивляется захватчику, и уже через считаные секунды его лицо стало прежним: решительным и человеческим.
– Нет! – проорал граф. – Я не дам себя уничтожить! Тем более мальчишке! Эта эпоха не может так закончиться!
– Ты сам себя уничтожаешь, Дракула, – пылко сказал я. – Со злом всегда так. Оно пожирает само себя. В своей ненасытной алчности и жажде власти оно содержит семена собственной гибели.
Вампир издал вопль безумной ярости, и в тот же миг с ним началось темное чудо превращения – не в летучую мышь, а в столб тумана.
– Да пребудет с нами Бог! – вскричал мой отважный мальчик. – Да пребудет Бог на нашей стороне! Да поможет нам Бог!
Голубой свет стал ярче прежнего. Казалось, он дрожит и струится. А туман (как бы странно это ни звучало) клубами поплыл не к выходу, не к трещинам в стенах, а к моему сыну, словно направляемый чьей-то властной волей. Свет сиял все ослепительнее, и на мгновение мне почудилось, будто откуда-то из далекой дали донеслись голоса, страстно возносящие хвалу Господу. В ушах шумело, страх пронизывал насквозь, в воздухе вибрировала мощная сила.
Все произошло очень быстро. Туман – в котором теперь содержалось все, что осталось на земле от короля вампиров, – начал втягиваться в Квинси, через рот и глаза, через самую кожу. Мой сын дико закричал от боли – вопль чистого ужаса. В какой-то миг туман вдруг потек вспять, словно в отчаянной попытке спастись, но направленные против него силы были слишком могущественны.
Через минуту все закончилось. Весь туман втянулся в тело моего сына. Голубой свет замерцал и потускнел, а снаружи, похоже, прекратилась гроза. Наступила тишина, словно что-то великое и ужасное навсегда покинуло нас.
Квинси, еще несколько секунд назад казавшийся взрослым и решительным, как солдат вдвое старшего возраста, бросился в мои объятия, опять ребенок ребенком.
– Мне очень жаль, – проговорил я. – Мне очень жаль, сынок.
– Не волнуйся, папа. – И когда он назвал меня так, сердце мое возликовало. – Все хорошо. Все снова будет хорошо.
Пишу – и слезы подступают к глазам при мысли, как же не прав он оказался, как глубоко ошибался.
Ибо едва Квинси успел договорить, позади нас раздался наводящий ужас скрежет дерева по дереву. Повернувшись, мы увидели, что крышка второго гроба медленно отодвигается под напором его кошмарного обитателя.
«Но ведь та трансильванская женщина, Илеана, мертва!» – в отчаянии подумал я.
Крышка с грохотом упала на пол, и существо в гробу село прямо. Такой красивой и такой страшной я еще никогда ее не видел. Темные волосы кудрями рассыпались у нее по плечам, глаза горели багровым огнем.
– Мама? – в ужасе вскрикнул Квинси.
– Мина? – ахнул я. – О боже, нет… Мина?
Моя жена посмотрела на нас, облизнула губы и широко улыбнулась. Зубы у нее были белые и острые, с клыков капала кровь.
– Добро пожаловать, – сказала она. – Добро пожаловать, мои чудесные мальчики. – И залилась жутким смехом, полным отчаяния.
Из «Пэлл-Мэлл газетт»
1 марта
Редакционная статья: После бури
Прошел почти месяц после падения власти графа и восстановления гражданского права для народа Англии. Но все же мы по-прежнему пребываем в смятении. Столько горя обрушилось на нас, столько потерь мы понесли. Период страшных потрясений, нами пройденный, поистине беспрецедентен. Тем не менее нам надо держаться стойко. Граждане великой страны, мы должны сделать все возможное, чтобы оправиться от пережитого и стать еще сильнее, чем раньше.
Мы, нынешние сотрудники «Пэлл-Мэлл», глубоко сожалеем, если какие-либо прежние наши публикации способствовали, пусть в самой малой мере, неизбежности катастрофы. Сейчас, по прошествии времени, представляется очевидным, что у людей, до недавних пор руководивших нашим изданием, обнаружилась некая прискорбная тенденция, в силу которой исходная похвальная непредвзятость, вопреки всем традициям «Пэлл-Мэлл», быстро превратилась в некритичную доверчивость и даже слепое легковерие.
Спешим заверить нашего читателя, что новое руководство газеты разительно отличается от старого. Редактор, возглавлявший «Пэлл-Мэлл» в тяжелые для страны дни, снят с поста без малейшего сожаления. Корреспондент, с которым он теснее всего сотрудничал (и имя которого называть здесь нет необходимости), никогда больше не вернется на наши страницы. Обещаем, что впредь наше издание будет строго придерживаться фактов и правды, избегая опрометчивых апелляций к частным суждениям и оценкам.
Наша газета заново собирается с силами, извлекает уроки из ошибок прошлого и смело устремляется в будущее – так же должна поступить и вся английская нация.
Письмо лорда Годалминга – Совету Этельстана
15 апреля
Господа! По итогам нашего заседания, состоявшегося пятого числа сего месяца, я хотел бы официально подтвердить решение о роспуске Совета Этельстана, принятое в результате долгого и подробного обсуждения.
