до выпуска, но кой-чего нахваталась — видали, да? Но вы тоже прямо от души круто дерётесь. Вроде как, лёгенькие тычки такие — а хлоп, и мужик лежит. Это какой-то особый стиль?
— Что-то вроде этого. Видите ли… у каждого есть уязвимые точки.
Из всех бестий в «поплавке» Нэйш самая интересная. Во-первых, он напарник папаньки (нет, Лайла Гроски — надо называть так даже в мыслях, а то можно ляпнуть не то и вслух). Во-вторых, он как будто вылез из какого-нибудь хорошего романа, который писала дамочка, только эта самая дамочка сначала пережила много странного, потом съела хорошую порцию грибочков, а потом её очень долго били головой о статую Стрелка.
— Здорово. А научиться такому можно? А это долго? А есть, ну я не знаю, всякие там точки, чтобы надавил — и вот ты уже петухом орёшь, ну или там обрастаешь волосами, или бегаешь до вечера на руках?
— Есть другие. Те, после которых превращаешься в «пустой элемент». В ничто. Или даже в крысу. Маленький, визжащий грызун, извивающийся на полу…
Папанька, в смысле, Лайл Гроски, смотрит со своего места хмуро.
Нэйш улыбается. Впечатление он производит мощное, даже когда весь синий (из-за флектусов). Я навидалась всякоразных красавчиков в учебке, на состязаниях и просто пока шаталась по Кайетте. Томных, и сладких, и хищных, и хрупких, и этого ещё странного типа, которые вообще непонятно какого пола. Но Нэйш — это что-то особенное. Вроде красоты древнего клинка из Мастерграда — каждая чёрточка на месте, только вот оно же холодное и смертоносное, и тебя потому к нему и тянет — хоть потрогать.
— А с бестиями вы тоже так? В эти самые уязвимые точки? Ха, в учебке, конечно, нас натаскивали насчёт этого, если в магических поединках. Ну там, бреши в щите противника, интуитивная оценка — куда лупить и всякое такое вот. Но насчёт бестий я чего-то не думала. И что, вы прямо-таки с палладартом за ними гоняетесь? У-у-у-у, тут я хотела бы посмотреть.
— Если вы решите задержаться — возможность представится непременно.
Какой милый-премилый на всю голову устранитель, я прям горю. Если учесть ещё то, как он в драке двигается… В общем теперь Третий Мечник Кайетты Хорот Эвклинг с мечом и на турнире не самое внушающее зрелище в моей жизни.
— А такие вызовы у вас бывают часто? Дико хочется посмотреть на вас против бешеного альфина. Ну, или против алапардов, как в Энкере. Могу свой Дар поставить — зрелище на века.
— Вызовы на устранение? Неравномерно, но… в среднем раз в девятницу. В последнее время чаще. Верно, Лайл? Керберы и игольчатники бесятся по весне. Яприли попадают в капканы и выходят из себя. Вот разве что альфина у меня в коллекции пока что нет.
— Или тебя у него в коллекции, — в голосе у Лайла Гроски — лёгкая мечтательность.
— Ты сомневаешься в моих способностях?
— Да нет, кто я такой. На месте бедолаги-альфина я бы, знаешь… отошёл бы подальше, пока нервы целы.
Третья причина интересоваться Нэйшем — то, как они общаются с Лайлом Гроски. Тут явно что-то непростое, запутанное и неоднодневное, так что меня прямо подкидывает от любопытства.
— Серьёзно — альфин? Но это же кошечка до черта здоровая? И вы думаете её дартом положить? Или вы вдвоём на устранение ходите? В смысле, один держит, другой лупит?
— Бью обычно я. У Лайла другие функции. Но если говорить об охоте на альфинов — то поддержка напарника, конечно…
— Боженьки. С удовольствием соберу в сундучок всё, что от тебя после такой охоты останется.
Лайл Гроски чем-то люто озабочен, очень может быть даже мной. Поглядывает с сомнением. То ли ему жалко питомника, то ли я не сумела правдоподобно натрепать — кто я такая. Может, стоило отработать по схеме «сирота и дочь портовой шлюхи»?
Начинаю нервничать и отпускаю на волю язык совсем.
— Чёрт, я бы подписалась на такое дельце. А на какое ещё можно подписаться, кроме как кормить ваших зверушек посетителями? В смысле, у меня Дар Огня, и я не знаю — как я у вас, могу чем-нибудь пригодиться? А то выгребать навоз из вольеров — как-то не моё. Э, а насколько у вас питомник чокнутый по шкале от одного до десяти, где один — это Эрдей, а десять — Велейса Пиратская?
— В хорошие дни — пять, — выдыхает Лайл Гроски. Тут «поплавок» начинает замедляться, а потом шумно всплывать из глубины. Папанька поднимается на ноги и заканчивает внушительно: — В плохие — двенадцать.
Звучит чертовски подходяще, и я ему это говорю.
Потом мы поднимаемся на скрипучий причальчик и идём по тропинке между деревьями и кустами от реки к вольерам. Из вольеров ржут и рычат — издалека слышно — а потом долетает вопль:
— Калатамаррэ! — и что-то про сыновей криволапой собаки, рождённых с задом вместо головы. Потом начинают полнозвучно орать на языке нойя. Папочка прислушивается и малость спадает с лица.
— Так, знакомство с Амандой пока отменяется. Похоже, вольерные только что грохнули ящик притирки для чешуи. И она, ну…
— … сделаю так, что ваши отростки пустят корни в землю, сухорукие идиоты с мозгами слизней!
— … немножко не в духе.
— Всегда мечтала быть отравленной в первый день на новом месте! — пытаюсь я в оптимизм, но судя по физиономии Лайла Гроски — получается больше в реализм. Он косится в сторону вольерной драмы очень красноречиво.
— Арделл и остальные на ярмарках, будут с добычей ближе к вечеру, так что…
— Всё в порядке, Лайл, — влезает разлюбезный Нэйш. — Я могу показать Кани питомник. Просто небольшая прогулка. Познакомиться с новым местом.
Неведомая нойя в отдалении заворачивает что-то сложносинтаксическое, с поминанием родителей вольерных, Рифов, ишаков и рук, годных разве что на то, чтобы засовывать их в высокостратегические места. Что-то угрожающе бахает, и испуганно взвывают несколько мужских голосов.
— Звучит так, будто вольерным не помешает небольшая помощь, а? — продолжает Нэйш невозмутимо. — И боюсь, именно в этом случае помочь можешь только ты. Не беспокойся, Лайл. Со мной она в безопасности.
Кажись, папанька опасается оставлять меня в компании своего напарничка ещё больше, чем бросать мне на растерзание питомник. Но человеколюбие в нём перевешивает, так что он кидает: «В закрытую часть не заходите» — и несётся на звуки разборки.
Рихард Нэйш берёт
