общее все же есть.
— Это не смешно!
Настя села обратно на стул, рядом с Андреем, и спрятала лицо в ладонях. Внутри так и кипело колкое неверие во все увиденное и услышанное, не говоря уже о том, как сильно ей хочется просто отдаться горю и утонуть в боли от смерти отца: ведь ей уже начинает казаться, словно память о нем куда-то пропадает на фоне всех скоротечных перемен. Но тут рядом подсел Оскар, взял ее руки, посмотрел ей в глаза и сказал с несвойственной заботой:
— Моя мама всегда говорила, что человек должен быть на своем месте, иначе он принесет беду. Знаешь, как понять, где твое место? Оно там, откуда ты не уходишь, хотя имеешь на это все шансы. Мы с тобой здесь, потому что не можем не быть здесь. Согласна, что мы там, где можем принести пользу больше всего?
— Да, согласен. — Внезапный голос пробудившегося Андрея шокировал обоих. Они сразу же подскочили к нему и старались как-то помочь, что-то сделать, Настя уже собралась звать доктора, но Андрей ее остановил: — Не надо, я в порядке, все хорошо. — Плавно сел на краю кровати, внимательно осмотрел обоих, улыбнулся от радости видеть их и, уже ожидая худшие новости, произнес: — Рассказывайте.
Сначала оба молчали, мельтеша среди событий слишком плачевного контекста, подбирая правильный угол и чуть ли не переживая все заново. Возможно, именно нужда провести отчет повлияла на Настю в лучшую сторону, открыв ей путь к преобладанию над эмоциями. Оскар был рад видеть ее силу воли и некий эквивалент взросления во время непростого пересказа. Очень тщательно подбирая слова, Настя избегала эмоционального окраса, держа сухую фактику на передовой.
Взрыв в лаборатории, предположительная гибель Клота, потом история про некомпетентность Бэккера и полет к Целестину, который был задуман как способ развлечь сыночка, причем они так о нем ничего и не слышали, видимо, он уже готовится к отправлению, ведь Козырев отменил вылет к спутнику. А потом оказалось, что Клот жив и, используя Осколок, он уничтожил целое крыло. Про отца Настя умолчала, но, как подметил Оскар, то ли Андрей сам понял по ее неявственной отрешенности на этом моменте, то ли ему просто было все равно. И, скорее всего, больше подходит второй вариант: ведь стоило Насте закончить на поднявшемся бунте и введении военного положения, как Андрей чуть ли не подскочил, желая быстрее одеться.
— Где мои вещи?
Не успели ему ответить, как руки уже начали ворошить ящик в комоде, куда поместили все содержимое карманов его одежды. Там он сразу же нашел неизвестную для Насти и Оскара коробочку, совсем небольшую, спокойно умещавшуюся в одной руке. Деревянный прямоугольник, этакий брусок, каждая сторона которого была обработана в разные тона изрезанными узорами. Только уже Настя собралась спросить, что это, откуда здесь такой изящное дерево и кто его обработал, не говоря уже о содержимом, как Андрей взял привычное для них слово лидера:
— Наставник и Козырев уже давно не находили общий язык по всем известной теме Опуса. Он далеко не глуп, явно что-то задумал, причем Игорь знает это. Так что не смотрите на все слишком поверхностно.
— Так это был вопрос времени? — Оскар успел вкрапить неприятный вопрос.
— Да. И раз все случилось сейчас, значит, на то есть причина.
— Что нам делать? — Оскар проявлял привычную примерность, но в этот раз Настя не смогла последовать примеру.
— Ничего! — Сам Андрей удивился ее порыву с нескрываемыми нотками непривычной для нее злобы. — Мы останемся здесь и будем ждать окончания карантина либо же приказа главнокомандующего! Хватит уже проявлять инициативу! Напроявлялись уже!
— Настя…
— Нет, Оскар, ты сам сказал, что мы должны быть там, где приносим пользу. Мне нравится эта мысль, очень кстати в нашем положении! И я не буду слушать всякий бред про долг и прочее. Петя в камере, Дима погиб, Клот стал убийцей, а мой отец — жертвой вражды двух чужеземцев!
— Что? — Андрей был шокирован грустным известием. — Мне очень жаль… это ужасно, твой отец был хорошим…
— Я знаю!
— А еще ты знаешь, он бы хотел, чтобы мы сделали свою работу. — Андрей старался быть мягче, заботливее, но сразу увидел тщетность попыток.
— Наша работа закончена. — Настя решительно закрепляла эту мысль. — Осколок уничтожен, Бэккер скоро улетит обратно, а…
— Что значит уничтожен? Как?!
— Судя по всему, Клот как-то использовал его — и шарахнуло. Да и даже если этот Осколок или часть его сохранились, мой отец не даст его нам.
Андрей оброс невиданной ранее злостью — вот-вот, казалось, он либо что-то сломает, либо накричит на всех. Значительно уверенный шаг истоптал палату в поисках нужной мысли. Настя и Оскар замерли от удивления, переглядываясь и ожидая.
— Значит, так! Раз уж весь день все идет через жопу, то будем работать опрометчиво. Я искренне, как никогда, прошу довериться мне, как другу. Сходите за Петей, вытащите его из камеры. Настя, если надо, примени свою должность — или же ты твою силу, Оскар. Мне все равно, сейчас не до формальностей. Потом позвоните мне, я встречу вас у своей квартиры. Отвечая на первый же вопрос: если все получится, то мы сможем все исправить, но нужен Петя. Он лучший специалист по Осколку на всей Коме.
— Но Осколок…
— Их больше чем один. — Настя проронила это машинально, сама удивившись своей скорости. — Бэккер сказала мне про это. Это ведь так, Андрей?
— Да. Это так.
Около часа Юст выискивает возможные лазейки для доступа к записям видеокамер. Все это время Бэккер сидел рядом и выдавал громкость мыслей сильнейшим молчанием, порой так и подталкивая Юста задать один-другой вопрос на тему Вора. С момента опознания они так и не нашли других его следов, хотя данных для сортировки было катастрофически мало. Но человек этот затеял какую-то игру с Бэккером, тут сомнений не было.
— Слушай, я понимаю, тебя это очень волнует: кто-то вломился к тебе и забрал что-то личное, но у нас тут, как бы так сказать, есть проблемы большего масштаба. — Бэккер оторвал уставшие глаза от пола. — Тут Наставник, вон, призвал всех к революции, а мы…
— Нас это не касается. — Бэккер ощущал голод, истощение и тяжесть во всем теле, но, к счастью, данное состояние ему привычно.
— Ну, я бы так не сказал. Вот-вот — и систему вообще заблокируют, оставив только внутренние каналы, а там, если я ступлю хоть шаг, меня раскусят, заодно и на тебя выйдут.
— Тебе нравится ходить по острию, импровизировать и изучать.
