Девочка приблизилась к книге, провела по ней ладонью, спрятанной в ткань перчатки. Рисунок ей нравился, как и история. Эта история лучше, чем та, что приключилась с ней. И такая ассоциация с морозом и холодом ей нравилась больше.
Имельда кивнула, взглянула на Матильду и сдержанно улыбнулась.
***
Имельда сидела так до тех пор, пока мышцы не затекли. Вынырнув из омута воспоминаний, она потерла лицо, чувствуя опустошение с новой силой. Она так хотела бы, чтобы у нее не было этого дара, чтобы не видеть, не чувствовать, не вспоминать. Но природа отняла у нее эту возможность. Она завидовала простым людям, чье горе спустя время притуплялось, эмоции утихали. От боли утраты невозможно полностью избавиться, но с ней можно жить и с годами она уходит на задний план, вытесняемая насущными проблемами. У Имельды же не было такой роскоши. Каждый раз она видела и переживала все заново, особенно когда ее называли по имени.
Она пришла сюда с надеждой, что это поможет проститься. Многие так поступали, чтобы отпустить уже наконец прошлое и это работало. Имельде это не помогло. За добрым воспоминанием пришли те, которых она видеть не хотела: мамина болезнь, ссоры с Тимором, их смерть и ничего о Митрише. Матильда о нем не говорила с Тимором и тем более не приводила его в этот дом. Имельда впустую разбередила свою душу, подняв муть жутких воспоминаний из омута памяти. Она бы и рада была их забыть, но не могла.
Кусая губы, Имельда смотрела вперед. Через несколько широких библиотечных столов от нее сидел Итан. Он что-то читал и бормотал, хмуро глядя в книгу. Еще одно живое напоминание о том, что она потеряла.
Она перевела взгляд на книгу. Дурацкая научная работа… Для кого она? Для чего? Зачем она это все делает? Ответа так и не нашлось. Вместо этого она лишь снова окунулась в одно воспоминание, когда невольно услышала разговор одногруппников. Она все чаще уплывала сознанием куда-то далеко, переставая контролировать реальность.
***
Длинный шест стучал громко и звонко, когда Имельда с силой наносила удар на укрепленный деревянный тренажер. Волосы выбились из косы, облепили взмокшее лицо, в кожаных перчатках было не очень удобно, но она привыкла.
Свободная темная рубаха с длинными рукавами выбилась из-за пояса, что держал в тон рубахи тренировочные штаны, обмотанные до колен истасканными тряпочными лотами.
Вокруг по тренировочной площадке занимались остальные, работая в парах. В их группе к последнему году обучения осталось нечетное количество учеников. И всегда на тренировках по очереди кто-то оставался работать на тренажере. Сегодня выпала очередь Имельды, и она яростно выплескивала эмоции на деревянном истукане, отрабатывая сражение шестом.
За ее спиной, на расстоянии, когда еще можно услышать слова, тренировались Итан со своим приятелем, думая, что звуки тренировки все заглушают. Вот только Имельда все же слышала этот разговор и оттого удары становились лишь яростнее. Роза то и дело кидала на нее взгляды с другого конца площадки.
— Во дает, — пыхтел Айден, уворачиваясь от крепких кулаков Итана.
— Опять с Рози поссорились, — пропыхтел он, ныряя под руку одногруппника.
— Что-то они последнее время как кошка с собакой, — ответил Айден, — Все тебя делят, — усмехнулся. Раздались звуки обидных, но легких оплеух.
— Не отвлекайся.
Раздался треск, треть сломанного шеста отскочила от тренажера и шлепнулась в песок.
***
Имельда сморгнула воспоминания, насильно вытягивая себя из задумчивости, и уставилась на внезапно приблизившегося Итана. Она упустила тот момент, когда мужчина встал из-за своего стола и пересел к девушке. Он сидел и спокойно смотрел на нее.
— Вы так сильно о чем-то задумались, глядя на меня.
— Вы что-то хотели?
Мужчина пожал плечами и поджал губы.
— Как я понял, мы дружили когда-то?
Имельда посмотрела на свои перепачканные пальцы.
— Да. Когда-то.
— Вы обрадовались в первый миг, когда увидели меня. Тогда. Еще на неделе поступлений. Не хотел вас огорчать.
— В том нет вашей вины, — натянуто дернула уголками губ. — Имельда старалась не смотреть на мужчину прямо, чтобы не улавливать так отчетливо его мысли. Но в голову то и дело проскальзывали обрывки каких-то фраз и образов. Это мешало. — Что бы нас ни связывало, все в прошлом, — произнесла она, уверенно откладывая перо в сторону.
Она видела Итана, но он то и дело перемежался с другим мужчиной. Это видение сменяло Итана в реальности, стоило чуть отвести взгляд. Прямоугольной формы лицо, остро очерченные скулы и крепкие угловатые челюсти. Мужчина был в годах: тронутые солью темные короткие волосы, глубоко посаженые очень выразительные голубые глаза. Этот взгляд накладывался на взгляд Итана, что создавало причудливый образ некой чужеродности в этом человеке.
Она увидела ночной переулок заброшенного небольшого городка. Развалины. Дождь… Этот мужчина яростно сражался, озаряя светом самые дальние углы и стены вспышками боевых заклинаний.
— Полард! — женский голос.
Имельда прижала пальцы к виску, сморщившись. Боль пронзила голову.
— Устали?
— Немного. Можно поинтересоваться, как вы потеряли память?
Мужчина усмехнулся.
— Не очень приятная история, которую я с трудом припоминаю.
— А вы вообще что-либо помните из прошлой жизни?
Мужчина задумался, помотал головой.
— До того происшествия только самые поздние события. Урывками как-то… А ранние, — он махнул рукой, — Темнота.
— Сочувствую.
— Да, — задумчиво протянул и облокотился на подлокотник стула. — Если мы с вами были друзьями, я действительно многое потерял.
— Были, Маэстро Клевенски, были.
Имельда стала натягивать перчатки.
— Зачем они вам? — он взглядом указал на предмет гардероба.
Имельда скупо улыбнулась.
— Попробуйте вспомнить, — мужчина тоже улыбнулся, принимая эту игру. Сложно сказать, настоящая ли была улыбка. — А как погибла Розалинд, вы помните?
Итан не успел ответить. В их разговор вмещалось новое действующее лицо.
— Добрый день, Маэстро. Маэстро, — пришедший мужчина склонил в приветственном кивке голову по очереди к каждому. Он был одет в сочное одеяние из зеленого сукна, расшитое яркими бутонами цветов из светло-зеленых и желтых оттенков. В правой руке он держал небольшую корзинку, накрытую белой хлопковой салфеткой и квадратный плоский сверток. Левая была на перевязи. Имельда нахмурила брови в попытках вспомнить имя этого человека.
— Господин Эстрич? — не до конца уверенная удивилась.
— О, дорогая, не стоит, — он панибратски отмахнулся от такого обращения, — Для вас просто Эсмер.
Имельда не стала никак реагировать на «дорогую» при том, что они едва были знакомы.
— Как вас пустили? — встрял Итан, поднимаясь. — Кто вы такой?
— Прошу простить, не представился, — он протянул руку. — Эсмер Эстрич. Художник, — Итан скептично оглядел протянутую руку, но все же пожал ее. Вот только художник вместо того, чтобы пожать и тут же ее отпустить, продолжил удерживать руку Итана, улыбаясь открыто и по-приятельски, — Вы позволите украсть вашу собеседницу ненадолго? Я через многое прошел, чтобы здесь оказаться.
Имельду никто не спрашивал.
— Да разве я ее удерживаю, — столь же любезно улыбнулся Итан, взгляд которого был прямо противоположно холоден.
Имельда посетовала про себя на то, что Эстрич появился весьма некстати. И вообще, это был последний в мире человек, которого она ожидала увидеть, когда услышала шаги позади себя.
Имельда распрощалась с Итаном, забрала свои наработки и сдала талмуд Зошу. В голове пролетела мысль о том, что главного библиотекаря она не видела с самого собрания в начале года… За него вечно работал Зош.
Маэстро Пешет и господин Эстрич вышли из читального зала и направились по коридору прогулочным шагом. Мимо изредка сновали студиозы.
— Так откуда вы здесь? Что же за дело привело вас в школу магии? К нам редко пускают обычных людей.
