терпелось перейти к делу. Выспаться он успел в ненавистном самолёте. Хотя «ну его на… такой сон!» — как сказал бы Сергей.
— Да, комиссар. То есть — есть, господин комиссар. — Огюст всё никак не мог справиться с дрожью в голосе, и прекратить нервно потирать руки. Видать — точно, нарыли много!
— Мы исходили, как я уже сказал, из того, что Швейцарский Патент тоже можно… Модифицировать. Вот откуда получилось всего две тонны. А трансформатор — промышленного типа. Масляный. И поскольку такие изделия достаточно редки, дороги, и сложны в изготовлении… Мы подумали, что он просто парочку купит. Деньги, похоже, для него не проблема. — комиссар кивнул, коротко глянув на Огюста. Тот наконец развёл руками над центральным столом операторской, вокруг которого они все и собрались, — Вот!
— Что — вот?
— Вот бланки с заполненными заказами, и его почерк — видите?! Это заполнял не «доктор Свиндебарн», а тот, другой, под фамилией которого он, как мы полагаем, и скрывается теперь. И фамилия эта — Смит. «Оригинально», да?
— Не то слово. Особенно, если учесть, что в телефонном справочнике одного Нью-Йорка этой фамилией занято восемьдесят страниц, — разочарования в голосе комиссару скрыть не удалось. — Да и не совпадает с той, что у напарника, заявленного в билетах до Канады.
— Ну и что, что не совпадает? Вряд ли у него один паспорт. А что: очень удобно: пока в Канаде — Хеймдалин, пересёк границу — Смит! Покупай, чего хочешь, арендуй, готовься… Словом, мы уже посмотрели! — искрящийся чистой радостью голос не позволял усомниться, что рабочая группа «проявила инициативу» по полной! Но комиссар не стал портить настроение оптимистам, и выдал ожидаемое от него «Ну-ка!» — Арендован на имя Смита У. Александра большой (вот уж чего не ждали!) коттедж на всё лето. В предместьях города Бангор. С двумя гаражами и огромным подвалом-мастерской. А ещё в порт Чикаго с японским контейнеровозом «Фукуока-мару» прибыло карго на ту же фамилию. Правда, пока за ним никто не явился…
— Ладно. Выкладывай уж главное. — комиссар видел, что ещё не всё.
— Ну, как главное… Мы, это…
Нашли его дневник в бардачке второго трейлера.
«В заключение хочу обратиться к тому, кто этот дневник найдёт. Передайте его в руки того, кто занимается этим делом от России, и в России. Скорее всего, это будет кто-то в ранге не ниже генерал-майора. Причём — от ФСБ. Вот и очень хорошо. Я хочу, чтобы с этим дневником познакомилось как можно больше людей из Тех-Кто-Наделён-Полномочиями. Решать за всю Страну. Чтобы знали, откуда растут ноги. Чтобы поняли, что нельзя равнодушно закрывать глаза на то, что их, якобы, пока не касается. Чтоб не допускали до таких должностей тех, кто тщательно скрывает свои маниакально-садистские наклонности, и различные мистическо-сектантские убеждения. Мне плевать, собственно, какие тесты и проверки будут введены для Воспитателей. Я знаю одно: они должны исключить повторение того, что случилось с нами. Всеми нами — в том числе и теми, кто выжил, но остался на всю жизнь моральным уродом, неспособным… Неважно. И, разумеется, теми, кто не выжил. И в память о ком, собственно, я и затеял всё это жестокое свинство. Это Преступление. Да — я не боюсь называть вещи своими именами. И ещё — знайте.
Если этот Дневник не прочтёт Президент, я гарантирую: я уничтожу чёртову Москву со всеми её «достопримечательностями» и Правительством в пятидневный срок после обнаружения этого дневника! И пусть он, Президент, лично объявит об этом по Центральному телевидению, по ОРТ, и первому Российскому каналу, что причина гибели городов обнаружена. И расскажет, кто виновник. И — почему. И предложит меры по недопущению варварского обращения с такими, как мы… Я не прощаюсь.»
— Что необычного случилось при обнаружении дневника? — комиссар нутром чуял, что Зисерманн уже о находке знает — сам же и подстроил наверняка…
— Ну… Оказалось, что под ним лежал микропередатчик. С фотоэлементом. Похоже, он сработал, когда сапёры изъяли дневник из бардачка. — комиссар сжал челюсти так, что зубы скрипнули.
— Ищите. Ищите ещё документы. Патенты, Авторские свидетельства. Всё, что может помочь двигаться над землёй. Под землёй. Под водой. Так, чтобы пересекать границы и при этом не попадаться на радары! И, конечно, всё, что позволяет… «Добывать полезные ископаемые». И всё, что ещё может воздействовать на недра!
В приёмной Министра комиссар сразу потребовал, чтоб его впустили. Оказалось очень приятно наблюдать, как секретарша тут же щёлкнула селектором:
— Господин министр! К вам мосье комиссар Жюль… И услышать громкое и нервное:
— Проси скорее!
Сегодня, для разнообразия, министр оказался один. Поздоровавшись, он сразу жестом предложил комиссару присесть поближе:
— Прошу, мосье комиссар. Я сразу понял, что у вас что-то срочное!
— Да, пожалуй, это можно так назвать. Дело в том, господин министр, что, насколько я понимаю, у нас сейчас достаточно тесные… И близкие отношения с Россией — как в политическом, так и в экономическом плане. И так уж получилось, что мы можем оказать нашему партнёру и союзнику весьма серьёзную услугу. Другое дело, что если мы этого не сделаем — может возникнуть весьма неприятная и для русских, и для всех остальных стран, ситуация… Что мы знали, но не предупредили. Хм.
Да вот: почитайте! — комиссар положил на стол перед чиновником дневник, открытый на последней странице — с обращением Зисерманна. Дословный перевод с русского содержался тут же, во вложенном листе.
Далее комиссару осталось пронаблюдать, как министр читает, и лицо его проходит все оттенки радуги: от мертвенно-белого, до почти фиолетового. И, наконец, как тот потной подрагивающей рукой тянется к Прямому телефону…
— Алло, Сергея Васильевича, пожалуйста. Это комиссар Жюль Бланш.
На этот раз генерала дали в рекордные три секунды.
— Алло, Сергей? Здравствуй. Это неофициальный звонок. Да, спасибо. Нет. Вот по этому поводу и звоню. Мне бы не хотелось, чтобы ты подумал, будто я что-то скрываю, или действую у тебя за спиной. Вот и хорошо… Да. Ну тогда слушай…
На взлётное поле комиссар вышел сам, уже без провожающих. Двигаясь к трапу, буквально чувствовал, как спину сверлят взгляды. Не слишком доброжелательные — если он успешно (а шансы вдруг появились!) завершит операцию, придётся и в самом деле раскошеливаться на ленту Ордена Почётного Легиона!
«Линксы» и «Чинук» остались сиротливо стоять в стороне, невостребованные. У трапа его встретили чётким салютом пилот и помощник. Пилот представился:
— Командир экипажа, капитан Этьен Рибери. — жест рукой, — Штурман Паоло Дженоа. — комиссар вежливо поздоровался с обоими, чуть кивнув:
— Комиссар Жюль Бланш, Советник по вопросам безопасности.
Поднявшись на борт, и проводив взглядом капитана, тут же ушедшего в рубку, и штурмана, мгновенно закрывшего люк с трапом и
