на скоростном лифте на двенадцатый этаж и в конце коридора снова остановился перед дверью офиса, на которой четкими буквами было написано по трафарету:
"ЛЮТЕР ТРАНТ, ПРАКТИЧЕСКИЙ ПСИХОЛОГ".
Услышав приглашение войти, он открыл дверь и оказался лицом к лицу с рыжеволосым, широкоплечим молодым человеком с серо-голубыми глазами, который оторвал взгляд от точного прибора, который он настраивал на своем столе. Молодой банкир отметил, частично бессознательно, различные устройства – циферблаты, измерительные машины и часы, электрические батареи со странными счетчиками, подключенными к ним, и дюжину изящных аппаратов, которые стояли по обе стороны комнаты, поскольку его сознательный интерес был сосредоточен на тихом, но внимательном молодом человеке, который поднялся поздороваться с ним.
– Мистер Лютер Трант? – спросил он.
– Да.
– Я Гарри Хауэлл, из банка Хауэлла и сына, – представился банкир. – Я слышал о вас, мистер Трант, в связи с убийством Бронсона, но совсем недавно Уолтер Элдридж рассказал мне кое-что о замечательном способе, в котором вы применяете научную психологию, которая до сих пор признавалась только в университетах, к практическим проблемам. Он не скрывал от меня, что вы спасли его от разрушения счастья в его семье. Я пришел попросить вас сделать, возможно, то же самое для меня.
Психолог кивнул.
– Я не имею в виду, мистер Трант, – сказал банкир, опускаясь в кресло, на которое указал ему Трант, – что наш дом в опасности, как был дом Элдриджа. Но наш кассир… – банкир сделал паузу. – Два месяца назад, мистер Трант, наш банк потерпел первый дефолт при обстоятельствах, которые очень сильно повлияли на кассира. Несколько недель спустя отцу пришлось уехать в Европу по состоянию здоровья, оставив меня со старым Гордоном, кассиром, ответственным за деньги. Почти сразу же началась серия беспорядков, мелких неприятностей и преследований кассира. Они продолжаются практически ежедневно. Они настолько бессмысленны, презренны и тривиальны, что я не обратил на них внимания, но они поколебали нервы Гордона. Двадцать минут назад он пришел ко мне, дрожа от волнения, чтобы сказать, что значат эти события, что один из сотрудников в офисе пытается ограбить сейф. Я уверен, что это всего лишь нервозность Гордона, но в отсутствие моего отца я чувствую, что не могу позволить этому делу оставаться необъясненным.
– Что это за кажущиеся тривиальными вещи, которые происходили в течение последнего месяца, мистер Хауэлл? – спросил Трант.
– Они настолько незначительны, что мне почти стыдно говорить вам об этом. Бумаги в мусорной корзине Гордона были потревожены. Кто-то забирает его блокноты и промокашки. Его пальто, которое висело на крючке в его кабинете, исчезло и было возвращено снова. Старая записная книжка, которую он держит в своем столе и в которой никогда не бывает ничего важного, была изъята и возвращена тем же способом. Все, что было нарушено, было совершенно бесполезным, единственной целью, по-видимому, было досаждать человеку. Но это потрясло Гордона до глубины души. И сегодня утром, когда он обнаружил, что кто-то пытался взломать старый стол с пишущей машинкой в его офисе, хотя он был совершенно пуст, даже пишущая машинка была извлечена из него два дня назад, он окончательно разозлился и сделал заявление об ограблении сейфа, о котором я только что рассказал вам.
– Это очень странно, – задумчиво произнес Трант. – Итак, этими явно бессмысленными трюками терроризируют вашего кассира! Он ведь ничего не держал в столе для пишущей машинки, не так ли?
– Он сказал мне, что нет, – ответил Хауэлл. – Гордон может что-то скрывать от меня, но он не стал бы лгать.
– Скажите мне, – внезапно спросил Трант, – что это была за дефолт в банке, который, как вы только что упомянули, так сильно повлиял на вашего кассира как раз перед отъездом вашего отца в Европу?
– Десять тысяч долларов были украдены, прямо говоря, украдены молодым Робертом Гордоном, сыном кассира Уильяма Гордона.
– Сын кассира! – повторил Трант с интересом.
– Его единственный сын, – подтвердил Хауэлл. – Юноша лет двадцати. У Гордона есть дочь постарше. Мальчик казался честным, прямым парнем, таким же, как его отец, который проработал с нами сорок лет, двадцать лет был нашим кассиром, но что-то в нем было по-другому, при первой же возможности он обокрал банк.
– А подробности? – тут же попросил Трант.
– Особых подробностей нет, это было совершенно ясное дело против Роберта, – неохотно ответил банкир. – У нашего банка есть отделение в Саут-Сайде на Коттедж-Гроув-авеню, недалеко от Пятьдесят первой улицы, для владельцев магазинов и торговцев по соседству. 29 сентября нам позвонили и сообщили, что внезапно возник спрос на валюту, похожий на ограбление банка. Наш постоянный посыльный с сопровождающим его офицером отсутствовал, поэтому Гордон позвал своего сына, чтобы тот один отнес деньги. Ни отцу, ни мне, ни, конечно, Гордону никогда не приходило в голову не доверять юноше. Гордон сам достал деньги из сейфа, двадцать четыре тысячи долларов, четырнадцать тысяч мелкими купюрами и десять тысяч в двух небольших пачках по десять пятисотдолларовых банкнот в каждой. Он сам пересчитал деньги и положил в сумку, запер ее и запечатал. Мы все сказали юноше, что посылаем его по срочному вызову и чтобы он поспешил как только мог. Чтобы добраться до нашего отделения, требуется около тридцати пяти минут на машине, но, несмотря на то, что ему сказали поторопиться, молодому Гордону потребовалось больше часа, чтобы добраться туда и когда сотрудники отделения открыли его сумку, они обнаружили, что обе пачки пятисотдолларовых банкнот, десять тысяч долларов, были украдены! Он каким-то образом вскрыл замок и запечатал сумку, после того как взял деньги.
– Какие объяснения дал юноша? – спросил Трант.
– Никаких. Очевидно, он полностью зависел от того, кто взломал замок и печать.
– Задержка?
– Пробки, – ответил Хауэлл.
– Минуту назад вы сказали, что невозможно, чтобы ваш кассир солгал вам. Неужели абсолютно исключено, что он утаил недостающие купюры?
– И погубил своего собственного сына, мистер Трант? Невозможно! Но вам не обязательно принимать мое мнение для этого. Гордон-старший вернул все деньги, хотя ему пришлось заложить свой дом, который был всем, что у него было, чтобы возместить сумму. Из уважения к отцу, у которого было разбито сердце, мы не стали преследовать юношу в судебном порядке. Причина его увольнения держалась в секрете даже от сотрудников банка, и только офицеры охраны знают, что деньги были украдены. Но вы можете видеть, как глубоко все это, должно быть, повлияло на Гордона, и этого может быть достаточно, чтобы полностью объяснить его нервозность из-за мелких неприятностей, которые продолжались с тех пор.
– Неприятности, – воскликнул Трант, – которые начались почти сразу же после этой первой за сорок лет дефалькации 1! Это может быть совпадением, а может и нет. Но, если это удобно, я хотел бы немедленно поехать с вами в банк, мистер Хауэлл! Молодой психолог вскочил на ноги. Банкир поднялся вслед за ним.
Не было и часа дня, когда двое молодых людей
