с нее легким ветерком.
– Тогда поспешим.
Она помогла мне встать, и мы пошли в сторону селения так быстро, как только могли.
Мы бежали по утреннему лесу и вскоре встретили тетушку Люсильду в окружении Мари и Лиззи. Я, задыхаясь, попробовал ей объяснить, что произошло, и осознал, что не могу спокойно выразить словами суть происходящего. Словно у ребенка в истерике, у меня вышло что-то в духе:
– Сириус… он в кольце… он забрал, я не знаю когда… поместье Дэ Нортов…
Но тетушка, на мое удивление, все поняла. Она скомандовала что-то девочкам, и Лиззи сразу умчалась в сторону поместья Риппонов. Мари отдала пиджак дрожащей леди Лане, и мы все побежали в сторону ее поместья.
Происходившее далее я помню словно в тумане – то ли из-за того, что на меня накатила смертельная усталость, то ли из-за того, какой балаган устроили Люсильда вместе с леди Ланой. Они кричали на слуг и дворецкого, Лана раскидывала какие-то вещи, требуя срочно принести ей ключи от подвала.
На слуг и дворецкого она кричала со злостью и упреками, обвиняя их в пособничестве темным силам. Они же в ответ смотрели на нее с абсолютным непониманием, возможно, даже сочли ее сумасшедшей. Больше всего мне не хотелось участвовать в этом цирке, и, когда ключ наконец-то был найден, мы все устремились в подвал.
Я помню, как бешено колотилось мое сердце, когда молоденький лакей снял навесной замок и в ужасе отступил, пропуская нас внутрь. И как пол вылетел у меня из-под ног, когда в свете керосиновых ламп я увидел пустой постамент и лежащее на нем кольцо Сириуса. Его тела нигде не было.
Тетушка рассказывала мне потом, что я проспал почти три дня. Но, если честно, не помню больше десяти. То есть не то чтобы я не помню их совсем, но они смешались в какой-то бессмысленно-монотонный клубок. Люди приходили в дом и уходили. Расспросы, жандармы, староста деревни, весь клан Хвойных, леди Лана. Кто-то из них задавал мне какие-то вопросы, а я что-то им отвечал.
Спустя десять дней староста деревни пришел рано утром с выписанной бумагой, на которой красовалась красная печать. Они признали Сириуса погибшим. Повторно. В тот день я напился до беспамятства, а потом целый месяц мы с леди Ланой бродили по лесам округа Кайсли, даже не особо надеясь что-то найти. Просто не могли перестать искать.
В последний день лета ко мне с утра подошла Люсильда Тарльтон. Шрам на ее лбу превратился в алый полумесяц. Меня безумно радовало, что она не пыталась его маскировать или прятать, а, наоборот, гордо носила, словно украшение. И, по моему мнению, он ей очень шел. Как минимум я был ему очень благодарен, ведь если бы не этот шрам, возможно, рана на моем плече была бы куда больше или я вовсе был бы мертв.
– Марс, милый, я надеюсь, что ты не поймешь мои слова превратно, но я очень хочу, чтобы завтра ты сел в утренний дилижанс и уехал домой.
Я обнял ее, улыбнулся, кивнул и пошел собирать вещи. На следующее утро Люсильда Тарльтон и леди Лана Дэ Норт провожали меня на станцию. Леди Лана попросила разрешения писать мне и присылать телеграммы, даже если не будет каких-то вестей о Сириусе. Люсильда сказала, что очень любит меня, но при этом желает, чтобы я не приезжал в округ Кайсли в течение нескольких лет, и что по возможности она сама навестит меня в столице.
Я окинул взглядом небольшую спокойную деревушку, утопающую в зелени. Над холмом нависал старый дуб. Я помахал ему рукой, легонько поклонился и сел в дилижанс.
Когда мы отъехали достаточно далеко от округа Кайсли, я пересел на паровой поезд и, устроившись в отдельном купе, наконец нашел в себе силы снять кольцо с цепочки и надеть его на палец. Погладил черный камушек на старинном перстне, заварил чай, достал дневник Сириуса и прочитал первую запись: «Марс, если ты вдруг читаешь мой дневник, то, видимо, мой любимый пиджак теперь принадлежит тебе. Я уверен, что ты искал его и не нашел. Я оставил его в платяном шкафу на чердаке. Носи на здоровье. Твой Сириус».
Конец
