и что мне стоит поспешить!
Рядом многозначительно хмыкнул Кеннет. Он уже успел как-то незаметно снова взять меня за руку. Немного собственническим таким жестом… но мне от этого стало и смешно, и приятно.
— Жаль, Джонас, но тебя обманули. — Вздохнув, я улыбнулась бывшему жениху Оливии.
Практичная часть меня сразу воодушевилась, едва в памяти всплыло, что парень связан с артефакторикой. Неплохо было бы обновить наше приятное и очень выгодное знакомство.
— А знаешь, давай ты с нами поужинаешь?! — предложила я, введя в ступор сразу двоих мужчин. — Тебе надо узнать правду о моем замужестве. Потом ты расскажешь о своем путешествии. Наверняка ведь даже домой не заезжал, сразу примчался меня спасать? Голодный с дороги? Давай поболтаем за ужином, как раньше. Ты ведь не против? — Я легонечко пихнула локтем слегка задеревеневшего Кена. Муж постарался натянуть на лицо подобие радушной улыбки. Вышло не очень, но в качестве приглашения сойдет.
Подхватив такого же оторопевшего от моего напора Джонаса, я бодренько потащила его в столовую, к уже накрытому столу, источающему аппетитные запахи.
Бедный парень сначала не успевал вклиниться с возражениями, так как я щебетала не затыкаясь, а потом просто не смог из-за обильного слюноотделения.
Когда мы уже расселись вокруг стола, Кеннет попытался тактичным покашливанием прояснить ситуацию, но я лишь успокаивающе ему кивнула и снова переключилась на Джонаса.
Понятно, что Кен не слишком-то доверяет моему другу детства. Вдруг его вообще подослали враги? Накрутил же кто-то мальчишку.
Это Винсент — родственник, к тому же довольно известный в кругах Кена как надежный и умный человек.
Зато мне, насмотревшейся кинопленки из памяти Оливии, уже было ясно, что Джонас никогда меня не предаст. Просто сразу хватать несчастного за грудки и трясти, взывая о помощи, я посчитала не слишком приличным. Конечно, он бы мне не отказал. Пусть теперь я и чужая жена, но мы же ведь друзья!
— Нам всегда было так хорошо вместе, и мне бы не хотелось терять тебя как друга. — Продолжая щебетать, я похлопала подавившегося соком Кена по спине. — У мужа до сих пор проблемы с глотанием. — Ловко выкрутившись, я перешла к самой важной части беседы, ради которой Джонас и был приглашен на ужин: — Весь заговор выстроен на подмене артефактов. Но это государственная тайна, сам понимаешь. — И выразительно замолчала, выжидая, клюнет моя рыбка или нет.
— Хочешь сказать, что твоего мужа подставили, подменив его артефакт?.. Но это же невозможно! Он же сделан в единственном экземпляре.
— А ты уверен?!
Отлично! Рыбка клюнула и теперь будет искать информацию ради моего спасения. Вдруг таких артефактов, как у герцога, действительно несколько?! Тогда мы легко выйдем на виновного.
Главное, чтобы Джонас вел себя как можно осторожней и не привлек ненужного нам внимания.
Джонас покинул наш дом весьма озадаченный, но воодушевленный, как азартный фанатик, которому досталась никем еще не решенная задача. Интересно, насколько искренне этот парень был влюблен в Оливию и как это сочеталось с его поистине фанатичной преданностью артефакторике? У него глаза загорались неземным светом, едва разговор касался дела его жизни. Они так не сверкали, когда он страдал в качестве покинутого возлюбленного.
Скорее всего, Джонас, как и Оливия, просто привык к мысли, что они рано или поздно будут вместе. Ребята действительно дружили и, если вспомнить характер прежней хозяйки этого тела, жили бы долго и счастливо. Без особых всплесков страсти, но уважая и поддерживая друг друга.
Увы, не сложилось.
Настроен Джонас был по-боевому и обещал выяснить все, что сможет, про родовой артефакт Кеннета.
Зато Кеннет к вечеру явно утомился, да и я устала. Поэтому упустила момент, когда муж ушел наверх готовиться ко сну, и не успела скрыться вместе с ним. А потом уже было поздно — на меня налетела Селестина, тоже воодушевленная и с фанатично азартным блеском в глазах.
В первый момент вынырнувшую откуда-то сбоку бывшую подруженьку захотелось стукнуть чем-нибудь тяжелым. Или послать в известное место, адрес которого все знают, но ходить не торопятся.
Однако волевым усилием я подавила этот порыв. Девчонка подозрительно много суетится. И мне стало интересно, что она придумала на этот раз. К тому же Кеннет успеет немного отдышаться, а то у меня на эту ночь намечались большие планы.
— Оливия, давай сядем… да-да, прямо здесь. Мы так давно с тобой не разговаривали. Помнишь, как раньше?
«Как раньше» оказалось интересно, с графинчиком мягкого, похожего на фруктовый компот вина. Слишком сладкого и подозрительно терпкого.
Не думаю, что Селестина решила травануть меня чем-то серьезным, потому что вроде бы смело пила сама. А на такие сложности, как заранее принятое противоядие, у нее не хватило бы времени.
Я вспомнила ее напряженное личико перед ужином — она постоянно косилась то на меня, то на Кеннета.
Если бы у нее уже был готовый план, она бы так не хмурилась и не кусала губы, блуждая взглядом по гостиной, в которой, кстати, стоял буфет с винными бутылками.
Где-то на третьем бокале у меня случилось прозрение. Все оказалось банально и просто. Оливия плохо переносила алкоголь. Всегда. Без всяких вспомогательных зелий. И если ее напоить — она точно ночь проспит, не покушаясь на дядю и супружеский долг.
Понять бы еще, почему для Селестины это так важно. Неужели дело только в наследстве?
— Ох, Оливия…
Внезапно моя стройная система про отравление дала сбой, потому что подружка вроде бы подливала одинаково в оба бокала, но каким-то чудесным образом, когда она наполняла свой, уровень вина в бутылке не изменялся. Занятный фокус… магия?
Мало кто обратил бы на это внимание, но у меня же профессиональная деформация, внимание к деталям. Да и просто недоверие к этой хитрой проныре.
— Ох, Оливия, — повторила Селестина. — Я уже не знаю, что и думать… мне тебя так жаль!
— Жаль? — Очень хорошая тактика, между прочим, повторять с вопросительной интонацией последнее слово собеседника. Создаешь видимость заинтересованности и провоцируешь на откровенность.
— Ну я же тебя знаю! Столько вместе! — чуть экзальтированно воскликнула девушка. Если бы она на самом деле пила, я решила бы, что хмель ее уже слегка повел. — Я знаю! И представляю, как тебе тяжело было пойти на сделку с собственной совестью… Неужели ты настолько сильно влюбилась, Оли?!
— Влюбилась?
— А что еще могло заставить тебя так поступить? — Потерянный, несчастный взгляд из-под ресниц мне не померещился. Непростая ты девочка, Селестина, ох непростая… — Мы же вдвоем там были. И все видели своими глазами. Он мой дядя,
