И подошел к двери:
— Кто там?
— Откройте, Гаррис! Санитарная инспекция!
— Какого черта вам надо?
— Откройте! — повторил Габер.
Первым вошел он, за ним два парня в униформе “СГ”.
— Санитарной инспекции подчиняются сразу, — хмуро заявил Габер. — Ты выезжал к океану, Герб. Тебя не успели предупредить: с двух часов дня эту зону принято считать опасной — в воде был найден труп моргача… Ну, тебе не обязательно знать подробности, а вот лекарства надо принять. — Габер внимательно следил за моей реакцией: — Десять капель на ночь, по три — каждые два часа…
Затрещал телефон.
— Возьми! — тряхнул Габер длинными волосами.
— Герб! — рявкнул мне в ухо пьяный бас Хоукса. — Эти подонки из санитарной инспекции притащили мне коробку вонючей дряни!
— И что ты с ней сделал? — успокаиваясь, спросил н.
— Слил в раковину! Я — химик и знаю, чего стоит их розовая водичка. Дело не в ней, Герб. Они охотятся за нашими девочками. Санитарная инспекция, видимо, не очень поощряет их маленький бизнес.
— Спасибо, Брэд, — сказал я с облегчением.
И замер.
На пороге спальни стояла Нойс. Она успела переодеться, и теперь на ней была ее алая юбка и голубой свитер.
— Разве я звал тебя?
— Я должна уйти.
— И она права, — мрачно подтвердил Габер. — Мы не успели, Гаррис, предупредить тебя о местных жителях, часть которых стоит на специальном учете, а они… — он зловеще уставился на Нойс. — Они не склонны рекламировать свою весьма пониженную сопротивляемость болезни Фула!
Мерзкая старуха с уродом на спине на мгновение возникла передо мной… Нойс — потенциальная моргачка?! Нойс — будущая колонистка? Насколько далеко зашла ее болезнь? Чем грозит мне наша прогулка за пьяной рыбой?.. Десятки вопросов одновременно обрушились на меня, и Габер, кажется, понял:
— Десять капель на ночь, по три — каждые два часа. Болезнь Фула не лечится, но ее… можно предупредить.
Я хмуро кивнул и взглянул на Нойс. Но в ее расширенных глазах не было ни вины, ни упрека. Скорее жалость или… презрение. Габер приказал:
— Уведите!
Нойс ни разу не обернулась. С нею ушли Габер и его люди. Только тогда я вздохнул.
“Они явно в чем-то подозревают меня. Но, кажется, мне удалось внушить Габеру мысль, что я запуган. Это плюс, несомненно. Значит… Значит, в моем распоряжении ночь. Ночь, которую, по мнению — Габера, я проведу в страхе и бессоннице. Но, разумеется, я постараюсь провести ее совсем иначе!
Ну что ж, я подпорчу вам торжество!”
Выключив свет, я закурил сигарету и встал у открытого окна. Дождь уже закончился, но с океана несло густой сыростью. Где-то выла сирена, плясали над офисом расплывающиеся неоновые буквы: ШАМПУНЬ шампунь ШАМПУНЬ…
Они оставили мне одну ночь.
Что ж… Именно ею я и воспользуюсь!
Часть вторая
Счастливчики из Итаки
Не включая свет, я открыл чемодан. Я вдруг пожалел, что прибыл в Итаку без оружия. Придется полагаться на точность расчета и кулаки. Впрочем, отбирая кандидатов для акции, шеф всегда продумывал каждую деталь. Он не ошибся и на этот раз — это была моя акция.
Портье в холле успел уснуть. Я бесшумно проскользнул в дверь, вывел машину со стоянки и за Святой площадью увидел светящееся вдали окно клиники Фула. Бензиновый бак был почти пуст, но я не собирался покидать Итаку на колесах, — это было бессмысленно. Я надеялся на Старые дачи, на колонистов, на брод. У меня не было иного выхода.
Положив руку на расстегнутую кобуру, привратник осветил фонарем удостоверение:
— Я не могу впустить вас. Вы не внесены в список лиц, имеющих допуск в клинику.
— Вас устроит разрешение Габера? — спросил я, не покидая машину.
— Вполне.
Я включил радиотелефон. Габер откликнулся сразу, будто ждал вызова.
— Я хочу увидеть доктора Фула, — сказал я, вкладывая в голос долю испуга и растерянности.
— Не стоит, Гаррис. Мы оставили вам лекарства.
— Лучше, если я сам поговорю с доктором.
— Тебя так развезло? — с вполне понятным мне удовлетворением спросил Габер. И добавил: — Впрочем, черт с тобой. В следующий раз будешь умней. Разрешаю… Если ты доберешься до доктора.
Привратник, слышавший эти слова, кивнул:
— Проходите. Машину оставьте здесь. Вы ведь вернетесь?
— Непременно.
Фонари тускло освещали песчаную дорожку. Окно холла, ярко освещенное, торопило меня. Привратник успел сообщить о позднем визитере — меня встретила высокая худая сестра. Я не увидел сочувствия в ее прячущихся за очками глазах, но и задерживать она меня не стала, сразу провела в кабинет, заставленный стеллажами, на которых теснились медицинские карты, книги, пробирки, химическая посуда. Тут же висело несколько крупных фотографий. Я сразу узнал красивое лицо “нашего Бэда”.
— Вам придется подождать, — предупредила сестра. — Доктор Фул во второй палате. — И, не прикрывая дверь, вышла.
Я осмотрелся.
Один из стеллажей не доходил до стены. В проеме размещался приземистый сейф с цифровым замком. Вскрыть такой — плевое дело, я не торопился.
Раскрытую книгу на столе испещряли карандашные заметки.
“Людям давно пора научиться беречь то, что не идет прямо на производство свиных кож или, скажем, швейных машин. Необходимо оставить на земле хоть какой-нибудь уголок, где люди находили бы покой от своих забот. Только тогда мы получим право говорить о какой-то цивилизации…”
Я взглянул на переплет.
Роже Гароди. “Корни неба”.
— Чушь, — сказал я вслух.
— Вы так думаете? — нетвердый голос прозвучал неожиданно.
Я обернулся.
Лицо доктора Фула походило на маску — синеватое, вспухшее. В “Креветке” его отделали на славу. Ко всему прочему, он был откровенно пьян.
— “Чушь”? — повторил он. — А то, что мы травим в год по пять миллионов тонн рыбы, это тоже чушь?
— Ну, — возразил я. — Дело времени. Я видел Потомак и Огайо. Эти реки поголубели, в них снова плодится рыба.
— Вам налить? — спросил доктор Фул. — Ваше лицо кажется мне знакомым.
— Еще бы! Это же я вытащил вас из бара “Креветка”.
— Зачем? — равнодушно спросил доктор Фул, разливая в стаканы скотч.
Я пожал плечами:
— Не знаю… Вытащил… Лучше ответьте мне на мои слова.
— А-а-а… О поголубевших Огайо и Потомаке… — доктор Фул в упор взглянул на меня. Глаза у него были огромные и пронзительные, как у спрута. Он вдруг не показался мне очень пьяным. Он даже спросил: — Вам приходилось бывать в Аламосе?
