к патологоанатому.
— Только он на работу придет уже утром.
— Я понимаю. Но тело-то надо отвезти?
— А… ну да… да, конечно.
В центе Потерянного на улице Кирова в пятиэтажном многоквартирном доме номер шестнадцать, что находился напротив школы, на втором этаже, в квартире десять за кухонным столом сидел Василий Ласкин — тридцатидвухлетний школьный учитель физики. Среднего роста, среднего веса, ничем не примечательный мужчина. Тихий, спокойный, немного даже замкнутый. На шашлыки Ласкин первого мая не ходил, потому что был трезвенником. Из-за этого на подобные мероприятия его никто не приглашал. Да и друзей он растерял как раз после того, как десять лет назад полностью отказался от спиртного. Не курил. По утрам отжимался и приседал.
Эти праздничные дни Василий проводил за проверкой школьных тетрадей. Жил Вася вдвоем с одиннадцатилетним сыном. С женой Ласкин развелся из-за ее постепенно развившегося пристрастия к алкоголю. Дело дошло до серьезных проблем с запоями в неблагополучных компаниях. В какой-то момент Ласкин не выдержал всего этого, и когда она в очередной раз вернулась домой пьяная после трехдневной гулянки непонятно с кем, он подал на развод, а ее просто выгнал из дома. Учитывая обстоятельства с женой и безупречную характеристику Ласкина с места работы, суд оставил ребенка жить с отцом. Жена Васина переехала в деревню к матери. Первое время она навещала сына Мишку, но постепенно ее визиты становились все реже и реже. В итоге она сменила номер и пропала окончательно.
— Па, давай уже обедать, — Миша зашел на их крохотную кухню и сел на табуретку.
— Чего будешь? — спросил отец, продолжая просматривать решения задач.
— Макароны с сыром.
— Ага… — отрешено произнес отец, записывая в тетради под решением: Заярный, смотри внимательнее, что ты пишешь.
Далее он поставил этому ученику четверку и закрыл тетрадь.
— Пюре? — Ласкин поднял глаза на сына.
— Батя, ты что? Я ж тебе говорю, макароны с сыром, — наигранно недовольно произнес Миша.
— Ясно, понятно, — отец встал.
— Слушай, я тут заинтересовался вчера, — сказал сын.
— Чем?
— У нас на введении в информатику вчера у учительницы спросили: а что будет, если искусственный интеллект заменит всех работников.
— А она что? — отец достал из холодильника кастрюлю.
— Она сказала, что поедем тогда все в отпуск. А я задумался. Что, если и правда заменит? Что тогда ты будешь делать?
— До такого развитого И.И. еще должно пройти очень много лет.
— А когда пройдет, тогда что? — Миша не отводил свои карие глаза от отца.
— Я думаю, что полностью И.И. никогда не сможет заменить все профессии, — Ласкин положил макароны в две тарелки, себе и сыну. Одну поставил в микроволновку, — есть такие специальности, где необходимо сознание.
— Это какие?
— Творческие или научные. Я уверен, что И.И. никогда не сможет думать, как человек.
— А как он думает?
— И.И. — это программа. Когда она ищет какое-то решение, то перебирает все возможные варианты, пока не найдет наиболее подходящий. Там нет сознания, это просто перелопачивание массива данных, если ты конечно понимаешь, о чем я.
— Я понимаю. А мы разве не так же думаем? Я когда ищу решение к задаче по математике, я тоже перебираю всякие формулы.
— Мишань, это очень сложная тема. У нас в отличие от И.И. есть самосознание. Мы ощущаем себя внутри своей головы. У И.И. нет такого. Поэтому его, как бы помягче сказать, и не существует вовсе. Это просто набор вычислений в процессоре. Набор комбинаций ноликов и единичек, который в итоге никаким образом не порождает сознание. Вот не порождает, и всё тут. И такая программа не сможет заниматься настоящим творчеством или наукой. Она не сможет создавать что-то из ничего.
— А у нас порождает?
— А вот в этом и вся магия! У нас — порождает. У нас есть этот переход, от комбинаций нейронных связей в мозгу к самоощущению, к самовосприятию, к ощущению себя в своей голове. Переход к тому, что мы называем сознание.
— Понятно.
— Понятно? — микроволновка пропищала. Василий вынул разогретую еду и поставил вместо нее холодную.
— Ну, почти понятно.
— Если непонятно, то это нормально. Возможно, ты удивишься, но сейчас на Земле ни один человек не скажет тебе что такое сознание. Наша цивилизация еще толком не поняла, как оно образуется. Где этот мост от нейронных связей к сознанию? Как комбинация электромагнитных импульсов в мозгу создает ощущение личности внутри тела? Никто не знает.
— Ясно… ну… тогда и мне непонятно.
— Сам сыр потрешь или помочь? — отец поставил тарелку перед Мишкой.
— Потри ты. И чайку еще налей.
— Наглеете, молодой человек.
— Ну па-а-а-а…
— Чай вы сами умеете, — улыбнулся Ласкин.
— Ну ладно, — недовольно произнес сын.
— И мне заодно сделай. Сахара одну ложку, — сказал отец и, продолжая улыбаться, покосился на специально нахмурившегося Мишаню.
Поселилась Алёна в однокомнатной квартире на улице Космонавтов, на западной окраине Потерянного. Эту ночь девушка спала плохо. Мало того, что домой она вернулась около двух часов, так еще и мысли атаковали ее всю оставшуюся ночь: Алёна никак не могла перестать строить модели случившегося убийства. Тот факт, что преступление это не вписывалось в какую-либо классическую схему, не давал следователю отключить сознание и провалиться в небытие сна.
Утром Алёна приняла прохладный душ и позавтракала бутербродами и вареным яйцом. Со следственной группой и патологоанатомом она договорилась встретиться в десять утра возле морга. Морг находился на юго-восточной стороне, за частными домами, возле кромки леса. Девушка добралась туда на такси. Двадцать минут ей пришлось прождать на лавочке, пока не появился патологоанатом Костя Бабинский. Двадцатипятилетний тощий парень с полностью забитыми татуировками руками, с тоннелями в ушах и весь в черном.
— Здравствуйте, — произнес врач.
— Здравствуйте, — Алёна встала с лавочки.
Костя протянул ей руку, и они обменялись рукопожатиями. Вчера познакомиться с Костей следователю не удалось, труп принял его помощник.
— Костя, — произнес он.
— Очень приятно, Алёна.
— Зайдем, пока наши дорогие товарищи в пути, — сказал патологоанатом.
Алёна кивнула.
Первым делом, когда девушка оказалась в рабочем пространстве Кости, в нос ей ударил запах формалина — вещества, представляющего собой раствор формальдегида в спирте. Применяется для дезинфекции, остановки органического разложения и в качестве дезодорирующего вещества. В секционной морга стоял всего один стол. Помещение это ничем не отличалось от Московских секционных. Правда, в столичных моргах, где доводилось бывать Алене, столов для исследования трупов было по нескольку штук. В остальном же здесь было все тоже самое — кафельный пол, белые каменные стены, два окна (тут
