Захлопнув за собой дверь в свою комнату, девушка сползла на пол по стенке. Ком подкатил к горлу, и ее стошнило; вернувшись в сидячее положение, она нервно вытерла рот и задрала юбку.
— Вот же… зараза, — на правом бедре сияли четыре царапины от когтей, которые уже начали опухать. Следом был снят сапог, но там зубы прокусили только кожу обуви, а до тела не достали. Был лишь синяк.
Девушка закрыла глаза и, тяжело выдохнув, откинула голову назад, упершись затылком в дверь.
— Не все так плохо, — прошептала. — Все хорошо, все будет хорошо.
Она тяжело поднялась, доковыляла до комода, что стоял у стены, недалеко от кровати. Выдвинув ящик, достала небольшую шкатулку. Пошарившись в ней, вынула два пузырька: один с жидкостью, другой с мазью.
Жидкость она опрокинула в себя, а второй бутылек взяла с собой, остальное убрала и направилась в ванную.
Закончив смывать с себя все жидкости, попавшие во время бойни на нее, девушка выбралась из ванной и взяла пузырек. Зубами она вытащила пробку и вытрясла немного полужидкой вязкой субстанции себе на пальцы. Закусив полотенце, она стала растирать эту «мазь» по царапинам.
— Мм-м, — девушка завыла и стала нервно ходить по ванной комнатке, притоптывая от боли. Выплюнула полотенце и стала дышать ртом, пытаясь отвлечься. — Дыши, дыши, фу-ух, — она ходила и ходила, пока боль слегка не утихла.
Снаружи, из комнаты, донесся настойчивый стук в дверь. Имельда вздрогнула. Схватила полотенце и, обернувшись в него, вышла из ванной, подошла к двери.
— Кто?
— Маэстро Пешет, вас срочно требует к себе директор! Это Зош, госпожа, там собралось экстренное собрание. Очень ждут вас!
Имельда нервно огляделась. Вот так вот закончится ее работа в этой школе, толком и не начавшись, и возможно вообще работа некроманткой.
— Да, сейчас! Мне нужно одеться!
— Я жду вас.
Имельда кинулась доставать чистые вещи, хромая на обе ноги. Боль от царапин не утихала. И, хотя мазь отчасти помогала, она уже постепенно сумела нейтрализовать некоторые токсины в ране, болеть та все равно не переставала. Да и кровь все сочилась.
Девушка достала простынь и оторвала от нее не очень широкий, но длинный лоскут. Обмотав ногу, она принялась надевать на себя комплект чистых вещей.
Уже одевшись и стоя, в чистом скромном, наглухо скрывающем тело, платье темно-зеленого цвета, Имельда смотрела на свои покусанные грязные сапоги, в которых она ходила везде. Они не были теплыми, были комфортными, а главное без каблуков. Другой обуви у нее не было. Точнее была, но не здесь, а дома. Она и помыслить не могла, что ей понадобится вторая пара обуви так скоро.
— Зараза.
Натянув чулки, девушка хлебнула из фляжки, спрятала ее под подушкой и выглянула в коридор.
На улице к этому времени уже стало смеркаться, и в коридоре было сумрачно. Огнекамни, которые накапливали за день солнечную энергию, еще не начали светиться в полную силу.
— Маэстро, вы в порядке?
— В относительном. Идемте.
Глава 2
Прихрамывая, Имельда следовала за неугомонным Зошем, глубоко задумавшись. Чем она занимается вместо того, чтобы искать убийцу родителей? На что тратит свое время вместо того, чтобы заниматься реальной проблемой? Как вообще получилось так, что она снова вляпалась во что-то неприятное? Воспоминания сами собой всплывали в голове, вытесняя окружающую реальность. Вместо коридора виднелся родительский дом, вместо пола — кровать…
Пару месяцев назад
Очнувшись в холодном поту, Имельда все еще слышала пронзительный крик, который словно в пустом котле звенел в ушах несколько мгновений. Успокоив тяжелое дыхание, девушка поднялась. Она умылась и оделась неспешно, безэмоционально, словно заводная кукла.
Улица была по-утреннему пустынна. И, если в центре в это время уже вовсю шло движение, то на окраинах город только-только сбрасывал дрему. В этом не очень богатом, но вполне чистом районе, были широкие улицы, с которых можно было легко просматривать дворы ухоженных домов сквозь резные ворота.
Одинокий мужчина неторопливым прогулочным шагом шел по тротуару вдоль мощеной камнем дороги, выглядывая издалека знакомую ему крышу двухэтажного особнячка. Он прошелся вдоль кованого забора, собранного из крепких прутьев, остановился у высокой витой калитки.
Окна были завешаны плотными шторами и угадать, есть ли кто дома, было невозможно. Но мужчина точно знал, что хозяйка внутри и уже давно никуда не выходила. Дом казался безжизненным и пустым. На улице было еще недостаточно холодно, чтобы отапливать печи в домах, и поэтому дымоход одиноко возвышался над крышей, закопчённой оглоблей.
Мужчина постоял пару минут у калитки, разглядывая темно-бордовый коттедж, а потом все же решился и зашел. Пройдя по тропинке, он поднялся по лестнице крыльца и неуверенно остановился у двери.
Ему по-прежнему было неуютно и, казалось, что ему никто не откроет. Вот только он не увидел в тот миг, когда решился постучать в дверь, что штора в одном из окон едва заметно шелохнулась. Его присутствие уже давно было замечено.
Стук в дверь разнесся по пустому дому преувеличенно громко. Мужчина переступил с ноги на ногу, поглядев на окна, и уже хотел было заново стучать, но раздался звук повернутого ключа в двери, и она приоткрылась.
Мужчина встрепенулся, с надеждой заглядывая в полутьму за дверью. Хорошо было видно лишь руку в перчатке, лежащую на дверной ручке, все остальное терялось в сумраке дома.
— Мир имени твоему, Имельда.
Дверь приоткрылась еще больше, представляя спрятанную фигуру на свет.
— Что вам нужно, Маэстро Вельт? — негромко и неприветливо произнесла девушка. Ее худощавая фигура была наглухо закрыта платьем из плотной ткани мешковатого вида на косом запахе (гостей она явно не ждала).
— Как ты чувствуешь себя?
— Говорите, зачем пришли или уходите.
Мужчина замялся, не зная с чего начать. Он оправил свой темного оттенка наряд свободного покроя — гобон. Его рукава были настолько просторными, что свисали ниже пояса, но при этом никак не мешали мужчине. Вместо ремня гобон был подвязан широким тканным поясом. Пришедший господин достал платок из-за пазухи своего наряда и промокнул уже начавшую лысеть голову. Он выглядел весьма статно и ухоженно. На нем был дорогой костюм и обувь. За завесой его возраста прятался некогда красивый мужчина, способный одним лишь взглядом разбивать сердца девиц. Сейчас же он вел себя намного скромнее, считаясь со своими годами.
— От тебя давно не было вестей. Я пришел проведать тебя, как ты тут поживаешь…
— Скорее проверить, не вылупилось ли тут из меня что-то.
— Но… Имельда, зачем ты так? Ведь… ведь я, мы все, очень переживаем за тебя. И я пришел сюда, конечно, убедиться, что с тобой все в порядке, и ты выздоравливаешь. И, конечно же, я таю надежду, что ты выслушаешь мое предложение. — Раздалось легкое фырканье из-за двери. Мужчина замолчал на мгновение и, предупреждая очередной отказ, тут же продолжил. — У нас скончался один Маэстро, и нам некого поставить пока на его замену. Стоящих практикующих некромантов сейчас можно сосчитать по пальцам. Думаю, ты знаешь, какие сейчас настали времена. Я предложил совету твою кандидатуру. Тебе же сейчас нельзя работать… Вот я и подумал… С обучением студиозов ты бы справилась… У твоей матери это хорошо получа…
— Не упоминайте о ней, — перебила недовольным голосом.
— Да, да, прости, я понимаю тебя, это очень больно… Я знаю, что такое потеря, Имельда…
— Наш разговор затянулся, Маэстро, — девушка стала закрывать дверь, и мужчина поспешно схватился за ручку, прильнув к дверному проему, и заслонил собой свет. Он подставил ногу в кожаных сапогах — лотах. Их шили из длинных лоскутов дорогой мягкой кожи по форме стопы, а от основания-лодочки длинные ленты уже отходили свободно для того, чтобы обматывать икры на нужную высоту для защиты мешковатых штанов от уличной грязи.
Мужчина быстро заговорил.
