их уже было не разобрать и не услышать в шуме артподготовки.
С наступлением ночи Лаура покинула блиндаж, вооружившись револьвером и длинным ножом, оставив тяжелую винтовку. Для короткой стычки ее оружия вполне должно было хватить, а полноценного боя с несколькими противниками, она бы все равно не пережила, так что нести лишний вес было незачем.
Послышались хлопки осветительных ракет, нужно было действовать быстро и скрытно, чтобы ни в коем случае не попасться в их свет, ведь тогда ее точно бы расстреляли бдительные вражеские пулеметчики. Дождавшись небольшой паузы между ракетами, она пересекла ограждения из колючей проволоки и по-пластунски начала двигаться в сторону ближайшей воронки — оттуда раздавался едва слышимый стон раненного. Достигнув края воронки, она осторожно заглянула внутрь, там и правда лежал солдат, сжимая пальцами рану на бедре. Скатившись вниз, она медленно, стараясь не шуметь скопившейся в воронке водой, подошла к мужчине, на ходу снимая очки и доставая бинты. При виде Лауры он попытался собраться с силами, подняться и отползти от нее, его пересохшие губы зашевелились, а на лице застыла гримаса страха вместе с отвращением. Девушка не сразу поняла в чем дело: он видно решил, что сама смерть пришла за ним, в военной форме и с голубыми безжизненными кристаллами глаз.
— Свои, все хорошо, — попыталась успокоить она его, накладывая повязку. Бедренная артерия была цела, иначе бы он умер довольно быстро, однако сама кость была раздроблена неудачным попаданием из крупнокалиберного пулемета. «Прямой кандидат на ампутацию» — холодно подумала про себя медичка.
В ответ он что-то промычал невразумительное, однако уже не имел сил сопротивляться, позволив схватить себя и потащить в сторону траншей. На той стороне их уже ждали санитары, перенявшие его у Лауры и понесшие в сторону госпиталя.
Одна жизнь была спасена и осталось еще несколько десятков, что нужно было сохранить. Дело шло быстро, приноровившись, Лаура уже запомнила временные промежутки между ракетами и совсем расслабилась, чувствуя себя в полной безопасности. Это было очень плохо, ведь когда притупливается инстинкт самосохранения и появляется иллюзорное чувство безопасности и вседозволенности — солдат, обычно, погибает, совершая глупую ошибку, так вышло и с Лаурой.
Вытащив с поля боя около двадцати человек, Лаура совсем расслабилась, когда предварительно не заглянув в воронку, скатилась по мокрому склону вниз, уже там обнаружив, что в ее сторону направлена винтовка солдата в славитанской форме. Она замерла, словно пораженная молнией, пока в ее мозгу звучала лишь одна мысль — «Нужно было держать револьвер наготове».
Однако, выстрела не последовало, человек в форме унтер-офицера, или на их манер, ефрейтора, был очень слаб и ничего не видел. Лаура, медленно начала приближаться к нему, доставая из-за голенища свой нож. Стрелять было смерти подобно, тогда бы все часовые переполошились и начали бы пускать ракеты в два раза чаще, а заодно начали бы трещать пулеметы, отрезая возможность вылезти из воронки. Солдат что-то тихо шептал на незнакомом ей языке, пока она неумолимо подкрадывалась все ближе и ближе. В ее голове не было никаких мыслей о неправильности убийства раненного — тут все было просто — нельзя оставлять в живых своих врагов, тем более, когда от этого напрямую зависит твоя жизнь.
Оказавшись перед солдатом и занеся над ним нож, она совершила лишь одну ошибку, которая оказалась фатальной — она не выхватила у него из рук винтовку. А значит, когда она нанесла первый удар ему в грудь, рефлекторным движением руки, тот нажал на курок. Раздавшийся выстрел разрезал тишину ночи, послышались крики, отдаваемые приказы и застрочили пулеметы, отрезая дорогу назад. Она ударила мертвого человека еще несколько раз, словно вымещая на нем злость от собственной глупости. Он уже не подавал признаков жизни, а она все била и била его ножом, превращая его грудь и шею в кровавую кашу.
Выдохнувшись, она без сил опрокинулась спиной на мокрую землю воронки, вжавшись в нее всем телом и пытаясь собраться с мыслями и передохнуть. Полежав так с минуту, она сняла с головы каску и попробовала на винтовке поднять ее над воронкой. Прозвучал выстрел, отбросивший ее в сторону — работали снайперы, а значит, девушка была заперта в воронке до начала наступления. От расслабленности не осталось и следа, ее место занял животный страх, заставлявший жадно хватать воздух, подступала тошнота. Лаура согнулась пополам, ее рвало. Придя в себя, она вжалась спиной в земляную стену воронки, достала револьвер. Если кто-нибудь решится к ней залезть — она была готова сражаться до последнего: «Меня так просто не возьмешь!».
Светало, на поле боя опустился густой туман, заполнивший воронку, начал накрапывать мелкий дождь, заставлявший Лауру ежиться и сжиматься в комок. Замолчали пулеметы, не было слышно людей, в таком тумане она чувствовала себя как на погосте, чем на самом деле и являлся этот небольшой отрезок земли, испещрённый воронками, разделявший две линии траншей. Не было слышно ни раненных, ни криков солдат, была лишь всепоглощающая тишина. Бросив взгляд на убитого ею противника, девушка еще сильнее сжалась. Он лежал сейчас в луже собственной крови, перемешанной с грязью и дождевой водой, с широко открытыми глазами и замершей гримасой ужаса и бессилья. Руки все еще крепко сжимали бесполезную винтовку. «Сколько он еще будет тут лежать, пока его не вытащат товарищи или он истлеет под лучами солнца? День, два или месяц — все едино». Взгляд его стеклянных глаз был невыносим, дрожа от холода, девушка присела на корточки и быстрым движением опустила ему веки и вырвав из рук винтовку, принялась ее чистить. Ей она еще могла послужить, а ему была абсолютно не нужна.
Время тянулось безумно медленно, от постоянного напряжения начала болеть голова, да и долгое отсутствие сна давало о себе знать: девушка чувствовала себя разбитой и вымотанной. Еще немного и она бы точно уснула прямо здесь, невзирая на опасность быть обнаруженной. Неожиданно, тишину серого утра разрезали дребезжащие, почти звенящие, звуки асторских свистков — атака начиналась.
— Дождалась… — с некоторым облегчением выдохнула девушка, даже не задумываясь над тем, что сейчас начнется самая настоящая мясорубка, которая унесет жизни сотен людей, совершенно неважно, своих или чужих.
Застрочили пулеметы врага, переплетаясь со звуками взрывов ручных гранат, которыми их закидывали. Стали слышны крики, команды, засвистели пули, низко, прямо над Лаурой.
Понимая, что вылезать сейчас было бы чистым самоубийством, она хотела дождаться, когда к ее позиции подойдет первая волна атакующих, чтобы присоединиться к ним. Гул усиливался, нарастая с каждой секундой, когда наконец над ее головой не начали
