— Привет, — беззаботно бросил я. У обоих во взгляде было нечто странное. Я осторожно уселся в одно из карандашных кресел и медленно откинулся на спинку, напоминавшую лестницу для гномов. — Что ты здесь делаешь? — спросил я Ника.
— Ищу чернила для четвертого класса.
— А!.. — Я кивнул, но не успел ничего сказать.
— …А в ванной мы нашли настоящий склад химикалий, — закончил какую-то фразу Дуг. Ник что-то ободрительно буркнул. Я подошел на цыпочках к жердочкам, на которых стояла бутылка джина, и налил себе в стакан. За моей спиной Саркисян продолжал: — Все, что только придумано человечеством для волос, кожи, ногтей, мошонки, зубов, ушей, подмышек, пальцев ног, члена… — Я повернулся и оперся о непрочный с виду столик, продолжая слушать рассказ Дуга. — Во всяком случае, на твоем теле не нашлось бы места, которое нельзя было бы смазать каким-нибудь кремом или посыпать пудрой, естественно, с молниеносным действием. Вся бригада сбежалась в эту ванную, к счастью, она была огромная, как теннисный корт, все стояли с вытаращенными глазами, созерцая единственное в своем роде зрелище… — Дуг вытаращил глаза, словно для пущего эффекта. Нику, похоже, было интересно. Даже очень интересно. — И когда мы стояли так, словно статуи, самый молодой из техников прошептал: «Знаете, почему мы не застали хозяина? Он выскочил в аптеку за одной вещью, которой ему здесь не хватает… За смазкой для протезов!»
Ник Дуглас громко расхохотался. Феба вздрогнула и подняла голову от куска мяса. Я поднес стакан к губам, затем поставил его на стол за собой, медленно вернулся в кресло и спокойно закурил. Нужно было чем-то себя успокоить — я не особый любитель чистого джина, но предпочитаю его, нежели чистую воду, которой Саркисян наполнил бутылку из-под «Сильвер Топа». Сейчас он корчился от смеха, глядя слезящимися глазами на хохочущего Ника. Ник, впрочем, первым пришел в себя и, вытерев слезы, простонал:
— Похоже, он потратил на эту химию немалые бабки…
— Дорогой мой! У мужика была такая тачка, что, если бы девушка с переднего сиденья хотела сфотографировать его за рулем, ей пришлось бы воспользоваться телеобъективом!
— О господи!.. —Дуглас пискнул и свернулся в клубок, продолжая хохотать с головой между колен: — Перестань, а то обмочусь… Для про-о-отезов!..
— А вообще… — Саркисян протянул руку и хлопнул Ника по спине, — когда мы в конце концов его поймали, оказалось, что он похож на плод незаконченного сношения жабы с портянкой… Глазки бегают…
— Прошу прощения, — вмешался я. — Что такое портянка?
Саркисян замолчал на полуслове и посмотрел на меня с раскрытым ртом. Потом тряхнул головой и закрыл рот.
— Что-то вроде ножа для сигар, — медленно сказал он, словно размышляя, не издеваюсь ли я над ним. Увидев, что я кивнул, он повернулся к Нику: — Башка у него была…
Я пошел в кухню и тщательно обыскал ее, но не нашел ни капли спиртного. Из комнаты до меня донеслось красочное описание фигуры, осанки, ног и шевелюры хозяина ранее упоминавшейся ванной. Я спустился к машине и забрал оттуда весь имевшийся алкоголь. Когда я вошел в комнату, Саркисян как раз говорил:
— Что-то вроде ножа для сигар. — Он подождал немного, давая Нику возможность усвоить информацию, а затем продолжил: — Башка у него была…
Я вышел в кухню и пустил сильную струю воды, которая, ударяясь о дно раковины, заглушила рассказ Саркисяна. Подождав пять минут, я сунул под мышку бутылку, взял три стакана и вернулся в комнату. Дуг в это время объяснял Нику:
— Что-то вроде ножа для сигар. — Ник понимающе кивнул. — Башка у него была…
— Хватит! — рявкнул я. — Что все это, черт бы вас всех побрал, должно значить?
В полной тишине оба повернулись ко мне и долго на меня смотрели. Ник Дуглас бросил взгляд на неподвижного Дугласа Саркисяна и сказал:
— Один писатель прошлого века, кажется Азимов, написал в одном из своих романов примерно так… — Он прищурился и задумчиво уставился в потолок. — «Это именно тот вопрос, который в подобной ситуации задает невероятно большое количество людей, с тех пор как возникло человечество. Не отмечено ни одного примера, чтобы кто-либо задал его с иной целью, нежели для того, чтобы подчеркнуть собственное положение…»
— Достоинство, — быстро поправил его Саркисян.
— Что? — очнулся от задумчивости Ник.
— Там сказано «достоинство».
— Угу… Ты прав.
Я слегка отставил в сторону локоть, разжал пальцы и, прежде чем бутылка успела разбиться о пол, направился к двери. Пропустив Фебу вперед, я тихо закрыл дверь за собой. Садясь в «бастаад», я подумал о том, что, если машина скажет что-нибудь насчет ножей для сигар, я ее сожгу, не задумываясь о том, какую цену мог бы получить за нее на аукционе. Автомобиль, видимо, испугался, поскольку послушно тронулся с места и вел себя образцово во время всей поездки, то есть где-то полкилометра — именно столько потребовалось, чтобы объехать вокруг два небольших квартала. Феба удивленно посмотрела на меня, когда во второй раз за день мы вышли из машины перед домом Дуга. Столь же тихо, как и закрывал, я открыл дверь в его квартиру и вошел в гостиную. Кто-то уже успел вытереть пол и подмести осколки стекла. Запах виски они, однако, вытереть не успели. На нас они не обратили ни малейшего внимания. Дуг как раз говорил:
— Что-то вроде ножа для сигар, — а когда Ник кивнул, продолжил: — Башка у него была…
— Сдаюсь, — сказал я. — Капитулирую по всем позициям. Делайте со мной, что хотите, только не требуйте от меня искренне смеяться над вашими шуточками, поскольку так врать даже я не умею.
Они повернули головы ко мне и около минуты молчали. Наконец Саркисян заговорил:
— Надеюсь, что до тебя все-таки дошло, как чувствуют себя твои… Так, по крайней мере, ты нас называешь… Друзья… Когда тебе нужна помощь — ты являешься и предлагаешь сотрудничество. На каждый осмысленный вопрос ты отвечаешь отменной шуткой собственного производства и играешь в супердетектива.
— Да ты болен! И Ника заразил…
— Нет, — бросил Дуглас в пустоту перед собой.
— Ну, так чего вы хотите? — спросил я. — Чтобы я врезал себе кулаком в зубы? Или дал самому себе пинка под зад?
— Начинается… — простонал Ник и безнадежно махнул рукой.
— Неисправим. В расход, — подытожил Дуг.
— Ну ладно, прежде чем пустите меня в расход, скажите, чего же вы от меня хотите.
— Правды, всей правды, и только правды! — бросил Саркисян.
— Погоди… — Происходящее начало меня раздражать. — Ник знает всю правду. Но он принял мое предложение о сотрудничестве, а ты…
— Идиот, — прервал он меня. — Ты отдаешь себе отчет в том, что бы со мной стало, если бы я — даже если существует возможность, о которой ты говорил, — выполнил твою просьбу? Ты понимаешь, какими могли бы быть последствия? Могу вкратце перечислить: падение Центрального Бюро Расследований, компрометация и отставка правительства, обвинения на весь мир, обвал компьютерного рынка… Достаточно? Мы и за несколько десятков лет из всего этого бы не выкарабкались.
