Шелдону это настолько не понравиться, что он решит кого-нибудь урыть. Но зато мы ( я и Елена) могли остановить сиятельно графа другим способом. Заковыристый мозг Патрика(так звали этого продажного ,но здравомыслящего полицейского) родил такую комбинацию – мы обворовываем Нефедова подчистую, и, когда Шелдон приходит к нему продавать свой огромный бриллиант, оказывается, что платить нашему графу нечем. В итоге он остается без бриллианта, и, в самом лучшем варианте, без жизни, навравшись на острый и гневный клык Шелдонв-вепря. А все украденные деньги и ценности мы безвозмездно передаем Патрику. После чего, мы, вроде как, могли идти на все четыре стороны. Патрик разрешил. На вопрос, что же будет с Андреем и Мавриным, которых он не освободил, и не собирался, мы получили ответ – разбирайтесь сами. Соберите для Шелдона доказательства виновности Нефедова и тогда он, скорее всего, даст указание их освободить. Наверное.
– Будем решать проблемы, по мере их поступления, – сказала Елена, когда Патрик удалился, – главное, что мы сейчас на свободе. Придумаем что-нибудь.
– А как мы будем обворовывать Нефедова? – спросила я.
Елена только вздохнула в ответ. Задача была действительно не из легких. Сокровища Нефедова находились в гостинице, но охранял их не только персонал, но еще и люди Шелдона. А еще был супергерой Гектор, который действительно сдал нас полиции, Патрик подтвердил.
– Для начала, сходи на разведку, – сказала мне Елена.
Здесь, конечно, был не столь милый моему сердцу Гороховец, где мне, невидимой и неосязаемой не грозила никакая опасность. Но, все же, меня, серебристого и полупрозрачного призрака, разглядеть было труднее, чем вполне телесную Елену.
– А еще мы поменяем тебе внешность, – утешила меня Елена.
Начали с волос. «Ничего так не красит женщину как перекись водорода», – гласит народная мудрость, но эта стадия была мною пройдена уже давно, свои темно русые волосы я регулярно осветляла лет с четырнадцати. Сейчас мне нужен был обратный эффект, мой, остромодный в данную эпоху, пергидролевый блонд, надо было затемнить. Но время в этой книге было старинное, технологии допотопные, и, не желая остаться с ярко зеленой шевелюрой или вообще без оной, я обошлась париком, длинные волосы которого я закрутила в рогульку. Очки, мешковатая юбка до середины икр, бесформенный пиджак, и старушачья шляпка дополнили образ.
– Все равно, ты слишком красивая, – вздохнула Елена, – ссутулься хотя бы.
Я подчинилась.
– Уже лучше, но походка тебя все равно выдает.
Я прошлась, старательно ставя ноги носком внутрь.
– Ладно. Рискнем.
Дождавшись наступления темноты – мне вовсе не хотелось являть всем мои метаморфозы из человека в призрака и обратно, – я вышла из домика, который снял для нас Патрик, и отправилась в сторону гостиницы.
– Я бы хотела снять номер на неделю, – сказала я чопорному портье, застывшему за стойкой регистрации.
– Мы рады всем нашим гостям, – величественно проронил администратор, глаза которого были скрыты за фиолетовыми стеклами очков, – призраки должны платить двойную цену, и не снимать браслет видимости.
– Я и не собиралась, – сказала я, и это, даже, было правдой.
Вся гостиница была битком набита разного рода нечистью, прятаться здесь не было никакого смысла, и я, самым честным образом заранее купила себе цепочку, сделанную из того же металла, что и этот «браслет видимости». И снимать ее не собиралась.
– Добро пожаловать, – улыбнулся портье, показывая заостренные вампирские клыки, – сколько планируете пробыть нашим гостем?
– Где-то неделю.
На самом деле, ровно неделю. У нас был только этот срок. Через неделю, – сказал нам Патрик, – начальник полиции так или иначе узнает, что ни меня, ни Елены нет в тюрьме, что мы до нее так и не доехали. И тогда нам гораздо сложнее будет осуществить наш план, хотя бы потому, что Патрику самому придется удариться в бега.
– Ваши ключи. Распишитесь.
И он протянул мне ручку, сделанную из того же металла для призраков. Поставив подпись на листке бумаги, я отправилась в свой номер.
Мой номер был прямо под номером Нефедова. Не слишком удобно для того, чтобы пытаться тайком к нему проникнуть – но я этого делать и не собиралась. Наш план был другим.
– Вот мчи-и-и-ится тройка почтова-а-а-а-а-ая! – услышала я спустя несколько часов.
Нефедов вернулся. Он был пьян. Как сообщили Патрику его источники, он пил постоянно с тех пор как попал в серую книгу. При этом, в «Идеальном джентльмене» за ним такого недостатка не водилось, там он, наоборот, был спортсменом, яхтсменом, альпинистом, в общем известным покорителем разного рода вершин. Но, как решили мы с Еленой, так он, наверное, просто старался быть «в тренде». На самом деле душа его лежала к другому, и здесь, в сером городе, где разгульная жизнь считалась признаком богатства и высокого положения, он перестал сдерживать себя.
– Ма-а-а-ня! – орал Нефедов на всю гостиницу, – где ты Маня?
Следом послышались какие-то торопливые увещевания, судя по всему, в номер к нему пришел кто-то из персонала.
– Но я не хочу! – выкрикнул Нефедов.
Однако, хотел он того или нет, алкоголь делал свое дело, и, через несколько минут я услышала над своей головой богатырский храп нашего сиятельного графа.
Встал он поздно, завтрак принесли ему в номер, – правда, чтобы выяснить это мне пришлось залезть на шкаф и сунуть свое призрачное ухо в потолочное перекрытие. За завтраком он снова пил, потом звонил кому-то, потом опять пил, и в таком, уже основательно поддатом состоянии, он отправился в ресторан, находившийся в цокольном этаже.
Я немедленно побежала вниз, но не в ресторан, я побежала звонить Елене. Она должна была явиться и, охмурив Нефедова, отправиться с ним в его номер. Там, вколов ему снотворное, она должна была устроить у него быстрый и эффективный обыск.
Потому что, если я сделалась дурнушкой, то кому же быть красавицей, как не Елене?
47.
Красота, как уже говорилось, понятие относительное, и, зачастую ее каноны никак не связаны с собственно красотой. Когда-то красотой считалась толщина, потому что толстые = богатые, им есть что поесть. А кто же не хочет быть богатым? Красивой, так же, считалась покалеченная стопа с подогнутыми пальцами – потому что это так трогательно, когда женщина даже ходить не может. Для кого-то полное отсутствие бровей означало одухотворенность, а где-то пикантным считалось косоглазие. «Складки живота ее, как свитки бумаги, ноги ее беломраморные колонны…» – не поделиться таким идеалом красоты я просто не могу.
А в локации, в которой оказались мы с Еленой, красивая женщина должна была быть чувственной и оголенной. С последней задачей мы справились достаточно легко, средства, выданные нам Патриком, позволяли. Роскошную косу Елены подстригли, перекрасили в рыжий, и уложили голливудской волной. Тонкое и очень открытое платье тоже проблем не вызвало – и под него тренированная Елена умудрилась одеть корсет. От природы смугловатую ее кожу сильно набелили, на руки
