И я полюбила Вадима. Я увидела Элеонору, поняла, что мир не делиться на черное и белое, и смогла полюбить. Вадим, – позвала она срывающимся голосом.
И я осмелилась бросить взгляд на этого скрытного молодого человека. Что я могу сказать – если бы он мог сейчас спрятаться под стол, то, наверное, обязательно спрятался бы.
– Вадим, – сказала Елена, – я люблю тебя. Я тебе не верю, я не знаю, на самом ли деле Нефедов сам сбежал, или ты ему помог, но я тебя люблю, и буду любить. Если ты окажешься виновен, я посажу тебя в тюрьму, но я тебя не брошу. Я всегда буду с тобой – до тех пор, когда тебе это нужно.
Наверное, ничего страшнее с Мавриным не случалось – по крайней мере, именно такие эмоции были отражены на его лице. Но он был мужественный человек, и смог не только пережить публичное признание от любимой девушки, но и справиться с собой. Весь красный, с отчаянно дергавшимся в тике плечом, он сделал шаг вперед и взял Елену за руку.
– Ладно, – сказал Андрей, видимо почувствовавший, что общее внимание от этих двоих сейчас просто жизненно необходимо отвлечь, – ладно, ты, Елена, меня убедила. Идем на гору.
Блохин помог ему подняться, и мы пошли – поплелись нестройными рядами. Впереди всех вышагивали Маврин с Еленой, рук они так и не разняли, зато ногами работали с удвоенной силой, и вскоре их стало почти не видно. Дальше шел Блохин с Андреем, потом я, замыкал наше шествие Гектор. Никто из бандитов за нами не последовал, видимо, расстаться с телом Шелдона было выше их сил.
– Итак, смеркается, все мы призраки, – сказал Андрей, когда мы достигли дерева, – куда нам сейчас отправиться?
– Туда, куда ушел Нефедов, – сказала я, и все со мной согласились.
– Хорошо, тогда концентрируемся на этой мысли. Бриллианты у всех с собой? Строимся в цепочку…
Все стали браться за руки, правую я подала Андрею, а левую схватил Гектор.
– Раз, два, три…
И Блохин, бывший локомотивом нашего движения, потащил всех под землю. Это было неприятно, нахождение в этой субстанции никогда мне не нравилось – но, хотя бы быстро. Поплутав во тьме, я вдруг поняла, что призрачные веки мои ожигает свет, и, успев подумать «Нефедов, скотина», я в этот свет шагнула.
И в легкие мои полился свежий воздух. Было тепло, было даже жарко. Надо мной колыхались листья, под ногами была зеленая, подстриженная трава. А дальше шла асфальтовая дорожка, и на ней стояла Марья. Марья Захарова, в очках, с коротким ежиком обесцвеченных волос и в бесформенной тунике. В руках у нее был смартфон.
– А-А-А-А! – закричала Марья.
