— По просьбе Джима я принесла ему сборник кроссвордов и подшивку журнала "Ландрийские садоводы". Джим их читает. Готова повторить для правдовидца.
— Это значит, свидетель получил взятку, и его показания не могут быть учтены!
"Сколько же эрл ему заплатил? Или все-таки запугал?.."
Судья хмыкнул.
— Вы внезапно согласны, что перед нами — свидетель. В таком случае, заслушаем показания.
Кажется, старик начал мне нравиться. А ему совершенно точно не нравились эрл и его сынок, и не только судье, судя по злорадным лицам людей в зале.
Флориан де Стеррэ тронул меня за руку:
— Ваш черед, барышня Авла.
Моя помощь не пригодилась. Когда молодые маги выкатили тележку в центр зала, куст заинтересованно развернулся к Маттиасу:
— Это ты мне пять веток поотдавил! Правильно тебя засадили: уважай стариков! А другой где? Почему одного судите? Они вдвоем мне житья не давали. Ааа… — Джим наконец разглядел де Вержи-младшего. — Вот и он. Ну, от этого хоть какая-то польза: ножик выбросил. Хороший, только соком бродячих измазанный, кровью, то есть. А так — острый, карандаши очинять — в самый раз.
— Это не доказ…
Громкий скрипучий голос Джима легко перекрыл визг благородного эрла:
— Второй часто поблизости шлялся. Водил таких, — куст махнул в мою сторону. — как растрепа. Нет, даже страшнее, совсем плохеньких. Не знаю, во что они там играли, но скрипу от них было много. И сока, ну, крови, то есть, текло немеряно. Мерзкий вкус. А мне, между прочим, в этой земле сидеть. Слыхал про грунтовые воды? — ветка укоризненно покачалась перед лицом убийцы.
Поразительно, но все это время де Вержи-младший сидел неподвижно, с совершенно пустым выражением лица, как будто происходящее не имело к нему отошения. Даже не посмотрел на Джима. Зато его отец окончательно утратил контроль над собой. С животным ревом он бросился на куст, выхватывая из трости клинок.
— Убивают! — завопил Джим.
Нападение остановил поток воды, выплеснутый эрлу в лицо. Я обернулась, уверенная, что ректор использовал магию. Рядом со мной стояла Зи и сжимала в руках ведро.
— Прости, что так долго, — выдохнула она, — в замке чинят водопровод.
* * *
Если не ошибаюсь, в театральном искусстве такой момент называют "немая сцена". Вслед за ней, по идее, должно произойти что-то, из ряда вон выходящее. Услышать вместо этого аплодисменты было весьма неожиданно. Еще неожиданнее — что аплодировал один человек.
Все взгляды устремились к вошедшему.
Потом все поднялись со своих мест, даже прокурор и судья.
— Я его знаю, — сообщил мне Джим. — Видел, когда принесло ветром газету. Он у вас главный.
— Все верно, — ответила я, с изумлением глядя на канцлера. Он был в таком же строгом и скромном костюме без каких либо знаков отличия, как в день нашей первой встречи. Подтянутый, аккуратный, и, вроде бы, ничем не отличающийся от можества обычных людей. Ключевое слово здесь "вроде бы" — обычным он точно не был. Ни с того, ни с сего вдруг стало неловко от мысли, что я выгляжу, как помощник конюха. Пришлось спрятаться за спину Зи.
"Странно. Минуту назад это меня не волновало."
— Барышня Авлониа Ронда, выйдите вперед, пожалуйста, — Его Сиятельство не повысил голос, но непостижимым образом он разнесся по залу, я была уверена, что канцлера слышит каждый. — Ваша способность известна уважаемому суду. Взгляните на обвиняемого и скажите, видите ли вы вину.
"Нужно ли делать книксен перед правителем, если на мне — штаны из портьеры? Боги, какой ерундой я страдаю…"
— Ваше Сиятельство, мне плохо видно брата через решетку.
"Я что — в само деле решилась такое ляпнуть?! Ой, все, как говорил бармен-дварф. Котенку — конец."
— Откройте клетку, снимите наручники, — канцлер по-прежнему не повышал голос. Де Вержи-старший издал придушенное шипение. Канцлер чуть-чуть повернул голову. Шипение прекратилось.
Кузен выглядел очень скверно. Его не били, но дух его был почти сломлен. Я заглянула Маттиасу в глаза и обернулась у Его Сиятельству:
— Вижу. Мой кузен дал клятву "Служить и защищать", но не выполнил ее, когда не спас женщину на пустыре. Он чувствует вину перед погибшей.
— Очень хорошо, — Его Сиятельство едва заметно улыбнулся. От этого почему-то стало тепло на душе, как в те минуты, когда меня одобрял отец. — Теперь проверьте его, — канцлер указал на убийцу. Я осторожно сделала несколько шагов в сторону эрла и сына, которые замерли у своих кресел. Лицо младшего ле Вержи по-прежнему было пустым. От старшего веяло такой лютой ненавистью, что я покачнулась.
— Что же вы стоите, барышня Горшковиц, — пожурил канцлер Гортензию, — поддержите подругу.
Зи подошла и ласково обняла меня за плечи.
Я заглянула в глаза убийце.
Кажется, мне в голову швырнули топор…
* * *
Зрение возвратилось не сразу: сначала — багровые контуры в красном тумане, потом туман начал рассеиваться. Пока это происходило, я осознала, что страстно хочу очутиться дома, в постели. Почему-то не оставляла уверенность, что тогда все плохое закончится. Так в детстве мы прячемся под одеялом от чудищ, таящихся под кроватью.
Спрятаться от чудищ не удалось: комната оказалась не моя, а резные панели на стенах подсказали: я все еще в замке. Болела голова. Боль понемногу отступала, но оставалось тепло, и оно шло снаружи.
Поразмыслив, я поняла: на голове у меня — меховая шапка. Осталось понять, как она там оказалась.
Самый простой способ во всем разобраться — потрогать.
— Мряф! — сказала шапка и стукнула меня лапой по пальцам.
Оказывается, на мне сидел фамилиар и забирал мою боль.
— Аль, ты очнулась!
Радостный голос подруги приподнял настроение. Появилось желание встать. Фамилиар свесился, глядя на меня в упор, и снова ударил лапой, в этот раз — по носу.
— Лечение не закончено, — строго сказал голос за пределами поля зрения. — Встанете, когда разрешу.
"По крайней мере, это не госпожа Шуэтт. Какое облегчение. Ох… О другом надо думать!"
— Что с Мэтти?
— Отпустили! Прямо из зала суда! — радостно воскликнула Зи. — Порывался тоже сидеть с тобой, но я отправила его к маме.
"Да. Кузен изменился. Раньше мать была у него на первом месте. Впрочем, не важно. Главное — мы победили!"
Я вдруг поняла, как страшно устала. Путь кошка сидит на мне целую вечность — замечательный повод, чтоб не вставать.
Наступив на нос, на подбородок, проехавшись хвостом по глазам, трехцветная кошка царственно сошла с пациента. Напоследок еще раз стукнула — хвостом по носу.
— Мы закончили! — возвестила целительница.
— Очень заметно, — мне не удалось удержаться. — Сколько я вам должна?
— За все заплачено, — пожала плечами старушка в пестром, как кошкина шкурка, жакете. — Передаю пациента следующему.
— Что?.. Ой. Ой-ой-ой.
Недовольны кошкой? Что ж… Почувствуйте разницу: получите на голову ворона. Это вам не мягкая шапка. Это мастер по изготовлению гнезд из причесок.
— Зачем ей мозгоправ? — переполошилась Гортензия.
— Не имею ни малейшего понятия, — ответил мужчина лет сорока. В отличие от старушки, мозгоправ совершенно не походил на своего помощника: грустный шатен с носом-уточкой и в кожаной куртке — правильная одежда, для того, по кому скачут когтистыми лапами.
Увы, в данный момент когтистыми лапами ходили по мне.
— Здоров! — неожиданным басом сказал ворон.
— Здравствуйте, — невольно откликнулась я. Ворон почти по-человечески вздохнул:
— Пациент здоров.
— А-а-а…
— Но дура! — злорадно добавил ворон и улетел к хозяину на плечо.
"Эх. Не везет мне с воронами."
— Простите Зигмунда, — развел руками целитель. — Он сегодня не в духе.
Стоило ему выйти за дверь, в комнату заглянул гвардеец:
