что на другом сиденье машины царит ледяная тишина, и ей удалось взять себя в руки.
«На целых восемь лет…»
Сняв очки, она вытерла глаза рукавом рубашки.
– Майк, ты понятия не имеешь, как мало это значит.
– Ясно как божий день, – процедил Селуччи сквозь зубы.
– Эй! Мы что, уходим от погони? Ты только что дал по газам на желтый свет. – Вики бросила взгляд на сжатые челюсти водителя и решила, что пора сменить тему. – Что я могу такое знать, ради чего меня стоит убить?
Это был не самый изящный повод перевести разговор на другое, но Селуччи за него ухватился. Ему вдруг расхотелось знать, над чем смеялась Вики. Будучи на целых двенадцать лет старше Генри-долбаного-Фицроя, он не думал, что его эго способно вынести такое откровение.
– На твоем месте я бы допросил Карла Бина и его племянника.
– На каком основании?
– Кто-то решил, что ты подобралась слишком близко, а из тех, с кого не снято подозрение, ты разговаривала только с ними.
– Что ж, я – не ты. – Вики почесала след от комариного укуса на икре. – На тот случай, если ты упустил суть, – это расследование не только не дело полиции, к нему даже нельзя привлекать полицейских.
– Они уже привлечены. Или ты забыла, что прошлой ночью был подан рапорт об огнестрельном ранении?
– Куин-стрит. Поверни здесь. Многоквартирный дом Барри – номер триста двадцать один.
Вики поправила очки и добавила:
– Полицейские только думают, что привлечены, а на самом деле понятия не имеют, что в реальности происходит.
– И ты считаешь, они не узнают? – спросил Селуччи, описывая широкую дугу, чтобы не столкнуться с маленьким мальчиком на велосипеде.
Вики развела руками.
– А как они узнают? Ты собираешься им рассказать?
– Они проведут расследование.
– Конечно, проведут. Пару недель полиция будет наведываться в заповедник чуть чаще обычного, а потом им придется отвлечься на что-нибудь поважнее случайной стрельбы.
– Но выстрел не был случайным, – заметил Селуччи, стараясь сохранить самообладание.
– Они-то этого не знают. – Вики заставила себя расслабиться. Стиснутые зубы только заставляли пульсировать виски и никак не влияли на сидящего рядом тупоголового типа. – И не узна́ют.
– Ну, все равно их придется привлечь, когда ты выяснишь, кто убийца. Или, – в голосе Селуччи зазвучал сарказм, – вы планировали устроить несчастный случай, который решил бы все проблемы?
– Вон там! – показала Вики. – Три двадцать один. Судя по знаку, парковка для гостей на задах дома.
За этими словами последовала красноречивая тишина.
– Господи Иисусе, Вики. Вы не собираетесь доводить дело до суда, верно?
Она изучала носки своих кроссовок.
– Отвечай, черт побери!
Селуччи ударил по тормозам и, едва дождавшись, когда машина остановится, схватил Вики за плечо и развернул лицом к себе.
– Суд? – Она рывком высвободила плечо. Боже, иногда он бывал таким тупым. – И что будет с вервольфом на суде?
– Закон…
– Им не нужен закон, Селуччи, им нужна справедливость, а если убийца предстанет перед судом, они ее не получат. Ты не хуже меня знаешь, что жертва предстает перед судом вместе с обвиняемым. Какой шанс будет у вервольфов? Если ты не белый, или если ты беден, или если, не дай бог, ты женщина, система считает тебя не совсем человеком. Вервольфы не люди! Как, по-твоему, на них посмотрит судебная система? И какая жизнь у них будет после суда?
Он не верил своим ушам.
– Ты пытаешься убедить меня или себя?
– Заткнись, Селуччи!
Он не желал понимать.
«Его уютный маленький мирок рушится, и он не может с этим смириться. Я не виновата».
Селуччи тоже повысил голос:
– Я не собираюсь просто смотреть, как ты отрекаешься от всего, во что так долго верила!
– Тогда уезжай!
– Ты готова быть судьей и присяжными… А кто будет палачом? Или эту роль ты тоже возьмешь на себя?
Мгновение они смотрели друг на друга, потом Вики закрыла глаза.
Стук ее сердца превратился в ружейный огонь, и она мысленно увидела истекающего кровью Дональда, затем – одного за другим – остальных членов стаи, распростертых на земле там, где их сразили пули. Их шерсть была забрызгана кровью, в живых осталась только она, чтобы оплакивать и скорбеть.
Вики сделала долгий судорожный вдох, еще один и открыла глаза.
– Не знаю, – тихо сказала она. – Я сделаю то, что должна буду сделать.
– А если для этого нужно будет пойти на убийство?
– Оставь, Майк. Пожалуйста. Я уже сказала, что не знаю.
Он запустил обе руки в волосы и проглотил все, что хотел сказать, кроме одного. Ему даже удалось говорить почти спокойно:
– Раньше ты знала.
– Раньше жизнь была намного проще. Кроме того… – Вики отстегнула ремень безопасности и с дрожащим и совершенно неубедительным смешком открыла дверцу машины. – Я еще даже не поймала сукина сына. Давай будем беспокоиться об этом дерьме, когда оно ударится о вентилятор.
Селуччи вслед за Вики вошел в дом Барри Ву, испытывая в равной степени беспокойство и гнев.
«Раньше жизнь была намного проще».
С этим не поспоришь.
– Прежде всего вам нужен хороший набор ножей.
– У меня есть ножи.
– Тьфу. Новых ножей. Заводские лезвия – дерьмо.
– Я велю заточить их сегодня же.
– Тьфу.
Пожилой мужчина вытащил разорванный конверт из кучи бумаг, лежащих на кухонном столе, и нацарапал на обратной стороне адрес.
– Езжайте сюда, – велел он, передавая листок посетителю, – это единственное место в городе, где могут прилично сделать такую работу.
Марк Уильямс сложил листок пополам и сунул в бумажник. Несколько вопросов, связанных с торговлей мехами, помогли ему узнать имя старика. За полтинник он получил пару часов инструктажа. Учитывая, сколько Уильямс собирался выручить за шкуры, он считал, что потратился не зря.
– Ладно. Слушайте внимательно, – продолжал старик. – Повторим все еще разок. Если будете действовать медленно, не должно возникнуть никаких проблем. Первый разрез по всей длине живота – почти по срединной линии, а потом…
– Проблема в том, что таких стрелков больше нет. Вообще-то я сомневаюсь, что сам смог бы так стрелять. Только не ночью. – Барри, одевавшийся на работу, высунул голову из спальни. – Я мало стрелял с оптическим прицелом.
– А как насчет одного из знатоков специального оружия и тактики?
Брови Барри опустились.
– Вы имеете в виду копа?
Селуччи вздохнул. Молодые люди всегда казались ему надувшимися, когда пытались хмуриться.
– Вы пытаетесь сказать, что в Лондоне никогда не бывало продажных полицейских?
– Ну… Бывали… Но мы же не в Торонто или еще в каком-нибудь мегаполисе.
Барри снова исчез в спальне и мгновение спустя появился в расстегнутой рубашке и с ботинками в руках.
– Думаю, я мог бы навести справки, – предложил он, присаживаясь на край единственного незанятого стула. Мебели в квартире было немного, хотя телевизор и стереосистема были первоклассными. – Но, честно говоря, я сомневаюсь, что кто-то из наших парней смог бы так стрелять.
Он сделал глубокий вдох.
– Знаю, это похоже на хвастовство, но хоть я и мало работал с оптическим прицелом, никому из них со мной не сравниться.
Вики взяла стоящую на почетном месте на телевизоре фотографию Барри на выпускном вечере в полицейской академии. Только один из искренне улыбающихся людей принадлежал к этническому меньшинству – Барри Ву.
«Плюс пять женщин и вервольф. Какая великолепная смесь».
Все женщины были белыми. Физически вервольф тоже был белым.
«И полиция еще задается вопросом, почему разваливаются общественные отношения».
Вообще-то Вики должна была признать, что полиция знает, почему они разваливаются, просто не может придумать для такой долгосрочной проблемы быстрое решение, которое всех устроит. К сожалению, «на это нужно время» – не слишком подходящий ответ, когда время на исходе.
– Удивляюсь, что вас не прихватили парни из спецназа.
Она осторожно поставила фотографию обратно. Все еще странно было думать о себе и полиции как об отдельных подразделениях.
Ву слегка смущенно улыбнулся.
– Меня предупредили, что, как только я вернусь с олимпийским золотом, я буду принадлежать им.
Улыбка исчезла, он наклонился, чтобы зашнуровать ботинки.
– Думаю, мне стоит проверить их сотрудников, не так ли?
– Что ж, если вы сможете выяснить, что делали их лучшие стрелки в те ночи, когда произошли убийства,
