Тебя здесь ничего не держит, а значит ты сама ищешь смерти. И так было до того момента, пока здесь не появился этот землянин.
Он замер, что-то обдумывая.
– Хотя… Это даже к лучшему – знать слабое место твоего врага. И иметь его в руках.
Он окинул взглядом сжавшуюся от его слов Ноэль.
– Ты мне еще послужишь. А нет, значит станешь прекрасной приманкой для этого землянина. Он еще пожалеет, что ввязался в это дело… Вот только всего один вопрос…
Филин резко сократил между ними расстояние, подошел к девушке и, жестом велев Пао поставить на ноги, сжал ладонями ее виски. Это было похоже на взрыв. В глазах стало мутно и темно, тело будто бы повисло в пустоте, не чувствуя ног и рук, не ощущая пределов накатившего на него отчаяния. Боль вгрызалась в мозг, проедала внутренности, расплескивая горячую, еще живую кровь.
– Где он? – шелестела боль вкрадчивым голосом Филина. – Скажи, и я прекращу эту пытку. Тебе не нужно страдать из-за него, он всего лишь землянин, дикарь, который чем-то тебя зацепил. Это не красит тебя, говорит о твоей примитивности, но не преступно. Ты еще можешь жить… Я не хочу тебя убивать, тем более так… Так долго, так болезненно…
Боль вибрировала его голосом, ввинчивалась в сознание, будто бы разрывая его изнутри. Воля оказалась полностью парализована, Ноэль не могла кричать, лишь послушно доставать из памяти то, что хотел найти Филин. Поцелуй в каюте, первое прикосновение к сознанию Влада, запах родных для него трав и голоса близких… Тонкая нить сознания, которая еще подчинялась Ноэль, очевидно, питавшаяся еще ее ненавистью, подсказала – мгновение, и Филин будет знать все. Про челнок, про станцию и переданный код. Влад не вернулся, значит, установки еще не обезврежены. Значит, Филин еще может успеть сделать следующий шаг.
Ноэль умирала. Боль визжала в ее голове, металась разъяренной тенью, сжирала ткани и воспоминания. Не осталось ничего, кроме боли. И мести.
Ноэль вздохнула, открыла рот. Воздух, пропитанный ее страданиями, хлынул в легкие, на мгновение остудив их, сковав бешеную скачку пытки.
За этот короткий миг пальцы нашли наконечник парализатора. В нем – заряженная немодифицированной кроповой кислотой ампула. Та самая, которую Ноэль нашла в кабинете отца. Ее тело стало невесомым, почти неживым. Сознание – ясным и чистым. Все мысли были выжжены из него предсмертными муками, осталась одна-единственная. Она легко уместилась на кончике иглы, стремительно и мягко вошла в плоть креонидянина совсем рядом с сердцем. Этот миг растянулся – умирающая девушка и враг, которому еще только предстояло умереть, они смотрели в глаза друг друга. Смирение в ее глазах и страх – в его. Голодная хищница, что терзала Ноэль, переметнулась на новую жертву.
Ноэль, продолжая висеть на руках онемевшего от удивления Пао, усмехнулась:
– До встречи в аду…
Борт фрегата «Тольда», кабинет Тиль Теона
Он слушал ее очень внимательно, не перебивал, но с каждой фразой хмурился все сильнее. Но странное дело, чем больше он хмурился, тем легче становилось Грете – она понимала, что он уже не думает о ней. У него изменился взгляд, заострилось лицо и будто бы потеряло краски – знакомые знаки его увлечения работой. Он словно растворялся в проблеме, теряя какие-то свои личные черты.
Грета положила перед ним пластинку креодиска с данными и раскрытый на нужной странице блокнот дочери.
– Здесь все данные, что мне удалось найти.
– Две тысячи сто универсальных сердечников, предположительно с изотопами водорода… – Теон тер переносицу.
Грета смотрела перед собой – на его руку, лежавшую на колене. Пальцы неторопливо постукивали подушечками пальцев по ткани.
Церианец решительно встал, сгреб со стола креодиски и блокнот:
– Пойдем к моим ребятам, сразу проверим, связаны твои сердечники с Филином или нет…
Но в тот момент, когда он уже направился к выходу, а Грета подскочила, заторопившись за ним, у него сработал сигнал на креонике. Теон остановился – Грета едва не столкнулась с его спиной.
Теон, открывая принятое сообщение, повернулся к ней, рассеянно коснулся локтя:
– Погоди, пожалуйста, это важно…
Он нахмурился – на переносице пролегла вертикальная морщинка, тревожные лучики легли в уголках глаз. Вернулся за стол, пролистывая страницы файла, опустился в кресло и, казалось, забыл о Грете. Отсматривая пришедший файл, он пролистывал страницу за страницей, вчитывался в текст. Грета осторожно присела на стул, зажала руки между колен, наблюдая за церианцем. На каком-то этапе он достал наушник, вставил в ушную раковину. Его взгляд стал прозрачным, направленным мимо Греты, мимо кабинета и его рабочей обстановки.
Будто вспомнив о гостье, виновато развел руки:
– Прости, мне надо еще немного времени.
Грета почувствовала неловкость: у него явно появилась срочная работа, наверняка не для ее ушей. Она кивнула на дверь:
– Давай я подожду тебя снаружи…
Он отмахнулся:
– Сиди-сиди… Не хочу, чтобы ты снова куда-то исчезла, – их взгляды впервые за это время встретились, на этот раз неожиданно для Греты. Женщина растерялась и отвела взгляд. Теон тем временем набирал кому-то по внутренней связи: – Ами, пришло заключение по фонологической экспертизе, видел уже?
Тот, к кому начальник криминальной полиции обратился как Ами, отозвался:
– Как раз читаю… Получается, все-таки Инвар Сабо, эксперты сравнили его голос на записи и прежние записи его разговоров, в том числе с судебного заседания… Поправка на возраст, помехи и умышленное искажение тембра сделана. Фонографическое моделирование тоже подтверждает… Мне кажется, вполне серьезный материал для суда.
Теон кивнул и перевел взгляд на Грету, будто приглашая ее в дискуссию.
– Не успокоился, гаденыш, – продолжил Ами.
Грета стала вспоминать. Очень давнее громкое дело, связанное с Креонидой. Была похищена девушка, землянка из академии космофлота. Подозревали курсантов, с которыми она повздорила накануне. Однако она была найдена спустя полгода в одном из протекторатов Креониды. Над ней, как и над сотнями других людей с Земли, совершали бесчеловечные опыты. Даже видевший многое Теон, видевший смерть во многих ее проявлениях, дрогнул. Десятки и сотки покалеченных людей, изуродованных трупов. Тела вывозили грузовиками. Грета пыталась вспомнить, кажется, это было около десяти или одиннадцати лет назад. И фамилия Сабо звучала в том контексте.
Но Грета не касалась того дела, поэтому вспомнить не могла. А Теон – мог. Он вел его, будучи тогда еще старшим следователем Трибунала.
Клириканка прищурилась, прислушиваясь к разговору Теона со следователем.
– Ты думаешь, все затеяно ради личной мести? – в голосе Ами слышалось сомнение. Грета его не разделяла: если то дело, которое она по крупинкам вспоминала, действительно всплыло, то повода для личной мести в нем было, хоть отбавляй.
Теон скривился, растер висок:
– Отца Инвара моими стараниями приговорили к высшей мере, самого Инвара, несмотря на все ухищрения отца, приговорили к значительному сроку за пособничество. Отсидев меньше положенного, он получил условно-досрочное… Он был на вершине, претендовал на место в Совете Креониды, блестящее будущее в отцовских лабораториях… Амбициозный ученый, аналитик, которому годами внушали мысль о его исключительности. И он оказался на самом дне… Мотив вполне реальный…
Грета вспомнила. Та лаборатория называлась Альбиони. Ее владельцем был Итиль Сабо, сановник Креониды, государственный секретарь. Сердце сжалось при воспоминании о девочке, отдавшей жизнь, чтобы остановить садиста…
Теон нажал «отбой», посмотрел на Грету с грустью.
– Вот так я живу, – проговорил тихо. – Хорошо, что ты ушла тогда, я могу не переживать за твою безопасность.
Он грустно улыбнулся. Оправив китель, сгреб оставленные креодиски, подтолкнул блокнот Семаль Грете – тот прокатился по столу и попал точно в руки матери.
– Пойдем разбираться с твоими сердечниками… Сдается мне, что пропали они неспроста.
Глава 37. Станция наблюдения на N45
4-15 утра по среднегалактическому времени
Начальник станции, молодой угловатый «ботаник» землянин Клаус Дайн, виновато моргал и сонно тер глаза. Перед ним на углу стола сидел начальник
