Когда Кейн переехал в Гейтер, ему и его близнецу было всего девять.
— Из-за Даррена твой отец основал Ранчо Покоя, — теперь я видела в поведении
Дарби-старшего что-то большее, чем его жажду власти и восхищения.
В покое я нашел равновесие. В покое я нашел мир.
— Даррену не позволяли выходить за территорию ранчо, — сказал Кейн. — Мы за
ним присматривали.
Несколько дней назад у меня появилась теория о том, что причиной
неестественного спокойствия Кейна было то, что он рос рядом с нестабильным,
непостоянным и непредсказуемым человеком.
— Последователи вашего отца хранили Даррена в секрете.
Кейн закрыл глаза.
— Мы все хранили его в секрете.
Я вспомнила о том, как Малкольм Лоуелл сказал, что его внуку удалось забраться
на территорию общины. О животных…
Не чистые убийства. Эти животные умирали медленно, в мучениях.
— Ваш брат дружил с Мэйсоном Кайлом.
Я подумала о том, каким монстром стал Найтшэйд. Он был таким даже в
детстве? Был садистом?
— Мои родители думали, что Мэйсон хорошо влияет на Даррена. Что это полезно
для всех нас. Почти как будто…
— Как будто вы были нормальными детьми, — закончила агент Стерлинг. — Как
будто вашему брату не нравилось мучить животных — а когда удавалось, и людей.
Кейн так низко склонил голову, что его подбородок уткнулся в грудную клетку.
— Я потерял бдительность. Позволил себе поверить, что мои родители ошибались
насчет Даррена. Что он не был сломан. Что он просто ошибся. Всего одна ошибка, вот и
все.
— А потом убили семью Кайлов, — Дин прекрасно знал, каково было иметь на
своих руках кровь чужих жертв.
— В тот день Даррен пропал, — Кейн закрыл глаза, переживая свои детские
воспоминания. — Я знал, что он пошел к Мэйсону. Я пошел за ним, но когда я добрался
туда…
Анна Кайл была мертва. Как и её муж. Её отец умирал…
— Мэйсон стоял там, — произнёс Кейн. — Просто… стоял. А затем он обернулся,
посмотрел на меня и сказал: «Передай Даррену — я никому не расскажу».
Я почти слышала, как Малкольм Лоуелл говорил, что не его внук пытал тех
животных.
Думаю, он наблюдал.
— Тогда ваш отец построил часовню? — спросила агент Стерлинг. Я перевела
вопрос — построил камеру под часовней. Кандалы на стене. Не для заблудшей овечки из
его стада, а для его собственного чудовищного сына.
Я попыталась представить себя на месте Кейна. Я знала, что отец держит моего
близнеца взаперти. Кейн навещал Даррена? Видел, что с ним сделало заточение? Или
просто бросил своего брата там внизу на многие годы?
Словно услышав мои немые вопросы, Кейн открыл глаза. На его лице застыла боль.
— Даррена можно было застукать перед умирающим щенком, и он бы сказал, что
он этого не делал. Он клялся, что он не связан с нападением на Кайлов, — Кейн сглотнул.
— Мой отец ему не поверил.
Ты тоже ему не поверил. Ты позволил своему отцу держать его в заточении.
Годами.
Теперь я понимала, почему Кейн не мог уехать из города. Какое бы отвращение он
не испытывал к манипуляциям своего отца, какой бы сломанной не было его семья, он не
мог бросить своего брата.
— Он был моим близнецом. Если он был монстром, значит, и я — монстр.
— Через много лет вы встретили мою мать, — продолжила я. — И всё шло так
хорошо… — слова застряли у меня в горле, когда я вспомнила, как Кейн танцевал с моей
мамой на крыльце, как Кейн сажал меня на плечи.
— Как со всем этим связана Сара Саймон? — агент Стерлинг сменила тему. —
Судя по всему, она присоединилась к Ранчо больше чем через двадцать лет после смерти
семьи Кайлов.
— К тому времени я ушел с Ранчо, — судя по хриплому голосу Кейна, не только я
погрузилась в воспоминания о моей матери. — Но, насколько я понимаю, Сара часто
бывала в часовне.
Я слышала в голосе Кейна ужас.
— Сара узнала о Даррене, — сказала я, думая о камере, в которой Холлэнд Дарби
держал своего сына.
— Она обнаружила комнату. Спускалась к нему, скорее всего, не раз. А когда ему
надоело с ней играть, он её убил, — голос Кейна напоминал тупой нож. — Он сжал её
горло руками, как ты и сказала. Власть. Превосходство. Личное. А потом он выбрался и
пришел за мной.
Не за тобой, — мысленно поправила я. — Власть. Превосходство. Личное.
— Он пришел за той, кого ты любил, — я гадала о том, как Даррен узнал о моей
матери. Возможно, он проследил за Кейном к нашему дому? Но все вопросы исчезли за
воспоминанием, врезавшимся в меня с силой цунами.
Ночь. Звук удара на первом этаже.
Я попыталась встать на место своей матери. Сначала ты решила, что это был
Кейн? Он попытался сделать тебе больно? Сжал руки на твоём горле?
Ты отбивалась.
Я подумала о том, как, всего несколько часов спустя, моя мать улыбалась и
танцевала на обочине. Ты убила его.
Кейн закрыл глаза, словно он больше не мог на меня смотреть, не мог помнить об
этом, но не мог и остановиться.
— Когда я добрался до дома Лорелеи, она исчезла. Как и ты, Кэсси. А тело
Даррена лежало у подножья лестницы.
Я взглянула на всё это его глазами: брат, которого он ненавидел, боялся и любил,
был мертв. Его убила женщина, которую он любил. Это ты был виноват в том, что он
пришел за ней. Ты был виноват в том, что он сделал ей больно.
Ты был виноват в его смерти.
— Лорелея убила Даррена защищаясь, — предположила агент Стерлинг. — Если
вы не рассказали ей о нём, она почти наверняка думала, что убила вас.
Я попыталась сопоставить всё это с матерью, которую я помнила и знала.
— Вы привели в порядок место преступления, — продолжила агент Стерлинг, не
давая Кейну времени на передышку. — И привезли тело своего близнеца домой.
— Я никому не рассказал, — голос Кейну звучал по-детски. Словно голос
мальчика, которого заставили хранить секрет его семьи, нести бремя его брата.
— Ваша семья закрыла Даррена под часовней, — мягко произнесла Стерлинг. —
Он был мертв, а они всё равно заковали его в кандалы. А Сара Саймон — вы оставили её
тело внизу. Вы позволили её семье верить, что она сбежала из города.
