— Бедняжка, — произнесла я, взглянув в ее черные глаза, ставшие такими не просто так, а в ходе не то ритуала, не то регулярного, частого взаимодействия со злом. Ее сосуд, чистый от природы, был отравлен так, как может быть река от попавших в нее отходов. — ты и правда веришь в могущество, которое дарует тебе зло.
— Так и есть. — упрямо заявила она, покачав головой.
— Тьма ничего не дает, она лишь забирает. — ответила я. — Разве ты не видишь, она уже забралась внутрь тебя, захватила. У тебя уже нет сил, твоя душа почернела, а ты уже лишь безвольная марионетка, выполняющая приказы… кого? Ковена? Они используют тебя. Ты здесь, лишенная свободы, из-за них!
— Нет! — воскликнула она, поднимаясь на ноги и закипая. Уверенна, будь у нее силы, она бы начала искрить и переливаться ею. — Мой Ковен единственный, кто всегда был со мной, в любой момент моей жизни, в моменты слабости! Они дали мне силу, дали власть, дали могущество!
— Они лишили тебя всего прочего. — покачала я головой. — Те ведьмы, о которых ты говорила, что нашли тебя в том лесу, они использовали тебя. Они пробудили в тебе тьму, лишили тебя выбора, лишили тебя семьи и права быть чем-то большим, чем одним звеном в мести.
— Да откуда тебе знать о выборе? — рассмеялась ведьма. — Я получила все, а если бы не ты с Гекатой, вчера я бы получила и эту чертову империю. У меня сила.
— Была. — покачала я головой.
— Поддержка, — игнорируя меня, продолжила говорить ведьма. — цель, всемогущество, о котором всем прочим остается лишь мечтать.
— И тем не менее, ты несчастна. — покачала я головой. — Ведь этот план по порабощению империи был не твоим, верно? Его придумал кто-то другой, кто давно лишился рассудка и своей души, кто живет лишь местью, кто пугает тебя.
— О чем ты вообще говоришь? — ухватившись пальцами за кулон на своей шее, не оберег, а лишь украшение, дешевое в своей цене, но бесценное по своему смыслу; ведьма села на диван, взглянув на меня со смесью странных эмоций.
— Да брось, мне ты можешь не лгать. — покачала я головой, взглянув на так, как смотрела в свое время на меня тетушка, прекрасно знавшая, что происходит в моей голове еще до того, как я это сказала. — Все это — власть, могущество, месть, порабощённая империя, если и имело для тебя когда-то значение, то сейчас перестало, верно? Знаешь, я могла бы поверить во все, что ты говоришь. Могла бы поверить в то, что ненавидишь магов. Поверила бы и в сказки о власти, о злобе. Поверила бы, что цель твоей жизни — это месть. Но ты просчиталась в одном лишь моменте: когда телепортировалась в тот зал, не зная, готовится ли ловушка на тебя, не понимая, что тебя ждет, ты выставила защиту не только для себя, но и для Грейстока. Обвесила его всем, чем могла, пожалуй, даже больше, чем себя. Ты защищала его так, ведьма, как может защищать лишь искренне любящее существо. А там, где есть любовь, нет места мести и злобе. Все это — не твоя цель, тебе навязали ее, потому что у тебя не было выбора, принимать ее или нет.
Ведьма, пораженная моими словами, сидела без слов, глядя на меня широко распахнутыми глазами, полными ужаса.
— Я понимаю тебя. Меня тоже воспитывала не моя мать, она погибла, но то совсем другая история. — произнесла я, глядя четко в ее глаза. — Когда теряешь такого важного человека, как мама, что-то внутри навсегда остается пустым. Как рванная рана, которая не может затянуться. И ты ищешь кого-то или что-то, что может встать на это пустое место, что идеально попадет и не исчезнет, что станет ориентиром. Уязвленная ведьма — худшее из существ, потому как может отступиться и пойти по иному пути. Мне повезло, моя тетушка показала мне правильный путь: путь любви, путь честности, путь света. Я не боюсь за себя и свое будущее, потому что верю в то, что делаю. Но не всем так везет, верно? Тебе попался совсем иной наставник, полный злобы и жажд мести. Эта ведьма, кем бы она не была, заставила тебя идти по пути тьмы, не оставила тебе выбора.
— Она изменила сознание тех людей. — тихо, практически недоступно для понимания, произнесла ведьма, продолжая растягивать украшение на своей шее. — Они никогда не были моими родителями, но она заставила их, и всю ту деревеньку, думать, что я их дочь, чтобы проезжающие мимо наследники не усомнились в моем происхождении. Ей было нужно, чтобы Грейсток влюбился в меня, только… тогда я еще не понимала до конца, для чего ей это. Я была слепа, не видела истинных мотивов, и была счастлива, когда меня отправили учиться в ту Академию. Это было непросто — скрывать свою силу, изображать магичку. Природа магии совершенно разная, мне приходилось хитрить и жульничать, где-то врать, где-то сдерживать свою силу, чтобы сойти за магиню. Но проблема была не в том.
— Ты влюбилась в Грейстока, верно? — понятливо вопросила я.
— Это было не по плану, — растеряв разом всю надменность, что была в ней, произнесла ведьма, глядя в никуда вспоминая то, что мучало ее все это время. — он должен был влюбиться в меня настолько, насколько мог. Но был так искренен в своих чувствах, такой заботливый и понимающий, что я ошиблась, поддавшись на это. Я не должна была, но это случилось. Поначалу я скрывала то, как сильно облажалась, от главы Ковена.
— Ты понимала, что она не оценит, верно? — вопросила я, взглянув на ведьму с искренним сочувствием.
— Тогда еще нет, — покачала она головой. — я думала, что она не обрадуется отклонению от плана, но и представить себе не могла, что, разозлившись, она натравит всю нечисть на ту деревеньку и вырежет разом пятьдесят семей. Я понятия не имела, что она настолько жестокая. Я сказала ей, сказала, что не стану придерживаться плана и все расскажу Грейстоку, признаюсь и просто буду ждать своей участи, даже если встречу ее как та несчастная, прикованной к каменной стене в подземелье. Но… она не дала мне этого сделать. Не дала. Какой-то нашепт, Владислава, всего несколько слов и я, как марионетка, шла и делала все, что она велела. Раз за разом. Это я отправила лес, вылила какую-то дрянь, а потом призвала то существо. Я, даже не по собственному желанию, сделала это.
— Когда наваждение спало? — вопросила я, подавшись вперед и, взяв ведьму за руки, принялась оглядывать вены. Обычно там скрывались проклятья, которые превращали существ в безвольных кукол.
— Вчера, после того, как Геката сняла его и лишила меня силы. — отозвалась ведьма и, не выдержав гнета вины, начала плакать, повторяя сквозь всхлипы и рыдания: — Я не хотела, Геката, как же я виновата, как я виновата…
Глава 14
— Что ты хочешь сделать? — самым натуральным образом практически прокричал Игнат и, заметив мои округлившиеся глаза, прикрыл на секунду свои веки, мысленно проклиная меня и ведьмовской род в целом. В этом я была уверена.
Мы стояли в малой гостиной особняка Ланфорда, собираясь вот-вот покинуть их, пусть и не совсем устраивающую меня по законам и порядкам, но все же приветливую империю с удивительными видами, многообразием рас и сумасшедшей императорской семьей, познакомиться с которыми поближе мне так и не довелось. К счастью или к сожалению.
Наши сумки и чемоданы уже стояли поодаль, готовые к транспортировке. Рядом, на столике, возвышалась симпатична плетенная корзинка с ярко-красным бантом, внутри которой лежали кексы, прореженные Игнатом за то время, что он меня ждал, пока я разговаривала с ведьмой.
Собственно, в тот момент в моей голове и созрел план, которым я поделилась с напарником. То, что описала ведьма, было крайне похоже на нашепт подавления сознания, когда объект, на которого накладывается сила, начинает действовать в соответствии с желанием наложившего субъекта. Подобные нашепты не одобряются в наших кругах, а речи о том, чтобы направить их на другую ведьму, вообще не идет. Крайне примечательный случай, крайне.
Впрочем, как и все это дело. Всю жизнь мне говорили, что ведьма никогда не будет угрозой для другой ведьмы, а оказалось, что это все неправда. Вот и верь после этого в единство. Сплошное разочарование для национальной самоидентификации.
