— Да у нее любовник есть! — засмеялся Ясин.
— С этого места поподробнее, — потребовал Максим.
— Ну видел я их, — признался Костя. — Я тут в один кабак захаживаю. Нормальный кабак, но не из этих, не из элитных… И вот как-то раз гляжу — она… Я сперва глазам своим не поверил — ну явно не для нее местечко! Ан нет, сидит… Скромненько так, в уголочке, словно прячется… И мужик с ней…
— Опознать его сможешь?
— Н-нет, — помотал головой Ясин. — Он спиной сидел, да я и не разглядывал особо. Помню, прикид дорогой, часы крутые… Что еще… Волосы темные… Лет хорошо за сорок… Фигура… э… такая… полноватая что ли. Но не толстяк, не рыхлый, скорее накачан… А, вспомнил! У него с ухом что-то не так.
— Что значит, не так? — переспросил Максим.
Ясин пошевелил в воздухе пальцами, пытаясь воспоминания облечь в слова.
— Словно… как сказать… словно ему нижнюю часть уха отрезали.
— Ты имеешь в виду мочку уха? — уточнил Вершинин. — Ее отрезали?
— Ну, да. Или отрезали, или он таким уж уродился, я не знаю.
— Ладно. Еще что-нибудь помнишь? — спросил Максим.
— Вроде больше ничего, — ответил Костя. — Да я и видел-то их мельком.
— Понятно… А с чего ты взял, что они любовники? Может, по делу встретились?
— Может и по делу, — ухмыльнулся Костя. — Только с такой бабой лишь одно дело может быть.
— Это у тебя, — возразил Максим и задумался. Пожалуй, стоит познакомиться с мадам Строевой и как можно скорее.
***
Лариса Строева и впрямь производила впечатление. Фигуристая, яркая, с роскошной копной кудрявых смоляных волос и темными миндалевидными глазами, она очень гармонично вписывалась в шикарную квартиру, да и колечко с сапфиром на ее пальчике смотрелось весьма кстати. А ее отороченный мехом шелковый халатик стоил минимум четыре месячных зарплаты Максима.
Пока горничная, молчаливая чопорная женщина средних лет, сервировала антикварный столик к чаю, Максим и Лариса молча сидели в креслах и с откровенным любопытством разглядывали друг друга. Любопытство Максима было весьма оправдано, а вот чем смог так сильно заинтересовать простой опер элегантную светскую даму, оставалось для Вершинина загадкой. Когда горничная покинула гостиную, Лариса мило улыбнулась и спросила:
— Чем я могу быть полезной столь приятному гостю?
Максим от этих слов едва из кресла не вывалился, но тут же взял себя в руки.
— Расскажите, пожалуйста, что вы думаете о покушениях на вашего мужа?
— А что тут думать? — удивилась Лариса. — Зря они так!
— Кто? — подался вперед Максим.
— Те, кто заказывает, разумеется, — откликнулась госпожа Строева и погипнотизировала Вершинина взглядом. Глаза у нее были черные и бездонные. Максим замер. Ясин прав — эта женщина действовала почище наркотика. Опер сморгнул, прогоняя наваждение, а Лариса даже не попыталась спрятать довольную усмешку. Максим торопливо отхлебнул чаю и спросил:
— У вашего мужа есть враги?
— А у кого их нет? — равнодушно откликнулась Лариса.
— Вы кого-нибудь подозреваете?
Лариса несколько мгновений молчала, теребя ухоженными пальчиками шелковый край халатика.
— Вы уверены, что нам надо продолжать этот скучный разговор? — наконец, спросила она.
— Скучный? — переспросил Максим. — То есть судьба мужа вас абсолютно не волнует?
— Не ловите меня на слове, — засмеялась она. — С моим мужем ничего не случится, уж я-то знаю!
— Вот как… А вы знаете, что ведете себя очень подозрительно?
— Загадочно, — игриво поправила она. — Уверяю вас, я не желаю смерти мужа. Больше того, я делаю все, чтобы защитить его.
— И что же конкретно?
— Я приношу ему удачу, — мило улыбнулась она.
— Мда… — Максим скорчил гримасу и потер пальцем висок.
— Поверьте, он вне опасности, — совершенно серьезно сказала Лариса. — А сейчас давайте сменим тему. Расскажите мне о себе. Вы женаты?
…Выйдя из роскошной квартиры господ Строевых на роскошную же лестничную площадку, Максим присел прямо на ступеньках укрытой красной ковровой дорожкой лестницы и закурил, с удивлением отмечая, что руки у него дрожат. В голове шумело и во всем теле была какая-то слабость. "Эта кукла все соки из меня выпила, — вяло подумал Максим. — Ну чисто вампирша. Энергетическая. Ей бы в экстрасенсы податься, с такими-то глазами… Или в гипнотизеры… Очень-очень непростая дамочка. И вела себя странно, особенно в конце…"
…Вершинин не счел нужным рассказывать о себе возможной подозреваемой. Он поспешил свернуть разговор и откланяться. Лариса вызвалась проводить его до двери, суетливо вскочила с кресла и первой бросилась к выходу, буквально проскочив у него перед самым носом, а потом обернулась и взглянула — будто ударила. Максима от ее взгляда дрожь пробрала, и ноги стали как ватные…
Вершинин докурил и мстительно пристроил окурок в уголке шикарной лестницы — его уже тошнило от царящей вокруг роскоши. Потом посидел еще немного, окончательно приходя в себя, и вышел из подъезда, провожаемый бдительным взглядом засевшего в своей будке охранника.
Как только гость ушел, Лариса потянулась к телефону и поспешно набрала номер.
— Ты не поверишь, кого я только что встретила! — выпалила она вместо приветствия. — Прирожденного Хранителя! Что? Нет, это точно Хранитель! Да говорю тебе — он! Я проверила его… Да, конечно… Конечно, давай встретимся и все обсудим.
***
Несколько дней спустя с утра пораньше Максим стоял у открытого настежь окошка в отделе на Петровке и меланхолично курил, продумывая план сегодняшней беготни по душному летнему городу.
Зазвонил внутренний телефон. Максим взял трубку.
— Вершинин? Там твоего банкира грохнули. Только что.
Максим поспешно затушил окурок и бросился к дверям…
Эксперт, обстоятельный мужчина пятидесяти лет, держал двумя пальцами шкурку от банана и задумчиво пожевывал губами.
— Вот он — убийца. Банан. Что тут скажешь, не повезло мужику.
— Повезло — не повезло. Я в розыске не первый год, я в такие фокусы не верю, — нахмурился Вершинин. — Столько покушений подряд и вдруг, на радость киллерам, Строев «случайно» поскальзывается на банановой кожуре. Да так ловко поскальзывается, что прямиком виском о край ступеньки. Так не бывает!
— Ну, на моей памяти это уже не первый случай, — возразил эксперт. — Где-то с месяц назад некто Полынин… знаешь такого?
Максим кивнул. Полынин — известный криминальный авторитет, смерти которого не желал только святой.
— Так вот. Его тоже долго убивали, да все убить не могли. Покушений шесть или семь было, а на нем ни царапинки. Везло мужику… А потом вдруг во время светского приема в одном из самых наимоднейших клубов столицы оливкой подавился.
