же Николай — сказал? Третий раз отслужу? Слышал я такие рассказы, наполовину сказки, наполовину байки, то есть никогда и никем официально не подтвержденные. Мол, случается такое, что святые по Руси ходят. И тем, кто им приглянется или поможет каким-то образом — могут помочь. Мне вот, например, три раза Никола помог… а какие первые два были?
Сами собой вспомнились два необъяснимых случая. Как раз тоже с волками-оборотнями. Когда они пытались меня убить — и таинственным образом умирали. Получается — Никола и тогда мне помог? А сейчас? Нет, в смысле — сейчас он мне тоже помог, но дальше? У меня больше не будет проблем с оборотнями и он посчитал, что его задача исчерпана? Или же — сколько можно помогать, дальше своими силами справляйся?
Стоп! Прокоп же! Он же ж на свободе!
— Посох мне и Нафаню!
2
Дверь резко распахнулась и… нет, это не посох внесли, и не Нафаня примчался.
В помещение ворвалась девочка Ав-Ав… тьфу ты, Авдошка ее зовут, придумал ребенку собачью кличку… таща за собой за руку…
Соломинку. Приемную дочку гребаного колдуна-плотника. Уф, девчонка все же жива.
— Викентирович! — закричала обычно тихая и спокойная Авдошка, — Марфушенька хочет рассказать!
— Что? — перевел я взгляд на Соломинку, но та стояла, вытянувшись как тростинка, хлопала ресницами своих огромных глаз и молчала, как каменная. Вместо нее затараторила Авдошка.
— Викентирович, Викентирович! Марфушенька говорит, что ее отчим — злой колдун, он тебя в волка превратил! Ой…
Девчонка осеклась, осознав, что рассказывает мне о том, что меня же в волка превратили.
— Не врет он, — кивнул я, — Только меня уже обратно расколдовали. А ты мне лучше скажи, Марфушка…
Блин, как сформулировать-то? «Почему ты тут стоишь живая и здоровая, когда твой фальшивый отец собирался тебе горло перерезать?» Как-то жестковато, не находите?
— Я расскажу, я расскажу! Она мне рассказала, а я тебе расскажу, Викентий Ге-ор-гиевич! — справилась Авдошка, наконец, с моим отчеством.
В помещение вбежал кто-то из слуг, с посохом в руках, дубовым, резным, еще не использованным ни разу. Эх, где ж мой костяной посох-то… Я сел в кресло, махнул рукой остальным, чтобы тоже прислушались.
3
В общем, рассказывала только Авдошка. Соломинка-Марфушенька стояла молчком, только кивала в особо важных местах.
В общем, колдун Прокоп прокололся на обычном детском любопытстве. Девчонке стало интересно, о чем та ее названный отец будет с самим боярином разговаривать. И она спряталась, осторожно выглядывая из-за угла и подслушивая. Правда, услышала она немного, про свою будущую судьбу и вовсе не разобрала, но моего торжественного превращения в волка было достаточно, чтобы она поняла, что оказался ее отец не отцом, а… кем-то менее добрым и приятным в общении. Злым колдуном, короче говоря. В общем, не тем, с кем хотелось бы остаться наедине в пустом доме.
Соломинка сбежала от того закоулка, только пятки засверкали, забилась в какую-то щель между домами-сараями-заборами и боялась всю ночь. И все утро. И приличную часть дня. А потом все же выбралась и, оглядываясь, чтоб не встретиться с фальшивым отцом, побежала искать свою подружку, чтобы ей обо всем поведать. А та уже схватила ее за руку и рванула ко мне. Да, нелогично, конечно, но в целом сработало.
— Колдуна надо брать! — я ударил посохом о пол и встал.
— За что? — хихикнула Аглашка.
— Ни за что его брать не надо, — тут же переобулся я, — Убивать сразу!
Да, кому-то из двадцать первого века это может показаться жестоким. Ах, ох, как же так, как можно решать судьбу человека, без суда, без следствия, без адвокатов и присяжных. А вот так. У нас тут — семнадцатый век, век магии и колдунов, и я понятия не имею, сможем ли мы вообще схватить колдуна, а если и схватим — удержим ли. Да и с другой стороны — на кой мне его удерживать? Исследования над ним проводить?
— Викентий Георгиевич! — вбежал Нафаня, судя по порыву, попытавшийся был обнять меня — явно тоже человек переживал — но вместо этого коротко мне поклонившийся.
— Нафаня, собирай отряд и к дому плотника Прокопа. Плотник колдуном оказался, срочно нужно его убить.
— Колдуна-то просто так не убьешь… — задумчиво произнесла за моей спиной Настя. Ей, как природной ведьме, конечно, виднее.
— Настя, пока собираем людей — быстро вспоминай, как убивать колдунов. Отец Савватий, ваша помощь тоже нужна будет. Нафаня, вперед.
Я быстрым шагом выскочил из помещения, чуть не стоптав девушку-служанку, судя по лицу — из местных, алтайцев — и весь мой пока что небольшой инквизиционный отряд двинулся к выходу из терема.
На верху короткой лестницы, спускавшейся к пространству сеней, я замер, оглядывая внутренние пространства терема. У входной двери стояли два стрельца с алебардами. Тут и там крутились слуги и служанки, шмыгая туда-сюда, кто-то в двери входил, кто-то выходил. Обычная деловая суета.
Но в ней что-то было не так.
Я повернулся к Аглашке:
— А мы давно начали набирать в слуги местных?
Большая часть людей, которых я сейчас видел, выглядели алтайцами.
— Вообще не набирали, — удивленно ответила моя скоморошка.
И тут все завертелось.
4
Девушки-служанки, и часть слуг, как-то незаметно и исподволь рассредоточившиеся по сеням и оказавшиеся возле моих стрельцов, и тех, что стояли у входа и тех, что сопровождали меня — бросились на них, в прыжке превращаясь в огромных волков.
Коротко вскрикнул Филька-Веселуха и тут же упал с разорванным горлом, стрельцы у входа вскинули было алебарды… Одного загрызли тут же, второй успел проткнуть лезвие прыгнувшую волчицу — но тут же упал, сбитый с ног двумя другими.
Помочь им я никак не успевал — на меня самого летел волк, в глаза которого горели нескрываемая злость и ярость, как будто я у него волчицу отбил.
Ревнивого волка я принял на свой посох, как на копье, сбил ему прыжок, повалил на пол и коротким ударом железного острия пробил ему глотку. Волк заверещал, заизвивался и затих, превращаясь в человека, молодого мужчину, судя по лицу — опять-таки алтайца.
Из-за моей спины пролетел и ударил в стену огненный шар. То ли Клава, то ли Настя вступили в бой. Кто-то завизжал и покатился по полу, сбивая пламя, то ли с одежды, то ли с шерсти. Еще один волк клацнул зубами почти у моего
