Я кивнул и Эль Гатто вновь исчез. Присев перед замком, я принялся ковырять ею в замке. Пластинка весьма туго исчезала в замочной скважине, подстраиваясь под необходимые запоры замка. Однако мне не суждено было долго возиться с замком: послышались шаги. Поспешно вытащив пластинку, я ринулся на топчан и лёг на него, притворившись спящим. Ещё пара секунд — и у двери моей камеры появился жирный Хосе. Открыв дверь своей камеры, он вытащил дубинку и тихонько рассмеялся:
— Ну, что, европеец! — еле шипя, словно змея, прошептал он, — Теперь некому тебя защитить, так что сейчас ты у меня попляшешь!
Он приблизился ко мне, и дубинка со свистом опустилась вниз, рассекая воздух. Я весьма вовремя слетел с топчана, и дубинка попала лишь в мешок с отрубями, заменяющий арестанту камеры подушку. Хосе был поражён тем, как я резко вскочил и схватил толстого ублюдка за его кадык, едва выглядывающий из двух подбородков. Следующим чётким ударом я лишил борова его оружия, и толстяку оставалось только еле хрипеть и таращить на меня глаза, вылезшие из орбит.
— Приятного аппетита, свинья! — выпалил я ему в лицо, и спустя секунду Хосе отлетел к стене. Подхватив дубинку, я обрушил её на его тупую башку. Хосе от ударов еле-еле повизгивал, как натуральный боров, а я тем временем озверел, превращая его и без того мерзкое лицо в кашу. Я методично и с наслаждением Ганибала Лектера ломал твёрдой резиной лицевые кости ублюдка и успокоился только тогда, когда увидел, что охранник испустил дух.
Бросив окровавленную дубинку на толстый труп Хосе, я выскочил из камеры и прошёл в караульное помещение, где, боров обожал заседать, предаваясь своим низменным фантазиям. В столешницу был воткнут весьма интересный советский нож НРС — я аж присвистнул. В рукояти ножа был запрятан весьма интересный сюрприз: бесшумный патрон СП-4, который можно было выпустить, нажав на скрытый спуск на кольце ножа. В общем, отличная штука для тех, кто не любит поднимать шума. Вытащив нож, я пошарил в ящике стола на предмет ещё какого оружия и нашёл тяжёлый увесистый револьвер «Кольт Питон» калибра 357 и 10 патронов к нему. Чётким, бесстрастным движением я вытащил барабан, снарядил его патронами и, поставив экстрактор на место, взвёл курок. Оставшиеся четыре патрона сунул в карман штанов. Тут же, на столе стоял кувшин с холодной водой, который я плеснул себе в лицо: освежиться от алкогольного состояния. Да, пол дела была сделана: я попал в комендатуру, минуя пулемётные точки и патрули партизан, но теперь мне необходимо было добраться до команданте. Сунув револьвер за пазуху, я выскочил из каморки надзирателя и решил покинуть неприветливый подвал. Поднявшись по лестнице, я держал наготове нож НРС, если столкнусь нос к носу с каким-нибудь партизаном. Отворив тяжёлую дубовую дверь, я оказался в вестибюле.
Сквозь полуоткрытые ставни комендатуры я слышал звуки ночных сверчков. Внутри же комендатуры было спокойно, однако, где-то наверху доносились тихие голоса, а на лестнице сверху я слышал неторопливые шаги: патрульный в коридоре был всего один. Он одиноко расхаживал по второму этажу, держа руки на своём казённом «Калашникове». Я оценил расстояние между нами: слишком далеко. Даже при самом удачном раскладе я успею добежать лишь две-три ступеньки прежде, чем патрульный меня заметит. Я сжал рукоять НРС. Кажется, именно поэтому судьба дала мне этот нож. Я взял нож остриём к себе, а палец лёг на спуск бесшумного патрона. СП-4, к счастью, был внутри ножа.
Я осторожно пробирался к укрытию, наметив широкую мраморную колонну у подножия лестницы. Как только я добрался до неё, я притаился за ней, и в этот момент патрульный партизан повернулся и был уже лицом к холлу. Резко выскочив, я нажал на спуск ножа — и пуля СП-4 вонзилась точно в лоб этому парню. Секунду он стоял как вкопанный, а потом кубарем скатился с лестницы, но мне удалось его задержать на середине лестницы. Сжав рукоять ножа я прислушался. Говор патрульных у входной двери не стал встревоженным. Подождав для верности несколько секунд, я сорвал с плеча убитого «Калашников» и закинул автомат за спину. В принципе, одного магазина должно было хватить, если меня загонят в ловушку.
Крадучись, словно кошка выслеживающая мышь, я забежал на второй этаж. Наверху было так же тихо. В левую руку лёг нож НРС, а в правую «Кольт Питон». В случае чего, массивная рукоять револьвера сгодится для удара в чью-нибудь челюсть. Я аккуратно шёл по коридору, прислушиваясь к голосам в одном из кабинетов. Главное было — миновать этот кабинет, и тогда ничего не….
Но тут дверь, как назло, распахнулась и передо мной возник немного уставший, но удивлённый Меркадер. Он действительно был удивлён видеть меня в такой поздний час.
— Приветствую вас, товарищ! — улыбнулся немного виновато я, не переставая сжимать «Магнум» в руке.
— Товарищ Рене! — брови Меркадера удивлённо поползли вверх, — Что вы здесь делаете?
Но, спустя секунду, Меркадер мгновенно понял, что я собрался здесь делать, крадучись по коридору с револьвером и ножом. Оглушительный грохот «Кольта Питон» не дал ему крикнуть и позвать на помощь. Пули калибра «Магнум» — штука страшная. Они пробивают бетонные стены, а уж человеческий силуэт — и подавно. Вот и здесь она разорвала несчастному Меркадеру горло, и тот так и рухнул на ковёр: пытающийся выхватить ТТ на своём поясе, а дверь кабинета позади него окрасилась в красный цвет.
А ещё «Магнум» — это хорошая сигнализация. Без всяких криков и объявлений тревоги, так что я, недолго думая, выпалил пару раз в дверь кабинета, надеясь, что пули попадут в того, кто ещё там остался и чуть не вывихнул руку: отдача у револьвера была что надо.
Скорее! Теперь нужно было делать всё быстро, тем более я услышал, как кто-то внизу уже поднял тревогу. Я ринулся по коридору, свернул направо и, столкнувшись с охранником команданте, воткнул ему нож в грудь. Он поперхнулся, и давясь кровью, упал позади меня, в то время как я сам, рванув со спины «Калашников», открыл кабинет команданте. Тут же меня встретили короткими экономными очередями из автоматического пистолета Стечкина: команданте сам мог спокойно встретить врага лицом к лицу. Я спрятался за дверной косяк, и пули ушли в дерево, застряв там. Тут в дело вступил «Калашников»: я выпалил длинной очередью, и тяжёлые пули начали дырявить тяжёлый стол, за которым притаилась моя цель. Я лупил в стол почти без передыха: оглохший от выстрелов и озлобленный. Раздался короткий вскрик: и АПС вылетел из руки команданте Эрнесто. Бросив опустевший автомат, я выхватил «Кольт Питон» и, перемахнув через стол, приставил хромированный ствол «Магнума» ко лбу лидера Геварийской Армии.
— Ах вот оно что, чёртов француз! — злобно прохрипел команданте, держась за простреленную в трёх местах ногу, — Сколько тебе заплатили?
— Извините, команданте, — вместо ответа произнёс я, — Революция отменяется!
Выстрел из «Кольта Питон» навсегда стёрла эту обаятельную и разоружающую улыбку двойника Че Гевары. Покончив с команданте, я ринулся к окну. Тем более, я слышал, как патрульные из Герильи уже бегут по второму этажу, остервенело щёлкая затворами автоматов. Я изо всех сил пнул железную решётку, которой снаружи было забито окно. Жалобно простонав и хрустнув выбитыми стёклами, окно вылетело наружу. Глянув вниз, я увидел Эль Гатто. Он указывал мне на кузов пикапа, в которой находилась охапка сена.
— Прыгай! — велел он.
Я поставил ногу на подоконник и тут же услышал за своей спиной:
— Ни с места!
Не раздумывая ни секунды, я прыгнул вниз. Наверху раздались лающие очереди АКМ. Рухнув на мягкое сено, я, однако, сильно ушибся.
— Гони! — заорал я, велев Эль Гатто поторопится.
Взвизгнув покрышками, пикап рванул с места, подняв столб пыли. А в комендатуре тем временем включилась сирена, на уши поднялся весь город. Но, когда Герилья сомкнула кольцо, мы уже были далеко. Прорвав шлагбаум и приняв на крыло очередь из «Калашникова», мы вылетели из Эсперито, словно пробка шампанского из бутылки. И гнали почти до самого поместья, рассекая ночь словно острозаточенный нож.
