– Вы сказали – «исторгнуть»? – Старик, рассказывающий историю детей тяги почти с религиозным пылом, кажется, был просто оскорблен моим вопросом. Еще бы – разве можно спрашивать о деталях, когда речь идет о мифе…
– Вы упомянули слово «исторгнуть», а я хотел бы уточнить. Не хотели ли вы сказать, что женщина через месяц после контакта с одним из детей тяги теряет кожу целыми кусками, под старой же кожей обнаруживается существо, уже не похожее на человека, но фактически идентичное тому, что вы именуете «дитя тяги» – серая кожа, отсутствие волос, половых органов и ороговевшие ступни. Я прав? – Я был прав, иначе откуда эти открытые рты?
За таинственным названием «дети тяги» скрывались даже не существа, а болезнь. Болезнь, которая распространялась исключительно среди женщин и не убивала человека, а лишь меняла до неузнаваемости Пораженных этой болезнью у нас называли кукушниками. Проблема заключалась в том, что поддерживалась численность кукушников исключительно за счет вновь зараженных. Григорян, считал, что заражали других кукушники под влиянием инстинкта, неосознанно. Наверное, он был прав, даже майор Яковлев считал, что Григорян прав…
Тишину, наступившую после моего рассказа, нарушил Игорь:
– И как у вас поступают с этими, кукушниками? – Мужикам явно нужен был пример для подражания, что ж получите.
– Сейчас никак не поступают. Где-то раз в пять лет болезнь возвращается, гвардия выслеживает каждого зараженного – и убивает. Тела сжигают… Последний раз кукушники объявлялись вообще давно – лет десять назад, я тогда в гвардии служил, но участвовать в операции не довелось, ребята рассказывали – резали как свиней, те даже не сопротивлялись… – Я не услышал одобрения или осуждения, лишь многозначительное молчание. Второй раз за день я задал всё тот же вопрос:
– Что у вас здесь происходит?! – и снова я не получил ответа.
Глава одиннадцатая
Кольцо колдуна
Если вспомнить, что в древности деньги имели форму колец, процедура обручения теряет всякую романтику.
Из книги «Шопинг длиною в жизнь»
У меня давно родилась эта идея, но чтобы её воплотить, нужно быть Григоряном. Я слишком долго так и этак взвешиваю идеи, которые приходят мне в голову. К концу этого процесса от них, как правило, ничего не остается. Но только не сейчас. Каждый, кто хоть раз в жизни не мог заснуть и чувствовал себя одиночкой, в одночасье попавшим в мир храпа и душных одеял – поймет меня. Чтобы забыться, нет средства лучше, как просто отрубиться. Достаточно одного не очень сильного удара по голове, чтобы успокоить бессонницу любой мощи. Проблема в том, что нужен партнер, причем такой, который умудриться при этом не искалечить тебя. Словом – профессионал. Думаю, если бы удалось наладить производство специальных самобьющих дубинок, мне пришлось бы попросить у Алисы еще одну комнату – специально для того, чтобы было где складывать деньги.
Фонари. В Петербурге, по крайней мере, вдоль набережной Фонтанки, горят газовые фонари.
Это здорово. Удивительно, но ночью набережная выглядела веселее. Выйдя на балкон, я залюбовался открывшимся видом.
Я был не одинок – мой неизвестный товарищ по бессоннице пошел дальше меня: он вышел на улицу. Стоило незнакомцу отойти на несколько шагов от дома, как из небольшого ландо, стоявшего у самого канала, появился еще один, явно не случайный прохожий. Будь я проклят, если я абсолютно точно не знал профессию коротышки, который сейчас семенил на встречу с вышедшим из дома. Уж не знаю, с чем это связано, но все ростовщики делятся на два типа. Тип первый – согбенные и тощие, представители второго – маленькие толстяки, рискующие при каждом шаге перейти с движения поступательного к вращательному. Наверное, деньги вредят здоровью, иначе чем объяснить формы любителей процентов?
Пути полуночников пересеклись под фонаре. Еще бы – деньги любят счет, а фонари любят проливать свет. В этот раз света пролилось достаточно, чтобы у меня не оставалось сомнений в том, что на встречу с ростовщиком пришел Леонид. Быть может, его семья и богата, но его дела вряд ли так уж радужны. Ростовщикам свидания назначают не для того, чтобы похвастаться состоянием. Вот до чего любовь доводит – подарил невесте дом, сам остался без гроша.
Другой бы сто раз подошел к балкону – и не увидел бы ничего, кроме цепочки огней уходящей к Невскому проспекту. Стоило детективу Алексу обратить внимание на ночную жизнь, как он тут же стал обладателем абсолютной бесполезной информации. Может, они это специально? Ну, чтобы я форму не терял…
Я уснул на мысли о том, что сегодня мне уснуть не суждено. Но я был недалек от истины: кто-то, страдающий крайней степенью лунатизма, пытался наступить мне на лицо. Правда, нога была маленькой и босой, и я готов был простить покушение на мой сон, надеясь, что такой надежный прием, как переворот на другой бок, спасет мой покой. Лунатик не останавливался. В таких случаях руки действуют быстрее головы. Странно – нога гнулась не в ту, а голос лунатика был подозрительно похож на женский визг. Знакомый женский визг.
* * *
Алиса потеряла всякий стыд. По моим скромным расчетам, в комнате набилось человек двадцать, приставать ко мне при таком стечении народу можно было только опустошив винной погреб какого-нибудь трактира. Не думал, что ради меня Алиса готова идти на такие подвиги.
– Алекс, проснись!
Неужели по мне не видно, что я и так не сплю? По-моему, я несколько раз даже пошевелил большим пальцем на правой ноге.
– Да проснись, наконец, и прекрати меня лапать!
Слово «лапать» задело, казалось, навеки потерянную пружину моего организма – я проснулся. Выкрутив Алисе руку (оказывается это была все-таки рука), и тем обеспечив неподвижность её тела, я лежал уткнувшись носом в холм чудесной упругости. Далеко не худший вариант для подушки.
– Алекс! – А вот это уже не был голос Алисы. Новый тембр заставил меня открыть глаз. У дверей, не решаясь зайти так далеко, как это удалось Алисе, стояла Ева.
Думаю, прошло не больше мгновения – я был одет, и даже причесан. По крайней мере, именно это я пытался сделать, проводя растопыренными пальцами ото лба к затылку.
Комната, куда меня пригласили, по-видимому, была спальней Евы. Неизвестно откуда это, но во мне проснулись все признаки клептомании. Во всяком случае, обводя взглядом обстановку, я фиксировал каждую безделушку, которая могла бы быстро и незаметно перекочевать ко мне в карман. Не думал, что любовь настолько разрушительно действует на психику.
Единственное, что вызывало у меня чувство раздражения, это два предмета, которые находились как раз передо мной, посреди стола, вокруг которого расположилась Алиса, Ева и я. Пара золотых колец, чье назначение мог бы предугадать даже Голубой Дракон.
Обручальные традиции Петербурга ушли далеко вперед от моих представлений. Несмотря на явную принадлежность к тому виду предметов, которыми обмениваются стоя перед алтарем, кольца эти были в лучшем случае двоюродными родственниками тех простых и незатейливых предметов, которые продаются в любой ювелирной лавке. Бороздки, выступы, впадины… Эти кольца будто вытащили со дна моря, только вместо того, чтобы обрасти водорослями, они обросли золотом.
– Вы когда-нибудь видели что-нибудь похожее?
Наверное, видел. В детстве я никак не мог нарисовать круг, у меня получалось что-то очень похожее на форму этих безделушек. Совру:
– Нет! А должен был?
Ева, положив по кольцу на каждую ладонь, пыталась изобразить весы
– Это не просто обручальные кольца. По традиции нашей семьи, они передаются из поколения в поколение младшему сыну или дочери в качестве свадебного подарка. А еще у этих колец есть имена. Это – Ева положила на стол кольцо побольше – Кольцо Колдуна. Считается, что оно сделано специально по заказу нашего предка – колдуна и целителя. А это – рядом с первым кольцом легло второе – Ключ-Кольцо. После своей смерти все свои сокровища колдун спрятал, а это кольцо – ключ к ним. Правда, никаких сокровищ, скорее всего, давным-давно нет. Предок умер в начале двадцатого века, а с тех пор всё, что только можно было найти – нашли, продали, а те, кто купил, – снова спрятали. Всё, что осталось – два кольца да семейная легенда.
Надо будет непременно спросить у мамы – среди моих предков не пробегало хотя бы самого завалящего чародея? Что-то меня со странной неудержимостью влечет в сторону ведунов всех мастей.
– Ева, а как звали вашего… э-э… прадедушку?
– Скорее прапрапрадедушка. Его звали Григорий. Кстати, отец Леонида – Павел Андреевич – живет в особняке, который находится как раз на месте дома, где когда-то жил Григорий. Это здесь, рядом, на Гороховой…
Колдун Григорий… Что-то крутится, что-то слышанное, читанное, да еще дом на Гороховой…
– Алекс, возьмите в руки кольца!
Кольца как кольца, если бы знать, что без них свадьба расстроится, я бы, может, изобразил сейчас легкое помешательство и выбросил их в Фонтанку. Вот незадача – лед, придется сильно бросать…
