В бою без оружия защитная воображаемая сфера имеет значительно меньший диаметр, чем при работе с оружием, поэтому я спокойно подпустил его ближе.
Не встретив сопротивления, парень разошелся вовсю. Его мелькающие руки надвигались на меня, как крылья ветряной мельницы. Однако, как и в предыдущей схватке, боевого смысла в этих движениях было немного.
В принципе, я мог бы остаться на месте и встретить эту псевдоатаку одним хорошим встречным ударом.
На этом бы все и закончилось, но я помнил, что публика жаждала зрелища. А зрелище здесь зависело только от меня.
Поэтому, едва он достиг границы защитной сферы, я сделал мягкий, пластичный маневр, который со стороны вовсе и не смотрится какой-то специальной техников. Я шагнул вперед и влево, затем, вместе с разворотом вокруг оси, вправо.
Спина противника оказалась прямо передо мной.
Теперь, опять-таки, я мог бы закончить бой одним ударом вдогонку. Вместо этого я захватил его сзади за ворот куртки обеими руками и, бросив центр тяжести назад, стал разворачиваться, перекачиваясь из правосторонней в левостороннюю стойку — мощным шарнирным движением.
Парень был заметно тяжелее и физически сильнее меня, поэтому его отчаянная попытка вырваться имела бы шанс на успех, если бы я действовал хоть чуть-чуть неправильно. Но, на его беду, уж что-что, а такие элементарные техники, у нас в организации отрабатывают чуть ли не с пеленок, то есть с первых дней зачисления в штат. Все возможные ошибки в этом броске я давно уже совершил и давно исправил.
Моя техника была безукоризненна: руки лишь удерживают противника, осуществляя захват и не участвуя в тяге, опрокидывающее движение создается мощными мышцами бедер и тазового пояса. Движение в целом не прямолинейное, а скручивающее, напоминающее наматывание каната на барабан.
Так что возможности для ухода я ему не дал.
Наткнувшись на мою ногу, противник окончательно потерял равновесие. Его руки наконец перестали бессмысленно молотить воздух и раскинулись в стороны, в столь же бессмысленной, но, по крайней мере, понятной попытке рефлекторно ухватиться за воздух.
Возможности для добивания я опять проигнорировал, лишь отскочил в сторону, якобы опасаясь его возможной контратаки.
О ней, разумеется, речи в принципе не шло. Парень просто грохнулся на спину всей своей массой.
Я отошел еще дальше — чтобы дать ему возможность очухаться.
Публика загудела. Послышался свист.
Парень неуклюже шевелился на мягком покрытии, как полураздавленный навозный жук. Если бы за сеткой защитной маски можно было увидеть его лицо, то на нем наверняка предстало бы выражение растерянности.
Что-то в этом бою для него было сильно не так. Почему-то он велся не по тем правилам, которыеему привили в его клубе якобы боевых «ратоборств».
Надеюсь, после этих соревнований хоть какие-то выводы о своих инструкторах он сделает.
Свист усилился.
Парень тяжело перевалился на бок, встал на четвереньки, медленно поднялся в полный рост.
Я дал ему сделать это. Эту услугу заказчик уже оплатил и теперь должен был получить в полном объеме. Зрелище. Публика просто жаждала его.
Надо отдать ему должное: едва увидев меня, парень бросился вперед.
Я позволил ему сократить дистанцию почти до нуля, лишь, чуть разворачиваясь, немного сместился в сторону.
Две могучие оплеухи почти достали меня, окатив горячей воздушной волной.
В ответ я провел простейшую связку: крюк слева — крюк справа.
Как ни странно, оба удара достигли цели, угодив ему в голову. Он, похоже, не был способен даже на элементарную защиту, полагаясь почему-то только на свои причудливые атаки.
Бил я не сильно, поэтому его координация, да и физическая мощь, остались при нем.
Он немедленно развернулся и атаковал то место, где я только что стоял, новой серией своих странных ударов-оплеух.
Я же сместился, не отдаляясь от него, в обратном направлении. Сбоку поймать его руку в двойной захват — за локоть и запястье — не составляло ни малейшего труда.
Сделав шаг за его спину, я воздел свои руки, будто замахиваясь мечом, а затем, чуть откачнув центр тяжести назад, рубанул этим воображаемым мечом вертикально сверху вниз.
Получилось классическое сваливание назад рычагом плечевого сустава.
Вновь я отскочил, и вновь он испытал своей спиной прочность пола.
Крики и свист стали оглушительными.
На этот раз он вскочил быстрее. Судя по резким, отрывистым движениям, он наконец разозлился.
Атаковал он на этот раз с дальней дистанции — вполне грамотным круговым ударом ноги. Похоже, до увлечения «древнеславянскими ратоборствами» он занимался чем-то более реальным, вроде каратэ или кунг-фу.
Я позволил ему полностью вовлечься в удар, а потом, когда он уже не смог бы отдернуть ногу, резко рухнул вниз, на корточки, одновременно выбрасывая правую руку вертикально вверх.
Как только его голень, просвистев у меня над головой, угодила мне в сгиб локтя, я резко вынырнул снизу, распрямив ноги.
Он трепыхнулся, пытаясь достать меня руками, но ничего не вышло: его нога лежала у меня на плече, и я плотно удерживал ее правой рукой.
Последующих вариантов действий могло быть сколь угодно много.
Я предпочел столкнуть его ногу с плеча чуть ниже — на сгиб локтя, потом с коротким подшагом ударил его коленом в поднятое бедро — удержавшись от соблазна провести тот же удар в пах, а затем, опустив свою стопу за его опорную ногу, развернулся на девяносто градусов, формируя левостороннюю стойку.
В итоге он, естественно, опять полетел на спину.
И опять, отказавшись от добивания, я скромно отошел в сторону.
Трибуны взревели. На арену выскочил судья. Я ожидал продолжения боя, но конферансье фальшивым ликующим голосом воскликнул в свой гудящий микрофон.
— Это — победа, дамы и господа! Чистая победа!
Только тут я вспомнил, что по здешним правилам три технично проведенных броска засчитываются как полное поражение противника.
Ну что ж, по крайней мере, хоть какой-то спектакль публика получила.
После официальных судейских объявлений и поднятия моей руки я с почетом проследовал за кулисы.
Зрительный зал одобрительно шумел мне вслед. Судя по всему, я становился популярной личностью у местной публики.
Внимание я на себя обратил. Теперь, если повезет, может последовать и ответная реакция.
Не публики, конечно, а тех, кто организовал вчерашнюю охоту.
3
Капитан хмуро покачал головой.
— Я не думаю, что это хорошая идея — оставить Малыша одного.
— Это ненадолго, Кэп. После обеда я туда подъеду.
Капитан видел, что Стас и сам понимает все насчет хороших и плохих идей. Стандартная оперативно-следственная группа организации должна состоять из четырех сотрудников. Четвертого они потеряли давно, и с тех пор Капитан так и не смог решиться принять в команду нового курсанта. Просто не мог найти человека, в котором был бы уверен на все сто процентов. Хотя, пожалуй, уверенность — это не то слово, которое можно применить в данном случае. На самом деле командир должен знать с абсолютной точностью, как поступит его подчиненный в той или иной жизненной ситуации. Только тогда он сможет планировать общий исход операции.
Капитану не нужны были супермены — по той простой причине, что он знал, как легко они ломаются, если давление по ходу расследования перешкаливает за критическую отметку, — нет, ему требовались люди, которые воспринимают очередную операцию не как ответственную, трудную и, возможно, почетную работу, а как новую жизнь, со всеми ее бедами и радостями, с ее трудом и праздниками, болью и счастьем. Жизнь, которую каждый раз нужно начать заново и прожить до конца — какой бы она ни была.
Таких людей даже в организации было мало, и поэтому они все еще работали втроем.
Он не мог винить Стаса: просто они с Малышом решили, что нужно подстраховать командира, когда он отправится в самое логово врага.
