Никакие амулеты тут не помогут, если демон хлебнул силы в самом сердце Ада!
Я все еще дергала этот браслет, стараясь разъединить бусины, но… ах, кто только придумывает эти волшебные вещи? Или снова мне повезло? Да только прочный серебряный шнур внезапно лопнул с высоким громким звуком, и бусины рассыпались, потерялись, да так надежно, что и Бобби теперь их было не отыскать на полу, среди битого железа и подтаявших осколков льда…
И вместе с браслетом вдруг лопнул огромный и страшный лавовый монстр, опал в котел шлепком лавы, и потух, подернулся пеплом.
- Тристан! - снова заверещала Изольда, но теперь рыцарь ее пустил, отойдя с ее дороги. А Генри свистнул, подзывая к себе собаку, и цепочка поводка незаметно распуталась на запястье девушки.
Изольда, всхлипывая и подвывая, ворвалась в клетку, безо всякой боязни промчалась по шаткому помосту и без лишних слов повисла у Тристана на шее, и он обхватил ее и зарылся лицом в ее рыжих волосах.
- Вы все же поставили точку в этих непростых для вас отношениях, даже явив чудеса милосердия. Пожалуй, я стал больше понимать суть вашей работы, господин Инквизитор. Сохранить милосердие в сердце и желание помочь после всего… после того, как вами пройден такой долгий и трудный путь… Наверное, это мудрость?
Генри смотрел на прокопченного чумазого Тристана весьма дружелюбно и даже с толикой восхищения, и тот, подняв раскрасневшееся, испачканное сажей лицо, ответил ему сияющей белозубой улыбкой.
- Да, - тихо ответил он. - Вы понимаете правильно. Всякий раз Инквизитор ищет что-то хорошее в себе, чтобы подарить это грешнику и простить ему грехи.
Дом, освобожденный от присутствия демона и черной магии, сделался просто старым, скрипучим домом, и в его окна лился обычный лунный ночной свет, выхватывая из темноты позолоту и резьбу изящной мебели и всяких красивых дорогих вещиц. В спокойной тишине пели сверчки; и не было ничего страшного и опасного ни в одном темном углу.
Серебряный дог Генри бегал по опустевшим тихим залам, все обнюхивал и громко чихал от старинной пыли и паутины, затянувшей стекла. Вслед за ним на поводке таскался несчастный безмолвный сэр Перси, которого Генри привязал к собаке то ли в качестве наказания, то ли чтоб не удрал.
И там, за окнами, за стенами дома, на летнем ветру зелеными шапками встряхивал душистый сонный заросший и дикий сад.
Генри тряхнул головой, привлек к себе меня и нарочито бодро произнес:
- Ну, невеста короля поймана. Демон, столько лет похищавший магию и невест, уничтожен. Его банда негодяев - тоже. Не пора ли нам насладиться нашим призом - магией, отнятой у этих мошенников? Она ведь тут?
- Тут, Ваше Темнейшество! - оживилась Изольда. - В этом самом доме была! В красивом зале, под замком! В огромной колбе! Я вам покажу, где это. Они пронзали мне сердце тонкими стеклянными трубками и пропускали через него всю магию, окрашивая ее в черный цвет! Кто же теперь ее обратно сможет…
- Мне кажется, я знаю, кто нам поможет с этим, - вдруг лукаво сказал Тристан. - Энди, вы не одолжите мне вашу накидку из магии?..
Немного поплутав, Изольда все-таки нас вывела к залу, двери в который были надежно заперты. Генри небрежно положил ладонь на замки, и они лопнули от его морозной магии, стылыми кусками свалились к его ногам.
Он толкнул двери, и мы с замиранием сердца вошли в зал, где на огромной подставке стояло просто невероятное сокровище - колба с золотой крышечкой, почти доверху наполненная черной магией, переливающейся жемчужным перламутром.
- Вот это сокровище! - прошептал Генри, потрясенный, обходя колбу кругом и постукивая по ней костяшками пальцев. Колба отвечала ему глухим глубоким стуком, словно лопающиеся от мороза льды. - Какая же мощь, какое невероятное могущество! И все это было просто заперто под замком… Если бы Демон этим воспользовался, если б он держал это в себе, кто знает, был бы у нас хотя бы шанс с ним сладить…
- Их было двое, - задумчиво проговорил Тристан. - И меж ними не было согласия. Они не доверяли друг другу, хотели обмануть друг друга и заставить исполнить каждый свой план. Они так и не договорились, на что им тратить такую прорву магии и сотни лет жизни. Вард хотел магией и властью соблазнить Офелию, хотел усадить ее на трон в качестве правящей королевы, а она…
Инквизитор вдруг замолчал, с тяжким вздохом на миг прикрыл глаза. Офелия, отвергающая Варда, потратила бы магию совсем на другое. Она отвергла бы его, даже если б он стал королем. Будь магия в ее руках, она бы заколдовала дом, превратила его в старый королевский замок и в нем повернула бы время вспять. Она оживила бы старых призраков, короля и королеву, и заманила бы сюда Тристана с тем, чтобы и его околдовать и внушить ему, что он заснул, и страшных сотен лет, прожитых им, не было. Это просто ему приснилось…
Она вернула бы лето, прохладу, зелень, и попробовала бы снова завоевать его сердце.
- Она подарила бы мне самую прекрасную и самую беспощадную иллюзию, - сказал он, наконец. - Дала бы то, что я хотел, о чем мечтал, и избавила бы от многих страданий.
- Разве это плохо? - спросил Генри. Тристан пожал плечами.
- Это было бы обманом, тащащем мое самолюбие и приглаживающим мои раны на сердце, - ответил он. - И, вероятно, я прожил бы долгую жизнь с Офелией, счастливую жизнь. Но только смерть развеяла бы магический мираж, и умер бы я в ужасе, поняв, что все это время жил в плену иллюзий, а жизнь прошла стороной.
- Как знать, - задумчиво произнес Генри, - может, это было бы не так уж и плохо. И кто знает, не иллюзия ли наша жизнь теперь?..
Инквизитор на то не ответил. Но я прекрасно поняла его, и видела, что свою настоящую жизнь он не собирается менять ни на какую, даже на самую сладкую, иллюзию.
- Ловушку, Генри, - попросил Тристан, и из мешка Изольды была извлечена клетка, оклеенная золотыми билетиками.
Из огромной магической пелерины моей, пошептав над нею тайные заклятья, Тристан смастерил большую серебряную ложку, правда, изящную и блестящую, словно только что из ювелирной лавки.
- Вот, - вручая ее мне, проговорил он. - Откройте эту колбу и помешайте хорошенько ею магию, словно наваристую похлебку.
- Думаете, это поможет? - с сомнением спросила я, взяв у него из рук упомянутый предмет.
- Думаю, да, - ответил Тристан весело. - Но магии много, вероятно, мешать придется очень долго… Не будем вам мешать!
Последние слова он говорил скороговоркой, потому что его неугомонная Изольда куда-то тянула его за рукав, и он улыбался во весь рот. Было видно, что им не терпелось остаться наедине, и тоже была не против побыть сейчас наедине с Генри.
Когда они ушли, Генри осторожно отпер колбу. Перламутровая магия вскипела, и у меня голова закружилась, когда я увидела, как ее много.
- Ну, Энди, смелее! - подбодрил Генри меня. - Воспользуйтесь вашей ложкой!
Я повиновалась.
Воткнув серебряную ложку в самую перламутровую гущу, я осторожно зачерпнула магию, перемешивая, и та ожила, зазвенела звездной пылью, стала прозрачна, как хрустальные нити.
- Выходит! - ликуя, воскликнула я. Генри лишь кивнул головой.
Я мешала и мешала, магия звенела, будто сотни тысяч тонких стеклянных волосков ломались о мою ложку, и Генри стоял так близко, будто хотел обнять. Светлую и звонкую магию я черпала ложкой, как струящийся мед, и лила в подставленную ловушку, собранную Генри, и та становилась все тяжелее, все больше и все круглее.
А впереди, за окном, в свете луны, разворачивалось действо, старое, как мир. Глядя на залитую лунным светом лужайку, я даже прослезилась, чувствуя, как сердце мое сжимает мягкая лапа сладкой тоски, умиления и радости.
Изольда и Тристан убежали вовсе не миловаться по углам, как я об этом наивно и ошибочно подумала. Нет, конечно, они поцеловались - прежде, чем они пересекли залитую лунным светом лужайку и дошли до резной беседки, чтоб укрыться в ее кружевной тени, они останавливались и целовались несколько раз, одержимо и страстно, сплетая влюбленно пальцы и ласкаясь так нежно и неистово, что душа замирала, глядя на них.
