— Будет ещё хуже, — пообещал Брагоньер. — Груда мяса. Поэтому в последний раз спрашиваю, стоит ли любовник такой красоты? Безусловно, вы привыкли к крови и боли, но чужая не своя. И никакой выгоды не принесёт. Пока вы защищаете любовника, он развлекается с новой пассией. Дочь герцога Ланкийского красива, молода, невинна…
И снова — на больную мозоль.
Майя застонала и замотала головой.
— Или вы полагаете, будто господин Эльес собирается хранить вам верность? — добил соэр. — Допустим, вы выберитесь, но покалеченная вы ему уже не нужны. Зачем, если рядом красавица?
Некромантке вспомнилось личико Натэллы, жадные взгляды мэтра Карена, обращённые на «свежую кровь». Он наверняка уже, а о ней даже не вспомнил, послал за едой для проклятой пленницы и бросил.
Майя зарычала и замотала головой.
— Хорошо, я вас отпущу, — хлыст упёрся в горло некромантки. — Вы проживёте ровно сутки. Никто не поверит, будто вы ничего не рассказали, Эльес в первую очередь. Приятно умереть от руки любовника, умирайте, свою задачу я и так выполнил — сделал ещё на одного тёмного меньше.
Некромантка полагала, он пошутил, но нет, лебёдка опустила её на пол, а палач проворно избавил от пут. Майя со стоном рухнула на холодные каменные плиты. В голове вертелась мысль: «А ведь он прав, Эльес убьёт и будет обхаживать эту сучку. Я ему не нужна. Была бы нужна, не пошёл бы в бордель, посвящал бы в тайны».
Брагоньер видел её душевные метания, понимал, нужно совсем немного надавить, и девица заговорит. Он просто стоял и ждал, пока палач, бросая красноречивые взгляды с оценкой умственных способностей инквизитора, отпустившего ведьму, размыкает оковы.
Майя до последнего не верила, что её отпустят, но когда инквизитор позвал солдат и приказал «вышвырнуть её на дорогу возле трактира, где взяли», поняла, тот не шутил. Сил на колдовство не осталось, её резерв осушили до дна, да и рядом стоял судебный маг, бдительно следивший за каждым движением.
— Дальнейшая судьба вам известна, не так ли? — холодно осведомился Брагоньер.
— Да, — судорожно вздохнула Майя.
Она не сомневалась, мэтр Карен не оставит её в живых: отпускают только предателей.
— И как?
— Лучше сдохнуть!
— Хорошо, — согласился соэр и, наложив на Майю заклинание оцепенения, отдал очередной неожиданный приказ: — В «Кресло». На крики не обращать внимания.
Солдаты подхватили некромантку подмышки и потащили к ощетинившемуся шипами пыточному устройству. Брагоньер нарочито повернулся к нему спиной и сделал вид, будто уходит.
— Как, разве вам?.. — в недоумении пробормотала Майя.
Её не собираются допрашивать, её просто убьют?!
— Вы же твёрдо собрались молчать, зачем зря тратить время? — не оборачиваясь, пожал плечами соэр. — Всё, как вы просили: долгая мучительная смерть. Удачного перерождения, госпожа Майя.
Некромантка захрипела и, когда, защёлкивая ремни, с неё сняли заклинание, забилась в руках солдат. По щекам, разъедая ранки, потекли слёзы. И Майя сломалась, будто не прошло столько лет, и она снова стала четырнадцатилетней девчонкой. Оказалось, смерть — это страшно, ей так не хотелось умирать, особенно, зная, что мэтр Карен не отомстит, что Майя ему больше не нужна. Напрасно она призналась в своих чувствах, после учитель стал отдаляться, а потом и вовсе вычеркнул из жизни. Иначе где он, почему не спас, почему хотя бы не подослал айга?
Брагоньер сделал вид, будто поправляет шейный платок, на самом же деле выжидал. Он слышал всхлипы, крики и ждал сакраментального: «Я вам всё расскажу!»
— Господин соэр, я… я…
— Ты всё расскажешь, верно? — соэр развернулся на каблуках и демонстративно зевнул, демонстрируя безразличие.
— Не всё, но… Но я очень постараюсь быть полезна, — через силу выдавила Майя.
Она только что стала предательницей.
Брагоньер вернулся на прежнее место, взялся за перо и велел усадить Майю на пыточный стол: стульев для заключённых в помещении не предусматривалось. Та со стоном сгорбилась, а потом и вовсе легла на холодную поверхность.
— Принесите ей воды и оботрите.
Прикосновение чужих рук не вызвало никакой реакции. Пускай, лишь бы без боли. Зато воду Майя проглотила жадно, едва не подавившись. А, казалось бы, после вчерашнего её должно мутить от одного вида жидкости.
— Итак, как зовут вашего любовника?
— Он мой учитель, — поправила Майя. — Эльес. Для других — мэтр Карен.
— А настоящая фамилия?
— Я её не знаю, всеми демонами клянусь, не знаю! Родители знали. Это они меня ему отдали.
— Хорошо. Теперь что вы знаете о Натэлле ли Сомераш?
Имя оказалось не знакомо Майе, и Брагоньер описал её. Некромантка подтвердила, это та самая девушка, которую они похитили. Майя страховала, в парк ходил мэтр Карен. Но служанку они не убивали, девушка клялась, что девицу умыкнули тихо, перехватив у самых ворот. В связи с этим Брагоньер поставил знак вопроса в блокноте. Однако Майя всего не видела, а некромант мог не рассказать.
Показания узницы многое прояснили, оставалось выяснить, кто послал приглашение юной герцогине. С заказчиком Майя тоже не общалась, даже не слышала голоса, зато рассказала о графине, которую снабжала кровью младенцев.
— Обещаю учесть ваши показания при предъявлении приговора, — сложив листы в папку, пообещал Брагоньер. — Сейчас вас отведут в камеру и покормят. После придёт тюремный врач.
Майя обречённо кивнула. Внутри образовалась пустота, поглотившая все эмоции. Скорей бы уже утопили!
Брагоньер же мысленно торжествовал. Отныне у него есть имя, поисковое заклинание быстро наведёт на след. Да, попадутся не те Эльесы, но среди них отыщется нужный. А если добавить в поиск словесный портрет, дело пойдёт быстрее. Максимум неделя — и в «Кресле» окажется главный преступник. Плохо, что заказчик рискует уйти от наказания, но Брагоньер приложит все усилия, чтобы мэтр Карен заговорил.
С чистой совестью соэр отправился ужинать. В номере его поджидал сюрприз — знакомый конверт с королевской печатью. А в нём — приказ явиться в столицу для доклада.
Брагоньер задумался, стоит ли предупредить Эллину. Брать её с собой он, разумеется, не собирался, а вот поставить в известность — пожалуй. Гоэта станет волноваться, в поездке же нет ничего секретного.
Сразу же после ужина Брагоньер взялся за письмо. Сухо, без лишних слов сообщил, дело движется к развязке, а сам он вернётся через неделю — отчитается перед его величеством и навестит герцога Ланкийского. Тот уже начал принимать, хотя не до конца оправился от ранений. В самом конце, уже собравшись запечатать письмо, Брагоньер сделал приписку: «Эльес, называет себя мэтром Кареном. Явится, немедленно зови солдат». Тёмные мстительны, а соэр не скрывал отношений с гоэтой, нужно её обезопасить.
