Подлец, — просипел я.
— Папаша? — с презрением уточнила Яблокова, которая враз растеряла всю строгость.
Елена выронила стакан и зажала рот ладонью. Бухгалтер неожиданно крепко прижала девушку к себе и глухо заговорила:
— Не надо об этом переживать. Если мозги при тебе, то новую себе купишь. А на отца плюнь и размажь. Ты еще станцуешь на его похоронах. Если попросишь Павла, так он устроит, чтобы батюшка твой еще будет петь на своей могиле для тебя, чтобы ловчее плясать было.
Женщина подвела гостью к диванчику, чтобы помочь усесться.
— Павел, дорогой, распорядись, чтобы нам заварили чай. И оставь нас ненадолго.
— Зачем? — не понял я.
— Надо, Паша. Надо, — отмахнулась Людмила Федоровна. — Не хватало еще, чтобы мужчина видел, как у девочки тушь потекла. Ни к чему нам такие травм.
Елена закрыла ладонями лицо и тоскливо завыла. Я попятился и почти бегом взбежал по лестнице на второй этаж.
— А я говорил, что не надо вам туда, — сказал Фома, выглянув из кухни. — Давайте-ка лучше чайку выпьем. И подождем, когда дамы сами придут.
— Кто ж знал, что там такое, — рассеянно пробормотал я.
— Когда бабы ругаются, то мужикам надо держаться подальше, — мудро заявил парень. — Поверьте мне, вашество, никогда еще доброго не выходило, когда мужик вмешивался в бабьи войны. Они потом помирятся, а у мужика вся морда в царапинах, которые так просто не заживают.
— Женщины, — вяло поправил я.
— Ага, — не стал спорить Питерский. — Вам сыру тонко нарезать или куском положить на тарелку?
— Нарезать, — попросил я, внезапно поняв, что желудок свело от голода. — И ветчины.
— Куда ж без ветчины, — согласился помощник.
Вскоре мы уже трапезничали и прислушивались к тихим голосам на первом этаже. Ничего агрессивного в них не звучало, но это вселяло надежду на мирное продолжение дня.
Вскоре на лестнице послышались шаги. На кухню вошла бывшая княжна и Яблокова.
— Мальчики, вы нам чайку заварили? — с показной веселостью уточнила хозяйка дома, и я кивнул:
— И даже бутерброды приготовили.
— Наверняка Фомушка резал. Павлу доверять нож я бы не стала, — заговорщически сообщила гостье Людмила Федоровна.
— Между прочим, я даже дрова рубить умею, — напомнил я.
— Молодец, — похвалила меня Яблокова и ласково погладила по голове.
Я оторопел от этого ее жеста, но понадеялся, что не изменился в лице.
— У вас хорошие отношения, — заметила Елена Анатольевна.
— Не чужие друг другу люди, — усмехнулась соседка. — Я хоть и седьмая вода на киселе, но все же не чужая. И знаю Павла давненько. Это он с виду такой холодный и хмурый. А стоит его накормить вкусными домашними пирогами и блинчиками, как он сразу становится добреньким некромантом.
— Поверю вам на слово, — робко улыбнулась Елена и обратилась ко мне. — Вы уж простите, что я без приглашения. Да еще и умудрилась обидеть вашу тетушку.
— Кто старое помянет… — легко отмахнулась Яблокова, наливая в чашку отвар.
— Просто меня вызвал к себе распорядитель семьи и потребовал, чтобы я подписала отказ от фамилии. Официально потребовал.
— И вы подписали? — нахмурился я, но девушка покачала головой:
— Я туда не поехала. Сразу после его звонка отправилась к вам. Сама не понимаю, зачем. И чего от вас хотела. Ведь я сама имею образование. Все знаю.
— Со стороны всегда видится иначе, — заметил я. — К тому же вам наверняка сейчас нужна поддержка.
Елена кивнула и так и не подняла головы. Волосы соскользнули, скрыв ее лицо.
— Не надо, милая, — тепло попросила ее Яблокова. — Ты даже не представляешь, как тебе повезло. Избавиться от этой фамилии — лучшее, что с тобой произошло. Она может запятнать себя нехорошими делами.
— Он ведь отчество надумал отобрать. Потому к распорядителю обратился, — пояснила девушка и шмыгнула носом. — Он меня решил сделать сиротой. А я ведь…
— Забудь…- начала было Яблокова, но я ее перебил.
— Ничего еще не решено. Поверьте, Елена Анатольевна, все еще может круто измениться. Есть вероятность, что при вас останется ваша фамилия.
— О чем вы? — тотчас оживилась гостья.
— Я не могу открыть вам всех деталей. По крайней мере, до того момента, как вы не подпишите документы и не пообещаете свою лояльность организации, в которой будете работать.
— Вы думаете, что я играю в шпионку? И добываю информацию для Свиридова? — предположила Елена.
— Мы с вами адвокаты, — напомнил я. — И я предпочитаю разделять личное и профессиональное.
— И в чем заключается личное? — нахмурилась княжна.
— Вы сидите со мной на кухне, в окружении близких мне людей. И я хочу сохранить за вами ваш титул и социальное положение.
— Надеюсь, что я не кажусь вам слишком жалкой, — потупилась девушка.
— Вы не вызываете у меня подобных эмоций, — успокоил я собеседницу. — Вы попали в тяжелую ситуацию. И я могу помочь исправить несправедливость.
— Вы ведь не считаете себя виноватым во всем этом? — уточнила гостья, но я покачал головой:
— Не считаю. Ваш батюшка повел себя самонадеянно, а затем и вовсе подло. В этом есть только его вина.
В дверь позвонили, и мы все переглянулись.
— Пойду, отворю и проверю, кого там принесло ни свет ни заря, — бесхитростно заявил Фома, поднимаясь на ноги.
— Пожалуй, спущусь сразу за тобой, — отозвался я и обратился к гостье. — Позавтракайте и отдохните. Как освобожусь, мы с вами обсудим вашу линию поведения.
— Договорились, — согласилась девушка и пожала мою ладонь.
* * *
