и не спросят! А она, знай, противится. Смотрю, а на ней Борд! Ушла, дурочка, за ними, хотя могла спокойно в городе остаться. Мне её ещё жальче стало. Я всех троих и забрала. Они мне потом рассказали, что у них братец-то ещё один имеется, да только когда они сбегали от ищеек, он отбился и пропал. Жив — не жив — не известно! Всё просили меня, когда ходила к парадной, людей себе подбирать, приглядываться, не будет ли кого, на них похожего.
— Не встречали?
— Не встречала, — подтверждает тётка Ни Дай. — А эти прожили у меня какое-то время. Да девочка здоровьем слаба оказалась. Долго не протянула. А братьев при очередном объезде своих территорий Вер Изу… — Она сперва мнётся, но затем решает говорить до конца. — Забрал он их. Сказал, такую красоту задорого продать можно. У младшего-то характер был помягче, попригожее, а этот, — кивает она в сторону Диля, — ух! Шалопай каких поискать! Не угодил чем-то Веру Ищу, он его и сбагрил первым делом! Я только потом узнала, что продали его, да не просто продали! — она стучит по голове. — Жаль мне его. Хотела помочь, а по итогу прямиком в руки негодяев отдала. Теперь вот балую, как могу. Так что ты подвоха не ищи. Нет его. Только вина.
— Если есть возможность достать эти списки… — начинает Ён.
Тётка Ни Дай кивает, и Дорогуша приподнимает занавеску, приглашая гостей на выход. Ён сперва решает, что слишком проникся речами старухи и обнаглел, вот и выгоняют его ни с чем. Однако Дорогуша идёт по тропинке к парадным воротам и зовёт их за собой.
— Я могу лишь отвлечь тех, что на баррикадах, — объясняет она. — Дальше вы сами. Документы они хранят в оббитом железом сарае. Он самый блестящий из домов, не прогадаете. Фермы у них подальше, так что не заплутаете.
Мужчины на посту напрягаются, когда видят Дорогушу. Кажется, на всей пустоши нет женщины, грознее её. Одна против пятерых.
— Да как вы посмели! — гремит на всю округу её гордый голос. — Снова мне девку попортили!
— С чего это мы! — перебираются они. — Чего как что, так к нам бежишь!
— А кто, если не вы?! С другими у нас отношения приличные!
Ён и Диль расстались с ней до начала перепалки и на корточках обходят и сторожей, и баррикадную постройку. Домов как таковых немного, так что найти самый блестящий из них не составляет труда. Сарай не заперт. Для людей, способных открыть любой замок, не иметь своего полнейшая безалаберность. Ведь не только они могут хотеть попасть внутрь.
Сарай забит исписанной бумагой до потолка.
— Как они в разбираются в этих завалах? — теряется Ён.
— Давай его спросим! — отзывается Диль. Уже успел поймать за шкирку какого-то хиляка. — Не вертись! — командует он. — Не вздумай орать, не то язык вырву!
Ён спрашивает у пленника о семьях, перепись которых начинается со дня пропажи отца Лии. Тот ничего не знает, зато с охотой сдаёт того, кто может помочь. Он надеется, что его отпустят, однако Диль попросту одним точным ударом лишает его сознания. Его товарищу везёт больше. Он действительно знает, что нужно.
Ён, не смотря, берёт протянутые им бумаги, затем прихватывает столько, сколько помещается в руках. Всё это чьи-то пропавшие когда-то родственники. Если проверить, по всем ли написанным здесь адресам установлена охранная система Стали-Вара, можно получить косвенное доказательство его причастности к чёрному рынку.
— Вы ведь из дома на окраине? — щурится второй пленник, но ответа не дожидается.
Диль вырубает и его.
В городе по-прежнему стоит духота. Возможно, из-за неё не получается плакать. А возможно, Лия просто не умеет лить слёзы прилюдно. Она смотрит на бумагу, где указаны данные о каждом члене её семьи, адрес, номер охранной системы.
— Хочешь сказать… — не верит она. — Как ты их получил?
Ён подаёт ей связку других собранных им документов:
— У меня есть своё смертельное оружие.
Лия его не понимает. В благодарность она вяло кивает головой, выгружает списки на заднее сиденье патрульной машины и говорит, прежде чем уехать:
— Я проверила этих Варов… Хотя зачем? Ты вперёд меня разобрался, кто они есть… в общем, — она хватается за руль и некоторое время смотрит в одну точку, собираясь с мыслями. — Ничего особенного о них в базах данных нет. Только Оли-Вар… До того как он зарегистрировал фамилию Вар, у него была семья. Жена и дочь.
— То есть? — Ён наблюдает за тем, как гуляющий неподалёку Диль пугает голубей. Мир вокруг рушится, переворачивается с ног на голову, а он играется! — И где они сейчас?
Лия пожимает плечами:
— Пропали. Мой отец тоже… пропал… И все эти люди… пропали, — показывает она из-за плеча на заднее сидение. — Знаешь, что самое страшное? В таком большом городе их исчезновение не имеет значения. Что они пережили, как с ними поступили тонет в серых буднях миллионов других людей. Как я и говорила, личную трагедию одного человека целое человечество, — она прикладывает ключ-карту к замку зажигания, — как-нибудь переживёт…
Ён провожает взглядом отъезжающую машину и проверяет телефон. Юн не отвечает на его сообщения, даже не читает. Зато полчаса спустя начинает названивать Лия. Только же распрощались!
Ён берёт трубку.
— Ты не слышал? — сразу же спрашивает она.
— Слышал что? — настораживается он.
— Так, спокойно! — Кажется, она переживает сильнее него. — Не слетай там с катушек. Сегодня вышла статья Бо Мана, в которой он по пунктам раскладывает, почему Великий Гао был убит, и кто подходит на роль убийцы больше всего.
— Это ведь не я? — уточняет Ён.
— Нет. Тебя как раз он оправдывает. Всего за час народ проникся к тебе состраданием. Я читала комментарии. При встрече забыла сказать, потому что… — она вздохнула. — Против тебя была именно общественность. Бо Ман натворил дел, он же всё и исправил. Теперь твоя задача — поскорее разобраться с волей Гао. Кому её отдать? Что с ней делать? И от тебя, наконец, отстанут.
— Тогда… разве это не здорово? — Ён сидит на скамейке в парке перед своим домом. Ещё немного — и он вернётся назад. Ещё немного — и этот кошмар закончится. Встревоженность Лии однако отдаляет его от этой мысли.
— Пару часов назад в центре произошла авария, — начинает она издалека. — На перекрёстке в машину врезался автобус. — Она тянет, чем сильнее нервирует Ёна. — Много людей пострадало. Но дело в том, что… понимаешь. В машине сидело два человека. — Ён смутно представляет, какая новость его ждёт, но предпочитает дослушать до конца и выдохнуть с облегчением, когда его страхи
