Игорь Петрович со страхом покосился на комбайн (должно быть, принял его за агрегат для изощренных пыток) и перевел глаза на книгу.
– Это Коран, Али Саргонович?
– Это, дорогой, бессмертная поэма Руставели. Коранов не держу.
– Разве вы не мусульманин?
– Нет. Я… ээ… поклонник тантрической йоги.
– Что-то вроде камасутры, да?
Бабаев ухмыльнулся.
– Что-то вроде. И обязательно с оргиями. Хочешь присоединиться?
– Нет… Пожалуй, нет, – вздрогнув, пробормотал Игорь Петрович.
– Тогда прошу садиться. От чая не откажешься, уртак?
В дверях возникла Вересова с подносом. Над чашками тонкого китайского фарфора вился парок. Нежный аромат наполнил комнату.
– Печенье? Вафли? Сахар? – спросил Бабаев.
Игорь Петрович остановился на вафлях. Некоторое время он деликатно прихлебывал чай, хрустел вафлей и разглядывал фотографии. Особенно ту, где Али Саргонович бросает вызов Жабскому, сейчас уже покойному.
– Ты, уртак, по делу или просто навестить? – поинтересовался наконец Бабаев. – Если дела нет, так пойдем в комнату отдыха и перекусим. Урюком тебя угощу и вяленой дыней. Дыню любишь?
– Люблю, но я п-по делу, – произнес Игорь Петрович с небольшой заминкой.
– Ну, тогда излагай. Есть проблемы?
– Есть. – Игорь Петрович отставил чашку, приподнялся и словно в воду прыгнул с высоты: – Вызвать хочу! На дуэль! Депутата Волкодава! А вас прошу быть секундантом.
Бабаев чуть не подавился чаем.
– Волкодава? Знаю, знаю! «Пятый Интернационал», да? Очень неприятный тип. Чуян! Помесь ишака с шакалом… А что он тебе сделал, дорогой?
Игорь Петрович расправил узкие плечи и выпятил грудь.
– Оскорбил! Грубо оскорбил, Али Саргонович!
– В детали посвятишь? Мне ведь договариваться надо… то ли с десяти шагов стреляетесь, то ли с сорока… Дистанция зависит от тяжести обиды.
Гость внезапно начал краснеть. Сначала запылали щеки, потом лоб, виски и даже шея. Игорь Петрович вытащил кружевной платок, смахнул испарину, помялся и молвил:
– Оскорбление такого рода, что о сорока шагах и речи нет. Десять… может быть, пятнадцать… Он, Али Саргонович, меня гомиком назвал.
Тут уж Бабаев в самом деле подавился чаем. Пришлось откашляться. Сделав это, он в смущении отвел глаза и буркнул:
– А разве ты не…
Игорь Петрович аж взвился.
– Если я состою в ПАСЕМ, это не значит, я тоже… это самое! Я женат и двух детей имею! Мальчика и девочку! И третьего в проекте! Но я – враг предвзятости! У сексуальных меньшинств тоже есть права! Конституция для всех писана! Для геев и лесбиянок тоже! И я их предста…
– Успокойся, уртак, успокойся! – прервал его Бабаев. – Ты геев и лесбиянок представляешь, я – талды-кейнаров… Тоже ведь меньшинство! Так что я тебя понимаю. – Тут Али Саргонович оглядел собеседника и отметил, что одежда у него такая же вычурная, как при первом знакомстве: лосины, узорчатые сапоги, кружева и плащ, но на этот раз не зеленый, а модного цвета «свекла в маринаде». Хмыкнув, Бабаев поинтересовался: – Вопрос можно, дорогой?
– Можно, – кивнул Игорь Петрович и деликатно вытер платочком нос.
– Странно ты одеваешься… Почему? Это в ПАСЕМ такая форма?
– Моя одежда не связана с политикой и работой в Думе, – ответил гость. – Она отражает другую сторону моей натуры. Я, Али Саргонович, эльф.
– Эльф? – Бабаев вцепился в волосы. – Почему эльф? Как эльф? Они ведь такие маленькие и с крылышками!
– Распространенное заблуждение. Эльф – вот он! – Заметно успокоившись, Игорь Петрович коснулся своей кружевной рубашки. Я ролевик, и на эльфийском мое имя Леголас.
– Леголас… эльф… ролевик… – произнес Бабаев в некоторой растерянности. – И что же ты делаешь в качестве эльфа?
– Что м ы делаем, – отозвался Игорь Петрович, выделив это «мы». – Собираемся вместе с гномами, хоббитами, белыми магами и воюем с гоблинами, троллями и другой нечистью.
– Интересно! Я, кстати, с одним гоблином знаком. Полезный человек! Яша Ширишвили зовут. Слыхал про такого?
Игорь Петрович помотал головой. Кажется, речь шла о других гоблинах.
– А как вы с ними воюете? На компьютере? – с надеждой спросил Бабаев.
– Нет, на природе, в лесах и полях. Иногда на Ладогу выезжаем или на Селигер, русалок с собой берем. Они, кстати, все лесбиянки.
Али Саргонович глубоко вздохнул. Потом повторил. Трижды. Приток кислорода действовал освежающе и расширял восприятие. Эльфийская сущность Игоря Петровича уже не чудилась Бабаеву чем-то несовместимым с реальностью. У каждого свои тараканы в голове… Взять хотя бы эмира Фарука – тот обожал рядиться бедуином и кормить верблюдов… Или взять Хуссейна… У него тоже были свои причуды и совсем не безобидные, когда дело касалось курдов.
– Ладно, – молвил Бабаев, – ты, значит, эльф, скачешь по лесам и воюешь с джиннами… то есть с троллями… Полагаю, боевой опыт у тебя имеется? Ведь эти джи… то есть тролли – серьезные ребята?
– Ну, не всегда ребята, есть и девушки, – сообщил Игорь Петрович. – Жена вот у меня троллиха… такая симпатичная брюнеточка… а ребятишек мы в хоббиты записали.
Бабаев ткнул в клавишу переговорного устройства.
– Лена, аржан, чайку еще принеси… что-то в горле пересохло. – Затем он повернулся к гостю. – Раз жена у тебя троллиха, значит, троллей и этих гоблинов вы саблями не рубите и пиками не колите. Я верно понимаю?
– Верно, – согласился гость, принимая от Вересовой чашку. – Такая игра. Поддерживает бодрость и самоуважение.
– Бодрость, это хорошо, – пробормотал Бабаев. – А вот из пистолета ты когда-нибудь стрелял?
– Я пацифист! – с гордостью заявил Игорь Петрович. – Если бы не это гнусное оскорбление, я бы не прикоснулся к оружию!
Бабаев вздохнул и допил чай.
– Выходит, ты у нас эльф, депутат, пацифист и наверняка… как это по-русски?… да, вегетарианец. Очень, очень многогранная натура! Жаль, если тебя пристрелят. А еще больше жаль, если детки твои останутся сиротами… Ты хорошо подумал, уртак?
– Да!
– Упрямый однако… Ладно, я передам твой вызов. – Али Саргонович поднялся, отворил сейф, вытащил шкатулку с пистолетами и десять коробок патронов. – Вот, возьми! В тир пойдешь, учиться будешь. День учись, два учись, три учись… На четвертый в Битцево поедем, Волкодава стрелять. А там что получится. Кисмет! От судьбы не уйдешь!
– Эльфы тоже так считают, – сказал Игорь Петрович и, распрощавшись, вышел вон.
Бабаев запер сейф, вернулся в кресло, посидел, повздыхал. Жаль ему было эльфа и его детишек, малолетних хоббитов, и троллиху, что вдовой могла остаться, тоже было жаль. Еще он себя ругал – за то, что не разделался сам с членом «Пятого Интернационала» Волкодавом. Этот Волкодав ел с руки олигарха Сосновского и был редкостным хамом правда, после Чумы, Рубайло и других показательных акций Бабаева вроде бы притих. Выходит, не совсем, раз эльфа обидел!
