Проклятие! Ксалии нравился Донал, но если он связан с врагами…
«Герти, я здесь для того, чтобы собрать улики против Донала Риордана».
На мгновение растянувшаяся часть тела Герти вновь сжалась, подобно слепой змее, ускользающей от электрического удара.
Но потом снова вытянулась, проникая в сужающийся лабиринт, словно пытаясь понять что-то. И Ксалии стало ясно, что нет смысла призывать Герти уйти отсюда. Будет лучше прямо показать ей, как обстоят дела.
Ксалия вытянулась так, чтобы её тело касалось тела Герти. Оба духовных существа очутились в одном пространстве. В то же мгновение два новых сгустка энергии пронзили тело Ксалии, и она застонала, передавая свою нестерпимую муку с помощью частот и энергий, недоступных людям.
Тело Герти, те его части, которые ощущала и Ксалия, запульсировали, задрожали от боли, переданной ей в тот момент, когда магическая преграда ударила по её паранервной системе. Ксалия услышала вопль муки.
«Ну, а теперь убирайся отсюда, Герти».
Не прошло и сотой доли секунды, как ответ Герти проник в паранервную систему Ксалии.
«Мы находимся в моем доме, и никто не смеет так поступать со мной!»
В то же мгновение тело Герти начало лучиться энергией такой силы, с которой Ксалия никогда раньше не сталкивалась.
* * *
Тем временем Донал получил то, что давно искал: телефонный номер, второй номер офиса комиссара Вильнара, но он практически не сомневался, что номер нельзя будет предъявить в качестве улики в суде. Его технический эксперт, Кюшен, сидел неподвижно в полной прострации, пока два служителя выносили из комнаты на носилках неподвижного карлика.
Состояние карлика делало все его свидетельства недостоверными.
Оно не было смертью в прямом смысле слова, а носило название «транс Василиска». Известными Кюшену методами вывести из него было невозможно. С юридической точки зрения, подобная форма кататонии считалась смертью. Никто за всю тристополитанскую историю никогда не выходил из транса Василиска.
Кюшен тупо смотрел прямо перед собой.
— Вам нехорошо? — спросил Донал.
Он внимательно наблюдал за тем, как унесли носилки и захлопнулись железные двери. Образы, которые ещё совсем недавно ярко пылали в воздухе, потускнели и исчезли, осталось только несколько крошечных бледных следов.
— Наверное, вы сможете воспользоваться собственным инструментарием, чтобы изменить свое состояние…
Кюшен взглянул на него.
— …однако не стоит предпринимать никаких усилий, — продолжал Донал. — Ведь вы убили человека. Подобное невозможно забыть, невозможно принять… с этим нужно просто жить.
— Но я не хотел… Вы же знаете.
— Да, знаю, — отозвался Донал. — Тем не менее мы понимали, на что идем.
Спустя мгновение Кюшен задрожал. Он весь побледнел — наступила следующая стадия шока. Донал наблюдал, как приступ сильнейшей дрожи овладевал юношей.
— Расслабьтесь, — произнес Донал. — Не пытайтесь справиться со своими чувствами. Позвольте им овладеть вами.
Кюшен закрыл глаза и застонал.
— …так как ваше нынешнее состояние вполне естественно. А потом… потом все придет в норму.
Кое-что из сказанного Доналом поднялось из глубин его собственного подсознания, где хранились воспоминания о том гипнотическом трансе, в который ввел Донала маг из полиции сразу же после его первой кровавой стычки с бандитами. Тогда Донал убил не одного, а троих сразу же вслед за тем, как горло Фредрикса взорвалось потоками алой артериальной крови.
На глазах у Донала сержант Фредрикс Паульсен — самый близкий ему в то время человек — испустил последний захлебывающийся вздох и как-то весь сжался. Взгляд его сделался тусклым и пустым, и вот от человека не осталось ничего, кроме топлива для реакторов.
Через две минуты (хотя для Кюшена это, наверное, длилось гораздо дольше) дрожь перешла в отдельные редкие подергивания и наконец совсем прекратилась. Кюшен закрыл голову руками.
Спустя мгновение Донал ушел.
* * *
Ксалия стонала, вращаясь, словно в сушильном автомате. Она выпадала из реальности и снова возвращалась в неё, а Герти продолжала тащить её сквозь крошечные, все более сужающиеся щели. Жгучая боль была результатом малейшего движения по сжимавшимся лабиринтам. Духовное тело Ксалии сдавливалось и разрывалось враждебными энергиями.
И все-таки оно оставалось целым благодаря хитроумному умению Герти пользоваться здешними силами и топологией. Как бы то ни было, они потихоньку пробивались сквозь смертельные защитные преграды по направлению к периметру. И вот, наконец, они свободны, наслаждаются холодной твердостью цельного камня. А над ними внешние барьеры продолжают вздыматься и пылать.
Слова Герти проникли в сознание Ксалии.
«Ну и что тебе удалось сегодня доказать?»
Любое движение причиняло Ксалии нестерпимую боль.
«О… чем… ты?»
«Ты ведь пыталась обвинить в чем-то Донала Риордана. Обличить его».
Тело Ксалии, совершенно нематериальное внутри каменной стены, вздыбилось — оно все ещё разрывалось от сильной боли. Она не могла сосредоточиться и почти не могла общаться.
«Да…»
«Ты получила какой-либо личностный резонанс там? В энергиях лабиринта?»
Ксалия извивалась, пытаясь сосредоточиться.
«Резонанс?»
«Да… А кстати, к какой разновидности духов ты принадлежишь?»
Ксалии потребовалось мгновение, чтобы втянуть достаточно энергий для ответа.
«Убирайся».
Герти ухмыльнулась.
«Вот так-то лучше. И чем скорее ты сможешь понять, чей аромат ты там ощутила, — под ароматом она имела в виду резонанс, — тем скорее оставишь молодого Донала в покое».
«Он тебе… нравится?»
И вновь Ксалия рассмешила Герти.
«Мне нравятся и молодые волчата. Ты когда-нибудь была в логове волков-убийц?»
Если бы у Ксалии были глаза, она бы их закрыла. Ей жутко надоела болтовня Герти. Боль никак не проходила.
«Не… понимаю».
«Молодой Донал для меня все равно что щенок. А ты — как соседский малыш. И давно пора уже прояснить свои чувства к Лоре Стил».
«Заткнись ты…»
«Ведь ты дух, поэтому, возможно, тебе не следует… По крайней мере не с людьми».
Это было уже слишком. Но слова, которые Герти произнесла потом, были мягче, они успокаивали, уводили Ксалию ещё дальше от пылающего лабиринта. Оба духа начали опускаться вниз, оставаясь внутри холодного твердого надежного камня.
