Здесь, на улице Лунной Четверти искусство Сида было очень хорошо известно. Но Харальд отлично помнил дни его и Сида юности, когда они принадлежали к одной банде и бродили темным кварталам, Сид пользовался тогда бритвой совсем для других целей, нежели искусство нанесения шрамов и сбор подати со своих упрямых подданных.
В том, как Сид манипулировал своей идеально заточенной бритвой, было некое особое мастерство.
Харальд начал тормозить, и мотоцикл громко забурчал. Они проезжали мимо черных многоугольных зданий, лишенных окон, известных как «Безымянные», мимо тотализатора, ночного клуба, который из-за постоянно снижавшейся конъюнктуры по своему статусу все больше приближался к публичному дому, каковые в Тристополисе были строжайше запрещены законом, но, тем не менее, всегда существовали.
Был ли на свете когда-либо большой город без проституции? Харальда удивляла географическая близость этого района к району Дворца Правосудия и Милосердия, расположенного на расстоянии менее двух миль отсюда и в то же время пребывавшего как будто совершенно в другом мире. По крайней мере, Верховный Судья, решивший наведаться на улицу Лунной Четверти, оставлял свою мантию в Суде.
Харальд проехал светящиеся рекламы ещё трех заведений и заметил небольшую руку, висевшую прямо над переулком и выходившую из стены, как бы застывшую в жесте приглашения. Она звала прохожих заглянуть на огонек. Заведение выглядело поприличнее многих подобных ему ночных клубов. Впереди было припарковано такси лилового цвета, и Харальд затормозил свой мотоцикл прямо за ним. Из такси вывалились трое зуринамских моряков. Они громко гоготали, едва держась на ногах. Какие бы приключения ни ожидали вас сегодня вечером, подумал Харальд, желаю вам, чтобы вы испытали хотя бы иллюзию счастья (каких бы денег она вам ни стоила) и чтобы вас потом на протяжении всей оставшейся жизни не мучило тяжелое сожаление из-за того, что вы совершите сегодня.
Там, где они сейчас находились, последним впечатлением спутанного пьяного сознания легко могло стать сверкание лезвия бритвы или вспышка летящей пули перед тем, как тьма навсегда сомкнётся над ними. И чьи-то пальцы будут рыться у них в карманах, ища бумажники и документы, но они уже ничего об этом не узнают. На мгновение у Харальда возник соблазн продемонстрировать им свое удостоверение и отпугнуть таким образом от здешних мест порока и смертельной опасности, но потом он решил, что они все равно найдут другое не менее опасное место.
Харальд вспомнил о Сушане и тут же забыл о моряках. Мотоцикл осторожно выдвинул одну из опор, Харальд наклонился и заглянул в открытую дверь ночного заведения.
Там он увидел четверых мужчин в плащах темно-лилового клубного цвета. Самым высоким и крепким из них был Валун. Харальд знал Валуна довольно давно (и знал его только под этим именем). Однако в данном случае прозвище оказалось как нельзя более точным.
— Ну ладно, — произнес Харальд, обращаясь к мотоциклу. — Я пройду через главный вход, а ты спрячься где-нибудь так, чтобы не сильно бросаться в глаза.
Мотоцикл согласно буркнул, убрал опору и покатился дальше.
Здесь, в темном переулке, забросанным отходами тары и битым стеклом, Харальд остановил мотоцикл. Тот выдвинул обе опоры, Харальд спрыгнул с сиденья и заметил бледного ребенка с чешуей рептилии на лбу.
Мальчику на вид можно было дать лет пять, но, если принимать во внимание скудное питание, то вполне возможно, что ему было уже лет восемь.
— Эй! — позвал его Харальд. — Ты не мог бы оказать мне услугу?
После секундной паузы мальчишка с чешуей на лбу кивнул. Харальд сунул руку в карман и достал оттуда горсть девятиугольных монет и бросил их ему. Мальчишка поймал деньги.
— Постереги мотоцикл. Никого к нему не подпускай, и, когда я вернусь, ты получишь ещё больше.
Чешуйки на лбу мальчишки замерцали. Глаза его расширились.
— Да, кстати, — добавил Харальд, — это ради их безопасности, а не ради мотоцикла.
Рот мальчишки раскрылся в широкой улыбке.
Харальд улыбнулся ему в ответ, после чего, крепко сжав пистолет, проследовал по переулку по направлению к главному входу в ночной клуб.
Валун заметил Харальда с расстояния в сотню ярдов и вышел на середину тротуара. Он напоминал громадный камень, закрывающий проход к клубу. Прохожие осторожно обходили его с обеих сторон.
— Привет, сержант, — прорычал Валун низким басом, обращаясь к Харальду.
— Привет, Валун.
— Тебе он точно понадобится? — Валун указал на пистолет Харальда. — У нас тут что, какие-то проблемы возникли?
— Надеюсь, что не понадобится. — Харальд держал пистолет дулом вниз. — Но я предпочитаю всегда быть готовым к худшему.
— Не клонишь ли ты к тому, сержант, что кто-то из наших клиентов плохо себя ведет? — Когда Валун хмурился, кромки кусочков гранита, защищавших его лоб, начинали тереться друг о друга. — У нас здесь достойное заведение, сержант.
— Охотно верю, — отозвался Харальд. — И убежден, что таковым ты хочешь его и сохранить.
— Ну, давай без лишних слов. Говори, кто тот злодей, которого ты ищешь.
— Злодей?
— А ты, наверное, думаешь, что я не умею пользоваться словечками из книг? — Камешки на лице у Валуна шевелятся, когда он улыбается.
— Я такого не говорил, дружище. Злодея зовут Дельтрассол, хотя никому не известно, каким именем он будет называться в здешних краях.
— Ах, этот. — Улыбка Валуна становится ещё шире. — Ему нравятся дамочки… ну, как бы нематериальные. Шоферскую униформу не помнут. По крайней мере, снаружи. Понимаешь, к чему я клоню?
Харальд прекрасно понимал намеки Валуна.
— А сам-то ты, Валун, когда-нибудь задумывался над тем, чтобы найти приличную работу?
— И что, по-твоему, приличная работа? Служба в полиции? Красивая форма, прогулки по улицам, задержание нарушителей…
— На самом деле мы называем их не наруши…
— Ну, понятно, для вас даже слово «злодей» слишком сложное.
— Ладно. — Харальд улыбнулся, представив Валуна в полицейской форме, изучающего теорию межличностной коммуникации и криминалистику в Академии. — И где же наш Дельтрассол?
— На верхнем этаже, — ответил Валун. — В самом конце.
— Для злодеев все самое лучшее.
— Проходите, сержант, — пригласил его Валун. — Вы выглядите совсем неплохо…
— …для тупого копа, — закончил за него Харальд. — И на том спасибо.
Войдя внутрь, Харальд прошел сквозь эктоплазмовую завесу, заполнявшую коридор — он ощутил её влажное прикосновение, — и вот он уже в коридоре, оформленном в красно-черных тонах. В нишах вдоль стен пляшут огненные духи.
