количество мертвецов и их останков — впечатляло. Ребят это испугало. Когда снова повалил снег, это место прозвали Пустыней Скелетов.
— Хм, интересно, — Елена встала и подошла к окну. — Суеверия. Это плохо, как говорил мне один африканский шаман. А вот на Кубе меня учили тому, что суеверия таят в себе зёрна реальности — нужно только уметь их искать… Но погодите — те палеонтологи, коих вы пригласили работать — они же работали как раз в этой Пустыне Скелетов?
— Да. Именно в Угодьях Келе. Да с местными все мрачные и жуткие мифы здешних аборигенов связанны именно с этими горами.
— В жизни не поверю, что вы там не были ни разу.
Иннокентий замолчал на несколько секунд, посматривая на силуэт Елены, чётко видимый в случаях солнечного света, что били в окно, у которого она стояла.
— В 1947 году, когда я сюда прибыл, то я посетил эти Угодья Келе, дабы посмотреть, что там есть такого необычного и странного. Я хотел увидеть — ЧТО там таится в этих горах.
— И что там увидели?
— Ничего. Это даже не горы. Это какие-то холмы, просто очень высокие, из-за снежного покрова на них. Это место мертво и заброшено. Там только ягоды, лишайник и птицы. Нет ничего.
— И всё же там гибнут люди.
— Да. Бобр осматривал останки и пришёл к выводу, что люди погибли от наркотических веществ. Потому и сделал вывод — мол, эти поисковики упились спирта, нанюхались кокаина и умерли. На это, кстати, есть основания — незадолго перед гибелью они выходили на связь и несли какую-то ахинею.
— Ахинею? — Елена оторвалась от лицезрения мощного снежного бурана за окном.
Иннокентий вытащил из стола магнитофон и кассету. Вставив кассету в магнитофон, он нажал на кнопку.
— Снежные эльфы поют… Золото оно не такое… Снежные птицы летают… Радуга-дуга — ха! Какой странный свет… сияние… Золото — неправильное… Чёрт, вашу мать! Помогите нам! Оно уже близко! Чёртова флейта… Солнце… солнце падает! Бежим!!!
В магнитофоне загрохотали шаги. Что-то грохнулась, а затем кабинет Иннокентия затмило оглушительная музыка — это была флейта, только в неё явно дудел тот, кто и понятия о музыке не имел.
— Как вам? — Иннокентий включил магнитофон. — Получив это известие, я срочно приказал ребятам двигаться на помощь к этой экспедиции. Но тут пришла «ледяная морось» и пришлось отложить экспедицию на полчаса. Когда мы, всё же прибыли туда, то… весь отряд уже погиб. Все были мертвы. Мы привезли останки — бросили всё снаряжение группы там…
— Так. Это было неделю назад?
— Да. Я передал в Большую Землю всё, что случилось, и стал ждать. Два дня прошло, но… ни ответа, ни привета. Вы это можете понять? В прошлый раз из-за пустячного дела — врезавшийся в ангар самолёт, где обошлось даже без жертв, из Москвы примчался целый проверяющий. А сейчас что? Десять погибших, но в ответ — могильное молчание! Я обратился ещё раз и получил в ответ радиограмму о том, что всё в порядке, ситуация под контролем. Под контролем! — Иннокентий швырнул ни в чём не повинный магнитофон в стол. — Мне приказали помалкивать и продолжать вести себя так, словно ничего не произошло. Безумие!
— И тогда вы решили обратиться к нам. К Биоинституту.
— Я хорошо знаю Илью. И знаю, что у него иной взгляд на мир. То, что для нас с вами — безумие и невероятность, для него — лишь скопление фактов. Которые нужно правильно интерпретировать. Потому я и обратился к нему за помощью.
— Почему вы попросили прислать именно женщину?
— Да это из-за проверяющего, — отмахнулся Иннокентий. — Тот, что прибыл в прошлый раз здорово нервировал народ своим хамством и безалаберностью… Строго говоря эта молодёжь, которую сейчас берут на службу странная какая-то. Никакого уважения к старшим. Ведут себя как малолетние гопники из подворотни. Хамят, кричат, запугивают… Что это за отношение такое? Понимаю, что ты прибыл для расследования какого-то важного дела — но веди себя прилично! Нет — надо орать на всех и пальцы гнуть…
— К сожалению, такое встречается — вздохнула Елена, вспомнив свои злоключения с приданным под её руководство молодым стажером, который большую часть времени пытался затащить её в постель. — Таких молодых учат быть суровыми и безжалостными, не давать слабины и всё такое… Но так уж вышло, что понятие «суровость» у каждого своё. Не всегда правильное. Но таких жизнь быстро учит.
— Очень надеюсь, — вздохнул Иннокентий. — Но всё равно, ситуация очень странная. Когда вы намерены приступить к работе?
— Я? Да могу прямо сейчас. Но мне нужно уточнить…
В дверь застучали.
— Товарищ Иннокентий! Это ОЧЕНЬ срочно!
— Да, клянусь топором — срочно!
— Заходите!
В кабинет ввалились Серафим и Валентина.
— Короче такие дела — нашли мы Костю. Но он счас немного в нирване.
— По научному говоря — пребывает в состоянии, именуемом фантастами «анабиоз». Фактически — живой труп.
— Нажрался спирта, как свинья и вырубился. Причем, перед тем как уйти в «спячку» начал писать завещание, — всплеснула руками Валентина.
— Чего начал писать?! — Иннокентий похлопал глазами.
— Завещание, — пояснил Серафим. — Документ такой, в котором он излагает свою последнюю волю… правда, что кому завещает, написать не успел — спирт-батюшка его уложил, как Поддубный — балерину. В общем, мы с ребятами его унесли в медкабинет и положили под капельницу.
— Поставьте ему пару капельниц с физраствором и глюкозой, — встряла Елена. — И немного витамина С.
Серафим скользнул по ней каким-то колючим, пристальным взглядом, и улыбнулся.
Без шапки и мехового воротника он выглядел весьма необычно — спокойное лицо, высокий лоб, длинные светлые волосы и какой-то задумчивый взгляд. Даже когда он смотрел на кого-то, то казалось, что он смотрит не на человека, а на что-то внутри него.
— Ну, это совсем ни в какие ворота не лезет, — фыркнул Иннокентий, с труджом сдерживая улыбку. — Товарищ Сиротина — я всё же хотел бы узнать, почему увидев вас, мой работник пошёл на такое вопиющее нарушение дисциплины. На всякий случай. А то мало ли что… Если при виде вас мои работники начнут массово в запой убегать…
— Давайте сделаем так… когда вашего человека приведут в порядок, то вы сходите к нему и поговорите. При этом вы ему объясните, что мне совершенно плевать на его биографию и наши прошлые разногласия. Если ваш человек согласится рассказать, что и как — то согласится.
— А…
— Прошу вас, товарищ старший инженер — не заставляйте меня быть доносчицей. Тем более что это не имеет никакого отношения к тому, что здесь творится…
