как бежала через ночной город и застала разгромленный дом. И как увидела разгорающийся огонь возле собора.
Но сейчас ее перенесли в чужое воспоминание. Совершенно безболезненно. То, которое сохранилось у Камиллы. Мари стояла в углу их дома бесплотным духом и даже не могла пошевелиться.
Тихий, вкрадчивый голос шептал: «Смотри, Мари. Смотри и страдай».
Камилла забежала в дом, чтобы переодеться перед шабашем. Стянула с шеи маскировочные амулеты и положила в ящик комода. Во время шабаша их нельзя было надевать, потому что они делали ведьму слабее.
Камилла не успела снять платье, как в дверь постучали.
– Кто там? – Камилла затравленно смотрела на вход, стараясь говорить бодро, словно ей нечего бояться.
– Ноэль. Открой, Камилла, нам надо поговорить.
Камилла выдохнула с облегчением и поспешила отпереть засов. Пригнувшись, Ноэль вошел в дом и хмуро уставился на девушку.
– Ты ищешь Мелиссу? – Камилла неуютно потерла ладони.
– Нет. – Ноэль покачал головой. – Камилла, прости, но… не могла бы ты дать мне руку?
За учтивостью крылась угроза. Мари беспомощно наблюдала, как по ее вине сестра попала в пасть волка.
– З-зачем?
– Мой долг проверить тебя. – Он протянул к ней ладонь.
Камилла неосознанно коснулась шеи. Как не вовремя она сняла амулеты.
– Камилла, тебе ведь нечего бояться? – произнес Ноэль, осторожно вынимая из ножен кинжал.
Камилла не отвечала. Она застыла, уставившись в пол и прижимая руки к груди. Ноэль больше не спрашивал. Резким движением он схватил ее за руку и полоснул лезвием по ладони. Смоляная кровь закапала на пол, оставляя на нем чернильные кляксы.
– Ведьма… – Ноэль скривился, словно это его порезали кинжалом. Блеск в его глазах потух вместе с надеждой. – Мне жаль, Камилла.
Я никому не причиняла вреда! – закричала Камилла.
Ее словно разморозили, но Ноэль не слушал. Он выволок сопротивляющуюся девушку на улицу.
Невидимая сила толкнула Мари вслед за ними.
– Ноэль, послушай, я лишь помогала…
– Ты должна была повиниться сама, а раз молчала, значит, виновна, – процедил Ноэль.
От его слов Мари хотелось закричать от презрения. Если бы она раньше узнала о том, что Ноэль говорил Камилле, она бы прокляла его гораздо ужаснее.
– Повиниться?! – взвилась Камилла. – И вы сразу бы отвели меня на костер. Ваше Общество лишь притворяется справедливым. На самом деле вы лживые лицемеры, которые цепляются за легенду о целебной мази из праха ведьм. Такой мази не существует! Вот вам ответ! – Камилла захохотала, но сильная оплеуха от Ноэля заставила ее умолкнуть.
Девушка обмякла, и Ноэль выругался. Перекинул ее через плечо и направился в сторону собора.
Ноэль смешал смертельный коктейль из мести и ревности. Мари не успела помочь сестре. Когда она в поисках Камиллы вернулась домой, а затем увидела полыхающий огонь на холме, было уже поздно.
Мари перекинуло дальше. Видимо, она привыкла к скачка́м, потому что уже не испытывала ломки.
Однако от увиденного ей вновь стало дурно. Тело сестры еще догорало на костре, когда Мари пробилась сквозь толпу зевак.
– Камилла! – закричала она, но сильные руки перехватили Мари.
– Мелисса, слишком поздно. Мне жаль, я не успел помочь. – Она заглянула в искаженное страданием лицо Люциуса. – Ноэль вынес приговор в одиночку.
Мари перестала вырываться. Ее глаза широко распахнулись. Чувства захлестнули, как огромная волна слизывает песок с берега. И грянул взрыв.
– Прочь! – зашипела она и толкнула Люциуса в грудь. Он схватился за сердце и медленно осел на землю. От его лица отхлынула кровь. – Ты больше не сможешь ходить, Люциус. Но в том нет моей вины. Лишь твоя.
– Мелисса… – прохрипел он, но не смог сдвинуться с места.
Мари подошла к огню, по лицу потекли слезы сожаления. Она не справилась. Она никого не смогла защитить.
Взгляд Мари-Мелиссы упал на Ноэля. В бликах огня его лицо выглядело еще более зловещим. Как она могла любить этого человека? Как могла быть так слепа?
– Ты сделал выбор, Ноэль! – крикнула ему Мари.
Я не могу покрывать ведьму. – Он сощурился. – Ты ведь тоже ведьма? – Ноэль стиснул кулаки и дотронулся левой рукой до перстня, словно искал поддержки.
Это уже неважно. – Мари тряхнула головой и вдруг истерически засмеялась: – На твоих руках кровь. Не только ее, но и моя… Все изменилось. И больше не будет, как прежде.
Ее губы зашевелились, а глаза Ноэля расширились. Он схватился за голову. Из глаз потекла кровь, но Мари было все равно. Она продолжала шептать проклятье, а сама взошла на костер. Он опалял кожу, но Мари не чувствовала боли. Она взобралась по доскам к мертвой Камилле, чье лицо уже было обезображено огнем. Мари прижалась спиной к столбу, чувствуя, как невидимые путы удерживают ее от падения.
Огонь продолжал целовать ее кожу, обращать одежду в пепел, но Мари смотрела на полную луну и знала, что однажды вернется в Вэйланд. А сейчас она черпала силу из слов:
– Нагая душа тихо просит пощады,
Мало ей было любовной отрады.
Терновый венец надела на лоб,
Горькое счастье спрятали в гроб.
Безумец, предатель, ослепший глупец,
Месть ведьмы настигла, теперь ты – мертвец.
Ни слезы, ни скорбь не снимут оковы,
Чистилище ждет, отпирает засовы.
Пока я мертва, и ты – не жилец…
Воскресну, тогда лишь проклятию конец!
Стихея не вынесла предательства любимого. Она до последнего верила Ноэлю, даже после их ссоры. Но он поставил мелочные обиды превыше их чувств.
Позже «Sang et flamme» погубило многих ведьм в Вэйланде, пока оставшиеся в живых не покинули город, а самые отчаявшиеся оставили практику и ушли в подполье. Люциус оказался прикован к креслу и больше не мог влиять на Общество. Они отказались его слушаться. Поэтому он с помощью слуги в тайне ото всех собрал прах любимой и приготовил целительную мазь, о которой никто не знал до самой смерти Берггольца. Он мог исцелить себя, но нес свое наказание со всем смирением, на какое только был способен.
Ноэль погиб в тот же миг, как проклятье сорвалось с губ Мелиссы. Огонь с костра распространился на окружающих, перекинулся на собор. В том пожаре погибли многие.
А душа Ноэля отправилась скитаться в Чистилище на долгие-долгие десятилетия. Там, в забвении, ему казалось, что он живет долгую, мучительную жизнь в поисках своей возлюбленной. И каждый раз, когда он находил ее, смерть неумолимо разлучала влюбленных. Ноэль никак не мог разорвать дьявольский круг, не зная, как искупить свою вину. И лишь с возрождением Стихеи его проклятье спало…
