нелегко, но сейчас он был доволен тем, как все сложилось. Когда он ехал сюда, думал все время: пойдут ли за ним люди? Теперь кавалер не сомневался в себе. Он знал, что он может многое. И люди за ним пойдут.
– Поедемте, господин, вон темень какая идет, – заныл Ёган, – чего мы тут? Да и жрать охота. Вам тоже, наверное.
Да, есть Волкову действительно хотелось. Он повернул коня и направился в лагерь. Там уже пылали костры, готовилась еда, у великолепного шатра кавалера встретили Брюнхвальд, Пруфф и Роха.
– Господа, – сказал он, слезая с лошади, – велите всем вашим людям мыться уксусом и сарацинской водой. Скажите, что всех, кто не захочет, будем выпроваживать в город. Хворые нам тут не нужны.
– Все помоются, как скажете, – заверил Брюнхвальд.
А кавалер с приятным удивлением отметил про себя, что таким образом, этой фразой, старый ротмистр признал его главенство.
– Все будет сделано, – сказал Пруфф.
Теперь, когда они вышли из города с такими богатствами, Пруфф готов был выполнять любые прихоти Волкова.
– Я прослежу, – пообещал Роха.
– Ёган, грей мне много воды и готовь много вина, после мытья я прошу вас всех, господа, к себе на ужин.
Все, и Пруфф, и Брюнхвальд, и Роха поклонились. Они были польщены приглашением.
Ночью Волков даже не проснулся, когда кто-то бесшумно вошел в его шатер. Ёган на входе пробубнил что-то тихо и чуть раздраженно, и все. Кавалер даже не вздрогнул, ни к мечу не потянулся, когда кто-то горячий и сильный забрался к нему под плащ, улегся рядом, крепко обняв, обдавая его сладкими запахами женской кожи и волос. Даже не открыв глаз, Волков пробормотал:
– Я же велел не приходить, пока неделя не пройдет, не слышала, что ли? Все мои слова слушают, а тебя они вроде и не касаются, что ли?
А она закинула на него ногу так, что его правая нога оказалась между ее ног, навалилась сладкой тяжестью сверху и, грея свою холодную руку об его живот, поцеловала в губы жадно и долго. Засыпав его сверху волосами. Потом оторвалась и сплюнула:
– Фу, а чего вы кислый-то такой?
– Так уксусом мылся, – ответил он.
– Ишь ты, – шептала она совсем рядом, живая и горячая. – Нельзя уксусом мыться, кожу он сушит, шелуха пойдет. Зачем же им вы мылись?
– Чтоб язвой не пойти, доктор из Ланна советовал.
Волков лежал и млел, ощущая на щеке ее дыхание. И слушал ее глупости, чувствуя, как ее рука опускается по животу вниз.
– И что ж, вы весь такой кислый?
– А ты попробуй.
– Сначала скажите, вы там, в городе, скучали по мне?
Вообще-то в городе ему было совсем не до скуки, но говорить ей он об этом не стал:
– Скучал каждую ночь.
– Честно? Говорите как на духу, как на исповеди, – пытала Хильда.
Он обхватил ее одной рукой, прижал к себе, стал нюхать ее шею и волосы, другой рукой гладил ее крепкий зад и бедро.
– Ну, говорите, че вы принюхиваетесь, скучали по мне? – не отставала она. – Честно говорите!
Он запустил руку ей между ног и сказал:
– Только о тебе и думал.
– Честно?
– Честно.
Она стояла посреди шатра, оправляла нижнюю рубаху, собиралась платье надеть, кавалер лежал, ею любовался.
– Чего вы так глядите? – спросила девушка.
– Ничего, красивая ты.
– Да прям красивая? – это был не вопрос, а требование продолжить выражать восхищение.
– Да. Ты скажи, как ты тут без меня жила?
– Да не тужила, – беззаботно заявила Брунхильда, – уж на мешках с горохом не спала, как с вами.
Кровати у кавалера не имелось, Ёган сложил мешки с бобами и горохом, накрыл их попоной, вместо одеяла плащ, спать было можно.
– А на чем же спала?
– Да уж на кровати.
– У фон Пиллена?
– А хоть и у него, а что ж, нельзя, что ли? Он молодой да горячий, говорит, что любит.
– А ты и уши развесила.
– А хоть и развесила, – вдруг зло буркнула Хильда и быстро накинула платье. – От вас такого сроду не слыхала, а он, может, и жениться обещал.
– Жениться? Он? На тебе? Ты умом тронулась, он из родовой знати. А ты из холопов. Жениться… – Волков зло ухмылялся.
– Вы себе палатку-то добрую отобрали, у кого-то отбирать-то вы мастак, – холодно говорила девушка, оглядываясь вокруг, – да вот кровати у вас нет, пока кровати не будет, больше к вам не приду. У Георга стану спать.
Она откинула полог и вышла вон, даже и «до свидания» не сказала.
– Дура! – крикнул кавалер ей вслед.
Сел на кровати, посидел, разминая кости, прислушался к своим старым ранам и сказал зло:
– Жениться он ей обещал, вот дура. – И заорал: – Ёган, мыться и завтрак!
– Пруфф, трофеи мы взяли богатые, а ведь вы хотели из города сбежать со своими людьми.
Кавалер не пригласил капитана за стол, Пруфф стоял и изображал из себя смирную овечку, хотя пару дней назад едва не отдал приказ напасть на Волкова. Ну а теперь, когда речь шла о дележе добычи, стал кроток и смиренен.
– Я как старший офицер возьму себе четверть всего, Роха получит сержантскую порцию, всем остальным моим людям достанется солдатская порция. То, что останется, – ваше.
– И попы тоже получат порции? – Пруфф скептически топорщил усы.
– Брат Семион дрался у арсенала не хуже боевых орденских братьев, только Символа веры на одеждах недоставало, брат Ипполит лечил ваших бездельников и следил, чтобы они мылись. Считаете, что они не заслуживают своей доли?
– Ну не знаю, может, вы и правы, я спорить не буду.
– Конечно, не будете, – согласился кавалер, улыбаясь. – Сегодня я думаю посчитать все, что мы взяли. Все, Пруфф. Считать будем и ржавые наконечники для пик, что я видел в одной бочке, и грязные стеганки, и гнутые стремена, и болты для арбалетов, и те доспехи, что ваши люди нацепили в арсенале, их мы тоже посчитаем.
– Как вам будет угодно, – сказал капитан Пруфф.
– Монах! – крикнул кавалер.
– Тут я, господин! – Брат Ипполит уже был готов, и перо с чернилами, и бумага – все ждало начала работы.
– Пошли, – Волков встал, – начнем с пушек.
Они втроем пошли к пушкам.
– Что ж, пушки – наша главная удача, – на ходу говорил Пруфф, – бронзовая полукартауна – лучшая из пушек. Она при осаде хороша, и в поле выкатить ее можно, не шибко тяжела. А в осаде и стену ею бить можно, и на стену поставить, на все эта пушка годна. Стоимость такой пушки
