Королева давно не чувствовала такого воодушевления и радовалась, что не поддалась уговорам фрейлин и рискнула облачиться в столь смелый костюм. До неё его носили лишь магини. Здесь, вдали от досужих глаз, её величество и вовсе позволила себя отстегнуть юбку, чтобы ничто не стесняло движений и не цеплялось за ветки. Если б могла, королева перебралась мужское седло, но правила приличия предписывали дворянкам ездить только в дамском. Впрочем, её величество прекрасно держалась в любом седле.
Лагерь оставался всё дальше, олень уносил охотников в чащобу. Ряды их постепенно редели. Многие сдавались и поворачивали обратно. Оставшиеся же рассеялись по лесу.
Королева досадовала на лошадь: из-за неповоротливости этого создания она упустила собак. Теперь неизвестно, в какую сторону ехать. Безусловно, можно было вернуться в лагерь, но её величество охватил азарт погони. Выехав на просеку, она прислушалась и пустила лошадь в галоп. Если королева не ошиблась, собаки повернули к северу, значит, их пути скоро пересекутся, нужно поспешить.
Нахлёстывая взмыленную кобылу, её величество краем глаза заметила среди деревьев знакомую куртку. Что ж, вдвоём легче преследовать зверя.
— Ну, куда они поскакали, Арлан? Гонят к оврагу, да? — выпалила королева, примеривая бег лошади к движениям коня герцога.
Министр не ожидал увидеть её величество. Он полагал, она давно вернулась в лагерь, а тут королева возникла, будто из ниоткуда, раскрасневшаяся, растрёпанная, без юбки и с расстёгнутым лифом. Сквозь вырез проглядывало кружево нижней рубашки — тончайшее, невесомое и влажное.
— Пожалуй, — согласился с высказанным предположением министр и натянул поводья.
На возмущённый взгляд королевы ответил:
— Вы тяжело дышите, вам нужно отдохнуть.
— Право слово, какая глупость! — фыркнула её величество и подъехала к герцогу.
— Ну вот, — укорила она, — теперь мы их окончательно потеряли. — Ладно я, но вам наверняка обидно.
— Боюсь, мы обменялись глупостями, — улыбнулся министр. Взгляд поневоле остановился на обтянутых брючками ногах. Вызывающе, но королеве неимоверно шло, а лёгкая полнота лишь добавляла пикантности. Настоящая лесная фея! — Но раз уж так случилось, давайте устроим привал. К сожалению, не могу предложить вам ничего съестного…
— Только коньяк из фляжки? — рассмеялась королева. — Знаю, знаю, охотники ничего другого не берут. Хорошо, давайте немного отдохнём. Я видела неподалёку полянку с поваленным деревом.
Герцог учтиво кивнул и попросил показать дорогу.
Ехать оказалось недолго: чуть вернуться и свернуть влево.
Министр спешился и помог королеве. Та поколебалась, пристёгивать или нет юбку обратно, в итоге решила оставить всё, как есть.
— Прошу! — герцог снял куртку и кинул её на ствол.
Королева устроилась на нём, как на троне, и попросила министра сесть рядом. Тот отказался, сославшись на необходимость стреножить лошадей.
— Арлан, видимо, сами небеса свели нас, — после короткого молчания, рассматривая сложенные на коленях руки, начала её величество. — Я хотела бы объясниться. Боюсь, вы составили превратное мнение обо мне.
— Я ничего не помню, — холодно перебил её герцог, жалея, что поскакал этой дорогой. Свернул, не наткнулся бы на королеву. Вот уж неутомимая наездница! Недаром такой костюм выбрала, не для красоты. — Иначе мы бы с вами не разговаривали. Вы переволновались, со всеми бывает.
Министр вытер пучком травы бока разгорячённого коня и задумчиво положил руку на седло: не уехать ли? Пусть это нарушение этикета, но, пожалуй, лучший выход из щекотливой ситуации.
— Нет, — встряхнула волосами королева и подняла голову. Взгляды их встретились, но её величество тут же отвела глаза. — И я знаю, кольцо ваше. Доказать не могу, но это ведь реплика кольца моей матери.
— Право слово, какие глупости! — министр всё же расседлал коня. — Мне бы очень не хотелось говорить с Донавелом, но, видимо, придётся. Ваше величество, если вы намерены продолжить начатое в кабинете, знайте, ничего не выйдет.
Королева тяжко вздохнула и поднялась вслед за герцогом. Сапоги безжалостно сминали травинки и листья земляники. Она остановилась в полушаге от министра. Спиной почувствовав её взгляд, тот обернулся, хотел дать строгую отповедь, но не успел. Губы королевы коснулись его губ, затянутые в мягкие кожаные перчатки руки обвили шею. Министр опешил, не зная, как поступить, но руки сами потянулись к тонкой талии. И вот он уже не мог остановиться. Напрасно разум твердил о чести, долге, герцог их не слушал.
Королева на миг отстранилась, чтобы выкинуть хлыст, который всё ещё сжимала в руке, и вздрогнула, ощутив прикосновение министра. Тот нежно провёл ребром ладони по щеке и хрипло прошептал: «Зачем?» Её величество лишь улыбнулась в ответ и прикрыла глаза, когда губы герцога скользнули по шее.
Королева не противилась ласкам, она тонула в них, не ощущая ни малейших укоров совести. Наоборот, сожалела, что не открылась раньше. Один поцелуй, и герцог бы принадлежал ей. Зачем, неважно, всё неважно, когда есть эти руки и губы.
— Нет! — министр неожиданно оттолкнул её. Королева едва удержалась на ногах и удивлённо глянула на герцога. С губ сорвался вздох разочарования. — У вас есть муж.
— Существует развод, — напомнила её величество и, озарённая внезапной догадкой, нахмурилась. — Или вы задумали?.. Конечно же, это письмо!
Как она могла забыть! Там не только строчки о любви. Верно говорят, поглощённые собой, мы забываем о других. Вот и королева заботилась только о своих чувствах, а жизни супруга забыла.
— Не было никакого письма, — упрямо возразил герцог.
Смотреть на королеву стало невыносимо. Запах пьянил, теплота тела звала вобрать её в себя. Мысли путались, а разум никак не мог заставить уехать. Но уехать необходимо, иначе всё пойдёт прахом.
Министр злился на себя. Позволил разгадать свои чувства, не сумел их сдержать! Позор, словно мальчишка! Не следовало писать королеве, не следовало думать, ничего не следовало. Пусть бы Алисия ли Аризис существовала в виде бестелесного предмета, любовь ни к чему хорошему не приводит.
Дешёвое балаганное представление, и он его главный участник. Но, свидетельница Сората, министр не желал того, что происходило. Даже несмотря на то, что для Арлана ли Сомераша давно не существовало других женщин, кроме королевы. Стоило ему увидеть юную принцессу, как в голове щёлкнуло: «Вот она, богиня!» Герцогу казалось, снизойди Сората до мира людей, она приняла бы именно такой облик. После родов королева располнела, но министра такие мелочи не волновали. Однако мечта на то и мечта, что недосягаема, и вот она сама идёт в руки. Впору сойти с ума от счастья, только в голове свербел противный внутренний голос: «Не ловушка ли? Остановись, дальше пропасть!»
