Я не стала с ним спорить, хотя и была несогласна.
"Нет. Отыскать хорошее умела Гортензия. А я здорово умею докапываться и занудствовать. Впрочем, это уже неважно. Больше никаких игр в детективов."
* * *
Сборы и прощание с родственниками не заняли много времени. Неприметная особа в очках, с черным зонтиком и саквояжем заняла место в уголке дилижанса. Никто не узнавал меня — низкий поклон криворуким газетным художникам. Я тоже не стремилась заводить знакомство с попутчиками. Чуть более полусуток дороги, пара пересадок, и начнется совершенно новая жизнь.
Напротив сидели две юные особы — младше меня года на три-четыре, и возбужденно обсуждали новый роман Карнеолы Миллер, изданный уже после ее ухода. Девицы строили догадки, кто те "Подруги в поисках истины", которые упомянуты в посвящении. Я прислушивалась к девичьей болтовне. Размышляла, как много интересного пропустила в последние месяцы, постепенно погружаясь в дремоту. Дождь шелестел за окном дилижанса — первый настоящий признак ландрийской весны. Вслед за ним придет тепло и цветы, а пока есть только привычная сырость, которая — вот счастье! — все же лучше, чем незабываемый островной дризлинг.
Сон почти победил, но возница некстати придержал лошадей. Пришлось протереть глаза, а потом и очки. Мимо нас бодрой трусцой пробежала группа рослых серых троллей в рабочих комбинезонах. Не снижая темп, они слаженно улыбнулись и помахали нам топорами, лопатами, связками досок и тачками.
— Вы видели это? Кошмар! — воскликнула белобрысая девица напротив меня.
— Катастрофа! — поддержала ее другая — ниже ростом и темноволосая.
— Вы, наверное, не понимаете, — белобрысая смотрела на меня с жалостью. — Далее по маршруту — мост. Если рабочие торопятся, да еще — с таким количеством материалов, значит, мост нужно чинить. Мы застрянем на станции!
— Вы, наверное, не читаете детективы, — осуждающе покачала головой темноволосая. — Они очень полезны для развития логики.
Я промолчала.
* * *
Мост и в самом деле обрушился. Что еще хуже, наш дилижанс был не единственным, застрявшим на станции из-за ремонта. Разумеется, все места в крошечной — всего пара номеров — гостинице оказались заняты. Мои спутники, ворча и ругаясь, подхватили багаж и устремились в ближайшую деревеньку.
Я замешкалась, разглядывая группу детей возле станции.
Возможно, дело было в бледной малышке, одетой в черное. Или в рыжем подростке, который непрерывно строчил в толстенной тетради. Или — в мальчике-тролле, у которого — я снова протерла глаза от удивления — на голове был зеленовато-серый ежик волос. Под багажный навес у входа в гостиницу забились девочки-дварфы. Сестры-близняшки в темных очках то выглядывали наружу, то снова прятались, как будто боялись чего-то.
Пока я размышляла, почему здесь собралось так много странных детей, из гостиницы вышел молодой человек в сопровождении еще пятерых мальчиков и девочек. Невысокий, очень крепкий, он был темноволос и одет в строгий, но элегантный дорожный костюм. Странное дело: ни модных усиков, ни щегольской трости, ни дорогих украшений — все было скромно, но я откуда-то знала: этот человек — особенный. Возможно, известный спортсмен?..
Память услужливо подсунула новогоднюю прогулку с Гортензией. Боксерский шатер, куда мы так и не попали. Плакаты с богами спорта, которые так нравились Зи. Воспоминания явились незваными гостями, и я благополучно пропустила момент, когда молодой человек вдруг достал свисток. Даже подпрыгнула от неожиданности.
* * *
По свистку все дети, кроме сестер-дварфов, выстроились в шеренгу по росту и рассчитались на первый-второй. Последними подали голос близняшки, так и не выбравшись из-под навеса. Молодой человек снова свистнул. Дети поспешили внутрь, следом юркнули сестры, волоча за собой чемодан — так стремительно, словно опасались убийц или чудищ.
Я невольно хмыкнула. Молодой человек убрал свисток, достал футляр и повернулся ко мне.
Пока я разглядывала потрясающие серые — совсем как у отца! — глаза, поверх них были водружены очки в толстой оправе.
— Что именно вам не нравится? — строго спросил молодой человек. Красота серых глаз отошла на второй план: если мне что-то не нравится, я это аргументирую.
— Мне не нравится то, как вы посчитали детей. То есть, вы вообще это не сделали. Что дал ваш "первый-второй"?
— Скандалистка! — чуть слышно пробормотал незнакомец, обращаясь к ближайшему дереву.
— Физрук! — не осталась я в долгу, делясь мнением с облезлой скамейкой. Незнакомец вздохнул:
— Я прекрасно знаю, сколько детей под моей опекой. Это был дисциплинарный момент. А еще при таком расчете никто никогда не окажется вечно-последним. Это важно, если ты — самый маленький в классе. Никто не будет унижен.
Говоря это, молодой человек выпрямился, чуть вскинув голову. Я поняла, что он ненамного выше меня, и, скорее всего, когда-то был тем самым бедолагой — последним в классе.
— Очень разумно! Мне нравится этот педагогический прием. Не возражаете, если позаимствую его? Кстати, я — Авла.
Я протянула руку для рукопожатия. Никакого кокетства, никаких задних мыслей.
Просто знакомство коллег.
— Прием не мой — дед преподавал основы рукопашного боя. Виктор, — более-не-незнакомец протянул руку в ответ и вдруг замер. — Да ладно! Авла?! — он по-мальчишески восхищенно распахнул глаза, от чего стал казаться моложе. — Авлониа Ронда? Та самая?!
Я невольно прикусила губу. Серьезная ошибка — называть всем подряд свое имя. Меньше всего мне были нужны расспросы о войне с эльфами.
— Нет! — это прозвучало невежливо, слишком резко. Но он был сам виноват. — Даже не родственница.
— Намек понял! — энергично кивнул мой новый знакомый.
Прежде чем я сказала, что думаю о таком понимании, из-за двери высунулась малышка в черном:
— Ири и Мари залезли в буфет, — угрюмо сообщила она. — Хозяйка ругается.
* * *
Виктор любезно пропустил меня вперед, что, разумеется, заметили дети. Рыжий мальчишка с тетрадью подошел и указал мне на низкий резной шкаф.
— Сестры-дварфы прячутся. Не дружат с небом и высокими потолками. Но им простительно, они — ортопеды, — с важностью объяснил он.
Я несколько мгновений переваривала услышанное. Агорафобия — не редкость среди дварфов, если они…
— Ты, наверное, хотел сказать — ортодоксы?
— Ошибся!!! — рыжик драматично заломил руки. — Пойду — побьюсь головой об стену!
Вместо того, чтобы выполнить угрозу, он плюхнулся на стул и принялся что-то писать в тетради.
— Не обращайте внимание, — мрачно сказали рядом со мной. — Это — Отто, и он постоянно лжет. Даже когда лжет, все равно лжет. И пишет — чтоб не забыть вранье.
— Ты уверена? — осторожно спросила я траурную малышку.
— Я никогда ни в чем не уверена! — торжественно ответила та.
— Леонора, Отто не лжет, у него просто очень богатая фантазия, — покачал головой Виктор. — Давайте посмотрим, как дела у сестричек. Девочки — действительно из ортодоксов, — шепнул он мне. — Весь клан погиб под обвалом, только они и выжили. Не выносят открытых пространств, не расстаются с вещами родителей. Боги знают, что в этом чертовом чемодане… Вылезайте, прошу вас. Время обедать, — повысил он голос.
— Нет, спасибо!
— Мы неголодные!
Чтобы вдвоем уместиться в буфете, нужно приложить немало усилий. С такой целеустремленностью не борются обычными аргументами или угрозами.
— Можно мне? — шепнула я Виктору. — Кажется, есть идея.
Обняв буфет, я принялась трясти его, выкрикивая:
— Ненадежное укрытие! Опасность обрушения! Покинуть аварийную территорию!
Сестрички не просто вылезли — вылетели арбалетным болтом. В ужасе принялись озираться, прижавшись друг к другу:
— А что ж делать-то?
