— Посмотрите на мою маленькую кузину! Еще недавно лупила брата подушкой, а теперь побеждает врагов. Будь я проклят! Если спросят, чем в нашей семье можно гордиться, не задумываясь, скажу: родством с этой смелой девушкой!
Я смогла улыбнуться:
— Мне тоже приятно видеть тебя, дорогой болтливый кузен!
Маттиас рассмеялся, и мы обнялись. Я невольно отметила, как сильно изменился Мэтти — явно в лучшую сторону: похудел, стал крепче, увереннее, больше не благоухал одеколоном, как это модно в Холмах. Русая щетина, которая однажды станет усами сурового сержанта, наверное, повергала его маму в шок каждый день. Впрочем, недовольство тетушка Леттия оставила дома: оттеснив сына, она обняла меня с такой теплотой, что невозможно было сдержать слезы. Многие вещи доходят до меня с небольшим опозданием. Именно в этот момент я поняла: военный поход окончен. Мы победили. Нужно жить дальше.
Придется учиться жить дальше.
Начать учиться сию секунду не дали: группа гвардейцев, двигаясь сквозь толпу, как нож через масло, подошла к нам.
— Барышня Ронда, приказано доставить вас в замок.
* * *
Я снова предстала перед Его Сиятельством, напоминая самой себе помощника конюха. Впрочем, теперь это не волновало. Не было даже желания узнать, к чему спешка. Хотелось только оказаться подальше от Равенстерна.
— Именно поэтому я и приказал доставить вас как можно скорее, барышня Ронда. До того, как нахлобучите любимую шляпку и ударитесь в бега. Ищи вас потом по всему континенту, чтобы отблагодарить.
Его Сиятельство радушным жестом предложил мне сесть у камина. Сам опустился в кресло напротив и несколько секунд молча смотрел на огонь.
— Мог бы дать вам горсть орденов, — вдруг сказал он. — Или должность почетного полицейского эксперта. Но у меня есть кое-что получше. Все это время вы находились не в том месте и занимались не своим делом. Не по призванию.
Я не ответила. Его Сиятельству удалось меня заинтриговать, но только чуть-чуть.
Канцлер взял с разделяющего нас столика какие-то бумаги и протянул мне:
— Место заместителя директора в элитной школе для девочек. Лучшей в Ландрии, это не какая-то ферма покорных жен: там преподают науку о поведении. Даже есть краткий курс политологии. Директором вы пока быть не можете — слишком молоды.
— Не получится, — покачала я головой.
— Ах, да, — к бумагам прибавился солидный конверт. — Диплом и рекомендации.
Я молчала, разглядывая то, что недавно было недосягаемой мечтой. За что не пожалела бы отдать годы жизни. Забавная штука — мечта, которая исполнилась не ко времени. Никакой радости, только недоумение с изрядным налетом паники.
"Поблагодари, дура!" — орало благоразумие, отпихивая авантюристку: та очень хотела напомнить канцлеру о судьбе Зи.
— Назовите единственно верный синоним для слова "Власть", барышня Ронда! — вдруг приказал мне канцлер. Я так и замерла с приоткрытым ртом.
"Все-таки, у него талант — задавать сбивающие с толку вопросы!"
— Подсказываю, — он улыбнулся, — не могущество, не деньги, и точно не почести.
— Ответственность!
— Умница, — кивнул Его Сиятельство, и я вдруг обнаружила, что стою за дверями кабинета — в приемной.
— А перед кем отвечает тот, кто находится выше всех?! — возмущенно спросила я у дверных ручек. Опомнилась, буркнула гвардейцам "Не провожайте!" и поспешла прочь. Кажется, кто-то из стражей покрутил пальцем у виска.
* * *
Когда полиция везет тебя домой, сигналя "Очистить дорогу!", это удобно, хоть и немного неловко, причем неловко исключительно за кузена. Все-таки правый берег серьезно изменил Мэтти. Прежде он и во сне не осмелился бы нарушить инструкции, а теперь мчал на служебной карете, радостно пугая четверики благородных эрлов. Я почти сумела повеселеть.
Веселье исчезло, едва я вошла в холл родного дома.
Обе скамьи, сидя в ряд, занимало семейство Горшковиц. Ёршик вскочил, отдал сыча сестрам, подбежал ко мне и обнял. Следом торопливо подошел ванЛюп:
— С возвращением, барышня Авла! Как же я рад, что вы живы-здоровы! Насчет барышни Гортензии… предлагал ее родным ключ, да они сами не захотели…
— Нам уже сообщили. Мы ждали вас, — пробормотал Мило.
Я смотрела, как приближается мать Зи, и не знала, о чем говорить. Больше не было дешевой актрисы, живущей в собственном выдуманном мирке — только заплаканная немолодая женщина, потерявшая ребенка.
— Вы не могли бы… — робко начала она.
— Да-да, конечно! Все… или не сразу, как вам удобно…
Мне повезло. Привычка обдумывать слова и формулировать мысли как можно точнее спасла от грандиознейшего позора. Я была уверена: мать торопилась забрать деньги и вещи дочери. А она попросила:
— Вы не могли бы рассказать, что произошло там, на острове?..
* * *
Мы сидели в комнате Гортензии и ковырялись в тарелках. Практичная Мила оказалась единственной, кто даже в такой момент не забыл о приличиях и традициях: испекла поминальный пирог. Было совершенно очевидно, на чьи плечи теперь ляжет забота о безалаберных родственниках.
— А нам дом подарили, — нарушила тягостное молчание Лука. — Целых два этажа! Каждому — своя комната, представляете?
— Ага, — буркнула Мила. — Это ж сколько уйдет на отопление? Про уборку вообще молчу. Денег, конечно, дали, но они ж не резиновые…
— Каждому — своя комната, — мечтательно повторила Лука, демонстративно игнорируя Милу. — И никакой ворчливой сестры под боком.
— Замолчи! Одну уже потеряла, нет?! — жестко, с какими-то совершенно новыми, взрослыми интонациями оборвал сестру Ёршик. Еще более удивительно было то, что Лукреция не возразила ни слова. Девочка опустила голову, глядя на ложку.
— Заберу швейную машинку, ага? — кто-то должен был помнить, что жизнь продолжается. Хорошо, когда в семье есть своя разумная Мила. Плохо, если истинной хозяйке дома нет и двенадцати. Я кивнула и встала:
— Попрошу консьержа вызвать извозчика.
— Не волнуйтесь, мы справимся. Вы лучше отдыхайте с дороги.
Удивительно и странно было слышать мужские интонации в голосе мальчишки-подростка.
— Не забудь жестянку, — я указала в угол, где круглый вязаный коврик скрывал перекошенные половицы.
— Матери назначили хоро-о-ошую пенсию, — тихо, с горечью сообщил Ёршик. Вскинул голову, сконфуженно улыбнулся:
— Простите.
Я хотела обнять мальчика, но сдержалась и вместо этого положила руку на плечо — как взрослому. Фамилиар ответил суровым взглядом, но промолчал.
Нехитрые пожитки Зи покинули дом очень быстро. Прежде чем уйти, Мило строго посмотрел мне в глаза:
— Вы пока не ходите замуж, дождитесь меня! Будем жить все вместе, с шестью совами, десятью собаками и восемнадцатью жабами.
Мальчик полюбовался моим ошарашенным видом, а потом рассмеялся, на мгновение сделавшись прежним шкодливым Ёршиком:
— Пошутил!
Дверь закрылась. Я прислонилась к ней и медленно съехала на пол. Так и сидела на потрепанном коврике, пока не поняла, что стучу по двери затылком.
Вздрогнула от неожиданности, когда снаружи постучали в ответ.
— Человек не должен выть в одиночестве! — строго сказал мне ванЛюп.
— Я не вою.
— Но я-то слышу.
* * *
— Меня вот на отдых сослали… — тихо сказал ванЛюп, так и не притронувшись к чаю. — Совсем негодный стал, буду теперь доживать деньки в пансионе с прочими стариками…
— А я уезжаю из города — получила работу мечты на юге Ландрии.
— Все уезжают, — снова вздохнул старик. — Почтенная балерина, с которой вы были дружны, собралась в одночасье и отправилась путешествовать незнамо куда, вроде бы — вокруг света.
— Значит, — я ободряюще улыбнулась ванЛюпу, — однажды она завершит круг и вернется к нам. Думаю, мы все еще непременно увидимся.
— Вот что я в вас люблю, барышня Авла: умеете во всем отыскать хорошее.
