— Ерундой занят, — на ломаном, но вполне понятном языке сказал дед Шо — местный шаман, подозрительно напомнивший Роберту Старую Ма. Та же пугающая бодрость под маской дряхлости. Тот же язвительный нрав. Только вместо арбалета — клюка в перьях и пестрых нитях: то ли магически посох, то ли инструмент воспитания. Гостю повезло — его старик посохом не колотил. Зато стоял над душой, критикуя современную молодежь.
Молодежь в лице Роберта тем временем ковыряла породу, которая оказалась фантастически близко к поверхности. Старая Ма пожертвовала ковром напрасно: не было нужды гнуть спину, намывая чешуйки. К чертям песок и чешуйки, когда попадаются самородки — один лучше другого.
Он не жадничал: набрал полмешка — куда больше? Лошадь все равно не потянет. Она и не потянула — сбежала, он даже не успел подойти. Едва беглянка скрылась в зарослях, мир вокруг как с цепи сорвался. Горы пришли в движение, прикинулись титаническим зверем, который спал-спал и наконец задумал встряхнуться.
Обвалом долину отрезало от внешнего мира.
Роберт не был идиотом и мог сложить два и два. А вот дед Шо блестяще прикинулся старым дурнем: он не сказал ничего наверняка, только советовал бросить и забыть ненужное.
Скрипя зубами, Роберт вывалил честно добытое золото на берегу ручья. Добрался до нагромождения скал, которое скрыло тайный проход, постучал ногой по камню:
— Эй, там! Я все вернул. Открывайте!
Горы отмалчивались.
Разумеется, он пытался сбежать. Карабкался на скалы, срываясь там, где, вроде бы, просчитал абсолютно все. Пару раз чуть не погиб.
Визиты к месту обвала стали его личной традицией. Каждый день Роберт шел и напоминал горам, что возвратил их собственность.
Ругался, на чем свет стоит, но перестал, когда местые подростки попросили научить так же.
Пробовал растолковать камням ситуацию вежливо.
Ничего не менялось.
До этого самого дня.
* * *
Роберт уже приготовился к ежедневному визиту на место обвала, но уйти не получилось. Стайка ребятишек ворвалась в палатку, да так стремительно, что она едва не упала. Самый нетерпеливый схватил его за руку, потянул за собой:
— Идем, Бер, идем! Прилетел другой! На жуке!
— Что?.. Кто на ком прилетел?
Искореженный временем и троллей дикцией язык не всегда был понятен, иногда это порождало забавные казусы.
Дети вытащили Роберта наружу и перешли на самый простой и понятный язык: принялись рисовать. Портрет "палка-палка-огуречик" на утоптанной земле мог изображать кого угодно — до тех пор, пока юный художник не дополнил его двумя внушительными полукружьями.
— Здесь, — малыш постучал себя по груди, — сильно ударился, наверное.
"Женщина?.. Человеческая женщина?!"
Роберт не успел спросить: картина завершилась кучей волнистых линий.
— Перья, как у тебя, — пояснил мальчик. — Но не такие. Белые, — он указал в небо, — как облака!
Роберт растерялся еще больше: седая женщина? Летающая седая женщина? Возможно — ведьма… Обычными летающими старушками удивить его было невозможно: в краю ураганов такие встречались регулярно. После отбоя тревоги кто-нибудь непременно бегал по округе, выясняя:
— Здесь хибара с бабулей не пролетала? Снова над вашим полем?.. Подумаешь — примяла колосья! Скажите спасибо, что не как в тот раз — кругами!
С ведьмой, разумеется, следовало быть осторожным и предельно уважительным, иначе оглянуться не успеешь, как смастерит твою куклу и начнет воспитывать.
В уголке сознания мелькнула гадкая инфантильная мыслишка: уж не Старая ли Ма явилась внуку на выручку? Роберт поежился: вот был бы позор! Он еще раз окинул взглядом портрет и покачал головой: Ма стриглась коротко. У летающей дамы, судя по картине, была настоящая грива.
— Показывайте! — велел он детям.
* * *
Тролльи женщины всех возрастов окружили кого-то, сидящего на земле, и болтали без умолку. Роберт хотел окликнуть их, но прикусил язык заметив, чем заняты мужчины. Вернее — кем: мерзкая тварь крупнее любого из них валялась без признаков жизни, но все равно выглядела устрашающе.
"Не дай Сущее нарваться на такую… букашку! Неужели кто-то использует это как транспорт?! Не очень-то верится…"
Он подошел к женщинам. Те расступились, пропуская его к светловолосой фигурке в мужском костюме, похожем на охотничий. Но мужской оказалась только одежда. Ее хозяйка была самой женственной, самой прелестной из девушек, когда-либо встречавшихся Роберту. И самой терпеливой, без сомнения: тролльи дамы тормошили ее, трогали белокурые волосы, расспрашивали крикливым хором, а незнакомка вежливо улыбалась, хотя давно следовало бы на них наорать.
"Она растеряна, без сомнения. Зато не ранена… кажется. Возможно, не понимает речь? Не удивительно. Проклятье! Я не почистил зубы, а рубашка — сплошные лохмотья!"
— О! — обрадовалась незнакомка, заметив Роберта. — Здравствуйте! Не объясните, куда я попала?
Ему понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить: девушка говорит на ландрийском. Он мысленно поблагодарил родителей за то, что заставили учить языки. Пока Роберт сочинял ответ, отчаянно стараясь не опозориться, явился дед Шо. Вот кому было плевать на чужое мнение. Старик окинул незнакомку строгим взглядом, явно не одобрил лохматую молодежь, и направился к жуку.
Роберт как раз собрал мысли в кучку и почти построил достойную фразу, но та вылетела из головы, когда незнакомка принзительно закричала. Она тоже увидела жука. Тролли замерли, кое-кто из детей заплакал. Даже старый шаман выглядел озадаченным.
— Убейте! Убейте эльфа! — кричала девушка. В ее глазах был неописуемый ужас.
* * *
Роберт одним прыжком очутился возле нее, подхватил на руки, прижал к себе:
— Все хорошо. Ты в безопасности. Эта тварь сдохла.
После этого наконец дошло: девушка его не понимает. Пришлось переводить, и все шло гладко, пока фраза не уперлась в эльфа.
— Эльф, да, — подтвердила напуганная незнакомка. — Трудно поверить, я знаю. Они начали новую войну, вы еще не слышали?
— Войну, — повторил Роберт, абсолютно уверенный, что это просто языковой казус, как в разговорах с троллями. Казусы его не очень беспокоили, гораздо важнее было то, что он все еще держал девушку в объятьях, и та не возражала.
"Черт! Зачем я об этом подумал?"
Девушка смутилась, поежилась, начала оглядываться. Роберт торопливо поставил ее на землю. Рядышком тут же обнаружился дед Шо. Шаман хмыкнул и ткнул Роберта клюкой в бок:
— Имя спроси.
Перевод не понадобился: девушка вежливо кивнула и улыбнулась старику:
— Здравствуйте. Меня зовут Гортензия.
Присутствующие явно не ожидали, что старик в ответ разразится сердитой речью, размахивая клюкой. Роберт встал между Гортензией и шаманом:
— Что не так?
— Хватит лгать. Обманула смерть, и довольно, — холодно констатировал дед. — Начинай жить своей жизнью, назови настоящее имя!
— Примула, — смущенно покраснела девушка, выслушав перевод. — Меня зовут Примула. Не надо мне руки целовать! — строго прикрикнула она на Роберта. — Я с войны их еще ни разу не мыла… О, боги! Авла! Она же осталась там!
* * *
Роберт и Примула сидели на ковре возде палатки и рассказывали друг другу сказки. По крайней мере, окажись поблизости случайный прохожий-человек, назвал бы эти истории именно так.
Роберт очень старался быть деликатным, но его новая знакомая все равно расплакалась, узнав, куда ее занесло, что до ближайшего города — много дней пути, а местные попугаи — не голосовая почта, а сущее наказание.
Примула же неоднократно пронаблюдала, как ее собеседник разинул рот от удивления. Шутка ли: легендарные эльфы оказались чудовищами! В Старых Землях началась военная кампания! Лемурийская Империя прислала мифическое оружие! Самым выдающимся событием в родном городе Роберта была ежегодная ярмарка, а самым трагичным — салунная поножовщина, и то — раз в несколько месяцев.
