Нам отвели пещеру рядом с главным залом. Диану уложили на продолговатом каменном возвышении, устлав его кусками хорошо выделанной кожи. Для меня устроили ложе в углу. Сказали, где можно вымыться, где взять еду и питьевую воду. Помещение, служившее саху кухней, было неподалёку – сперва прямо по коридору, потом направо. А если свернуть налево, начинались ступеньки, ведущие вниз, в пещеры для омовения и всего прочего, что делают в уединении, как деликатно пояснили мне здешние обитатели.
Шиннау уговорил меня что-то съесть. Я даже не чувствовала вкуса этой пищи. Не помню, сколько я сидела, глядя на Диану. Мне казалось, я не видела её целую вечность. Если ей вообще не суждено проснуться, я готова умереть, сидя рядом с ней и глядя на неё. Больше нас никто не разлучит. Никто и ничто. Наверное, многие скажут: «Это малодушие, ты молода, здорова, и перед тобой целый мир…» Но что поделаешь, если сейчас весь мой мир уместился в этой пещере, где среди загадочно мерцающих камней спит золотоволосая принцесса. Она и есть мой мир.
Пришёл Саннид, ещё раз попробовал мысленно связаться с ней. Потом задремал у входа в пещеру. Меня тоже клонило в сон, но я боялась уснуть. Боялась, что, стоит мне закрыть глаза, как она исчезнет. Я и раньше этого боялась. А потом потеряла её.
Чтобы чем-то себя занять, я осторожно вытащила меч из висящих у неё на поясе ножен. Прекрасный лёгкий клинок из серебристого металла. Я видела такие у альдов на Пандионе. Меч из тонгинита – металла, который обретает особую силу только в руках альти-лурду. На лезвии были выгравированы три знака. Я поняла, что это её имя – Дия.
«Зря ты борешься со сном, – сказал Саннид. – Тебе надо отдохнуть…»
Его шерсть сияла в свете мерцающих камней всё сильней и сильней. Вот она уже стала ярче золота, вокруг посветлело, а сам лев рос, превращаясь в гиганта с гривой, подобной солнечным лучам. Стены пещеры раздвинулись, а потом и вовсе исчезли. Я оказалась посреди пустыни, а огромный лев возвышался надо мной, постепенно растворяясь в золотом сиянии. Вскоре остался лишь его лик, окружённый лучами яркого света, – не звериный и не человеческий. Лик божества, дающего нам ласковое тепло, но в гневе способного спалить всё живое.
– Ты нашла её, дочь Сехмет[20]! – сказал непонятно откуда взявшийся Аменемхет. – Я знал это.
– Нашла, но не спасла. Бессмертный укрепил её тонкие тела, но эту оболочку не вернуть. Она сгорела! Я не знаю, что делать. Голова уже распухла от всяких дурацких легенд и пророчеств. Последнее из них гласит, что её должен спасти божественный лев. Её лурд, который уже однажды спустился с небес и спас её, а заодно весь её народ – альти-лурду. Я нашла этого льва… Вернее, не льва, но… Он и есть тот лурд, о котором рассказывает легенда Хангар-Тану. Он не помог. Никакой божественный лев не спасёт её!
– Спасёт! Легенды становятся былью, если в них верят. Ты спасёшь её, Теодора, – голос Аменемхета изменился, и сам он изменился, превратившись в Гедеона Фалкао. – Ты спасёшь её, Теодора Лайен.
Он повторил моё имя с нажимом и исчез, растворившись в солнечном мареве, а вместо него появился лев – огромный, с пламенеющей гривой. Прекрасный и страшный одновременно. В какой-то момент мне показалось, что он хочет на меня наброситься, но он лишь окинул меня презрительным взглядом и пошёл прочь.
– Постой! – я кинулась за ним следом. – Спаси её! Если хочешь – убей меня, но только помоги ей!
Я бежала за ним, падая и задыхаясь от горячего песка, который пустынный ветер швырял мне в лицо. Лев наконец смилостивился и остановился. И лёг, словно дожидаясь, когда я к нему подойду. А когда я подошла, передо мной был каменный сфинкс. Между его огромными лапами зиял вход в погребальное святилище. Я подняла голову и как будто встретилась взглядом с самой собой. Каменный сфинкс смотрел на меня. Сфинкс с моим лицом.
– Ты спасёшь её, Теодора Лайен!
Мне казалось, что я проснулась от этого голоса, но на самом деле вокруг царила тишина. В пещере стало темней, потому что эльхангоновые кристаллы светились совсем слабо. Саннид по-прежнему дремал у входа, а прислонившись к нему, спала Ламия – лохматая, в окровавленной одежде. Опьяневшая от недавнего боя и выпитой крови. Ладно хоть умылась.
Стоило мне пошевелиться, как она открыла свои тёмные глаза, в которых мерцали красные огоньки, и широко зевнула, обнажив маленькие острые клыки.
– Я пыталась проникнуть в её сны, но не смогла, – сказала она. – Не хочу тебя огорчать, но боюсь, что она там, где царство сна вплотную подходит к царству смерти. Это не значит, что она вот-вот совершит туда переход, но я не могу вызвать её из той глубины, куда она сама посмела нырнуть. Она взяла на себя больше, чем положено смертному. Может, боги потому и не отпускают её, размышляя, стоит ли ей возвращаться в мир людей. Сегодня я узнала, что одни жители Хангар-Тану мечтают о пробуждении Спящей Девы, а другие боятся этого, ибо мир изменится. С её пробуждением он непременно изменится, а люди там так всего натерпелись, что вообще боятся перемен. Ты не представляешь, что там творилось, в Сан-Виргине… Центр города разрушен почти полностью. И элитные кварталы. Бедные кварталы уцелели, и многие узрели в этом божественную справедливость. Твои друзья до сих пор переправляют людей на Пандиону. Теми, старыми, вратами. Это медленно, но теперь спешить особенно некуда. Уцелевшие урмиане смылись. Неизвестно, правда, навсегда ли… Подруга королевы в ярости, что упустила эту… Самую главную из этих виргиан.
– Магистру?
– Ну да… Что ты собираешься делать? – спросила она, видя, как я осторожно беру Дию на руки.
– Нам надо в святилище. Там статуя Дианы. Она хранит часть какого-то из её тонких тел. Аменемхет говорил, что Ка… Я не особенно в этом разбираюсь. Не знаю, насколько это поможет, но надо вернуть ей хотя бы это. В настоящее время статуи там нет, но это святилище – единственное место, где я могу бывать не только в настоящем. Эой Аменемхет сделал этот храм неуязвимым в одной из пространственно-временных точек прошлого. Я сейчас не могу перемещаться во времени, даже оттуда, ты сама знаешь, но Аменемхет говорил, что это место особое. Этот храм связывает мир живых и мир мёртвых, бытие и небытие, а также иное бытие, которое не жизнь, но ещё не смерть. Я ещё точно не знаю, что я должна сделать, но чувствую – мы обе сейчас должны быть там.
– Я с тобой.
«И я… – это произнёс Саннид. Мы не знали, когда он проснулся. – Если ты не возражаешь».
Здесь недавно рассвело, и солнечные лучи скользили по лику статуи, делая его настолько живым, что становилось страшно.
«Сфинкс с твоим лицом охраняет её в этом царстве безвременья, – задумчиво сказал Саннид, обойдя храм. – У меня такое чувство, что скоро всё сдвинется с мёртвой точки. Я вижу то, что в моём мире называли нао… Нет, суннао, неполное нао. Часть тонкого тела принцессы, которое сохранилось здесь благодаря этому изваянию, сделанному явно очень одарённым мастером. В том своём мире я был великим магом. И сейчас во мне отчасти пробудилось то, что я когда-то умел. Наверное, благодаря той материи, в которой я провёл столько лет. Кажется, я знаю, как вернуть Дии суннао…»
