— М-м-м-м…
— Воды?..
— В-воды… это «в-в-в-в-в»… — едва приоткрыв заплывший в щелочку глаз, прошевелил распухшими губами солдат. — А «м-м-м-м»… это М-м-м-макар…
— Дурак ты, Спирька! — нервно фыркнул канцлер, — и шутки у тебя дурацкие! Встать можешь?
— С-сейчас… п-проверим… П-подмогни…м-маленько…
Макар осторожно подхватил подмышки друга и нежно поставил его на ноги.
— Отпускаю?..
— М-м-м-м…
— М-м-м-макар?
— М-м-м-м-н-не надо…
— «Н-не надо» — это «н-н-н-н», — ворчливо передразнил его канцлер, и тут же получил в ответ рассеянное «сам дурак».
— Понятно, — покорно вздохнул он. — Тогда обхвати меня за шею — и двинули к Находке. Доковыляешь?
— П-по крайней мере… умру… п-при попытке… — усмехнулся разбитыми губами Спиридон. — Ну, п-поскакали…тыгыдыч-тыгыдыч…
Поверхностный осмотр у ученицы убыр показал, что длинный тулуп Спиридона из грубой дубленой овчины этого вечера не пережил. Но если бы не он, то этого вечера не пережил бы его владелец.
Дальнейшие исследования подтвердили, что шестерка злоумышленников махала ножами и кастетами рьяно, но малоэффективно, и объект их нападения отделался парой треснувших ребер, вывихнутой кистью левой руки, порезами — многочисленными, но неглубокими, а также подбитыми глазами, рассеченной губой, резаной раной на лбу и очередным сотрясением, полученным, скорее всего, при нестандартном спуске с лестницы.
— Ты приляг, полежи, Спиренька, тебе сейчас ходить нельзя, — Находка ласково заглянула в полусонные от снадобий и лечебной магии глаза гвардейца. — До утра полежишь — и всё пройдет.
— Не, мне некогда… мне идти надо… Чего я тут тебе мешать стану…
— Да не мешаешь ты мне, что ты такое придумал!
— И не уговаривай, солнышко… И спасибо тебе… Возни-то со мной… Вот оденусь сейчас — и пойду…
— И не думай!
— Нет, пойду…
— М-да-а-а, голубь… — покачал головой Макар, закончив обозревать отмытого, замотанного в чистые тряпицы и замазанного разноцветными мазями товарища. — Ты, прямо, не человек, а тесто Роршаха… Извини, конечно, но если бы я не подоспел, то уходили бы они тебя, как горки — Сивку…
— Мог бы и пораньше подойти… — буркнул Спиридон, кособоко сидя на кушетке и печально разглядывая снятую с него часом ранее почти по кускам рубаху — в состоянии немногим лучше тулупа, и тоже единственную.
— Так ведь когда позвали — тогда и подошел, — развел руками Макар.
— Кто позвал? — удивилась октябришна. — Неужто дед Голуб из-за своих свитков, наконец, выглянул?..
— Да нет, — покачал головой канцлер. — Мужик какой-то незнакомый заскочил, проорал, как ошпаренный, что Спирю внизу убивают, и сгинул.
— Проситель какой задержался, поди? — предположила Находка.
Макар пожал плечами.
— Не знаю. Я его днем не видел. Видел, так запомнил бы, наверное. Волосы у него длинные, распущенные, как у бабы… женщины. Местные так не носят.
— Волосы?.. — что-то звякнуло в гудящей и пульсирующей, словно звезда перед взрывом, голове Спиридона, но он был слишком слаб и одурманен анестезирующими наговорами Находки, чтобы придать этому значение. — Да хоть лысый…
— А за что это они тебя так, Спиренька? — стиснула руки и с состраданием поморщилась октябришна, наблюдая за безуспешной пока попыткой пациента потрогать шишку на затылке.
Глядя на лицо гвардейца, можно было подумать, что он разрезает самого себя на кусочки.
Тупым ножом.
— Не знаю… Послал я их… домой… не слишком любезно…Вот, поди, и окрысились… Но, понимаю, в ухо бы дали, если уж такие обидчивые попались… А имущество-то зачем портить? — оставив в покое затылок, Спиридон вернулся к мрачному рассмотрению бренных останков рубашки.
— Да найдем мы тебе другую одежку, дурень! — сердито выдернул у него из рук рубаху, дорвав в процессе, Макар. — А вот шкуру другую не купишь. Ты их точно нигде раньше не встречал?
— Не встречал… — поёжился от холода, закрыл глаза и невнятно промычал Спиридон. — Но еще встречу…
И повалился головой на коричневую меховую подушку, которая при ближайшем рассмотрении оказалась свернувшимся на кушетке калачиком, чтоб не путаться под ногами, Малахаем.
Но для измученного солдата это уже не имело никакого значения.
Спать…
* * *
— …И он точно не знает, кто это был?
Макар покачал головой.
За спиной царевны приоткрылась дверь кабинета Макара, а в образовавшуюся щель попыталась просунуться чья-то голова.
— Можно?..
— Технический перерыв! — сердито рявкнула Сенька, и голова испуганно втянулась в коридор, чтобы не получить дверью по лбу.
— Сеня, как тебе не совестно, простого человека так обижать! — с укоризной посмотрел Иван на супругу.
— Простого — совестно. Но он-то ведь не простой! — округлила честные очи Серафима. — Это доверенное лицо графа Бренделя с жалобой на воров, похитивших в ночь третьего состязания его водку, и требованием немедленной компенсации наличными из городской казны. Причем количество пропавшего каким-то загадочным образом удваивается с каждым его приходом.
Иван снова нахмурился, но в этот раз лишь потому, что устыдился своих мыслей[159].
Серафима отмахнулась от винно-водочных забот, перевела хмурый взгляд с Ивана на канцлера Макара, мрачно поджала губы и развела руками.
— И, кстати, о Спире говоря. Я предлагаю до выяснения обстоятельств прикрепить к нему охранника. А лучше несколько. Начнем с Кондрата?
— Ушел за своим кабаном на следующее утро после пьянки Бренделя.
— Назар?
— Тоже.
— Панкрат?
— Там же.
— Хорошо, поступим проще. Кто из наших свободен?
— Я, — с проблеском надежды на побег из бюрократического плена управы поднял руку Макар.
— Еще кто?
— Можно?.. — та же голова боязливо приоткрыла створку двери и вопросительно взглянула на первого попавшегося.
Первым попавшимся на его голову оказалась первая попавшаяся.
— Перерыв!!!
Дверь быстро захлопнулась.
— Так кто еще, говоришь? — вспомнила предмет разговора Сенька.
— Фома… с ними. Лука… с ними. Никанор… с Сойканом.
— Медведя ищут?.. — вопросительно взглянул на него Иванушка.
— Ищут. Пока не нашли. И, кстати, чтобы долго не перечислять, кто где, все, кто не с Бурандуком, ушли с Сойканом за медведем или с Лайчуком за дичью к коронации. Остался, как всегда, я, — Макар сделал паузу, чтобы наделить с лихвой оскорбленным взглядом обоих лукоморцев, — ну, и наш больной.
— Значит, начнешь охранять его ты, — вздохнул Иванушка.
Макар просиял, отшвырнул перо и вскочил на ноги, едва не перевернув стул.
— Ты куда?!
— Спирю охранять!
— А посетители?
— Подождут! Спиря важнее, чем какой-то там графский крючкотвор!
— Э, нет, — покачала головой царевна. — Пусть он с тобой тут сидит в приемные часы.
— Так он же своей жуткой рожей всех жалобщиков распуга… — удивленно вскинул брови Макар, но тут до него дошло, что же он такое сказал, и лучезарная улыбка озарила его измученное делопроизводством лицо. — Замечательная идея, Серафима! Гениальная! Сейчас бегу за ним, и если проснулся — тащу сюда!
— После обеда его буду караулить я, — продолжила планирование Сенька, — а вечером тебе придется с ним в одной комнате спать…
— Так он же храпит, как лошадь!..
— …А утром за него возьмет ответственность Иван. Потом ребята вернутся — перехватятся.
— Но не можем же мы его охранять всю жизнь, — встревожено прошелся по кабинету, заложив руки за спину, царевич.
— А не надо всю жизнь, — усмехнулась Серафима и, походя, с силой прикрыла робко начавшую было приоткрываться дверь. — Перерыв, сказано же!!!
И — потише:
— До коронации покараулим — и всё в порядке будет.
— Ты тоже думаешь, что тот, кто сядет на трон, угомонится и оставит вероятного наследника Нафтанаила в покое? — с облегчением взглянул на нее Иванушка.
Супруга одарила его странным взглядом, но вслух произнесла другое.
— Нет, я так не думаю. А думаю я, что когда мы поедем домой, то заберем Спирю с собой. И наша задача сейчас — чтобы он до этого момента дожил.
Дверь снова дрогнула.
— Ваши высо…
Сенька, бормоча нечто непечатное, занесла ногу для пинка, и остановилась.
В образовавшуюся щель нерешительно просунулось незнакомое, но очень испуганное лицо.
Лицо человека в ливрее Карбуранов.
— Что случилось? — проговорили в один голос Иван, Макар и царевна.
— Ее превосходительство баронесса Бизония Карбуран… просила вас посетить ее в городском доме рода Карбуранов… как можно скорее… по делу государственной важности… — несчастным голосом сообщил слуга и, подумав, что даже это может не заставить лукоморских отпрысков царской крови сдвинуться с места, добавил от себя: — Пожалуйста…
