За огромным, как осадная машина, письменным столом под портретом основателя рода, если верить ленточке, вьющейся над головой свирепого коротышки в вороненых доспехах, сидела знакомая им по третьему состязанию дама, несостоявшаяся королева любви и красоты Бизония Карбуран.
Состоявшаяся королева всего вышеперечисленного стояла рядом с ней и, приобняв одной рукой за затянутый ажурной серой шалью плечи, другой гладила ее по голове.
У правого фланга стола, приобняв за плечи себя, в гордом одиночестве стоял граф Брендель.
У левого фланга, не менее гордый и одинокий, патрулировал пылающее жерло камина барон Дрягва.
На обтянутой зеленым сукном столешнице лежал один-единственный предмет — свиток со сломанной красной сургучной печатью.
— Доброго утра, — осторожно пожелал всем Иванушка, не уверенный в цели их визита, и обвел еще раз, более внимательным взглядом, всех присутствующих.
Так и есть. Первое впечатление оказалось обманчивым.
В сборе были почти все претенденты на костейский престол.
— А его превосходительство барон Кабанан… задерживается? — уточнил он, хоть и предчувствие энергично стало делать ему совсем иные намеки.
— Доброе утро, ваши высочества, — прокатился по комнате неровный и быстро смолкший шепоток.
— Ну же, деточка, рассказывай, — пробасила шепотом на ушко вздрогнувшей баронессе Карбуран бабушка Удава.
— Вчера вечером, — послушно начала дрожащим голоском женщина, — часу в десятом, в ворота дома постучали. Лакей сказал, что прискакал какой-то посыльный, спрашивает Кабанана… барона Кабанана…Супруг отправил меня спать, сказал, что всё расскажет завтра… И больше я его не видела…
— Что?!.. — вытаращили глаза лукоморцы.
— Он пропал… уехал… внезапно… с этим посыльным… но через час, по словам привратника, прибежал какой-то человек и оставил для меня письмо… сказал, что от него… Вот это… — баронесса кивнула на желтоватый свиток перед собой.
— Печать его? — цепко прищурилась Сенька.
— Его печатка…и почерк его…
Баронесса растерянно замолчала.
Пока царевна раздумывала, прилично и тактично ли будет спросить, что же в письме, и зачем их позвали, если то, что в письме, не ихнего ума дело, молчание нарушила Удавия Жермон.
— Зачтите послание супруга гостям, ваше превосходительство, — гулким эхом прокатился по углам кабинета ее сочувственный шепоток.
— Да, конечно, конечно, — очнулась от ступора баронесса Карбуран, развернула пергамент и срывающимся голосом прочла:
— Дорогая Бизония. Только что я получил известие о том, что шестиюродная бабушка по матери моего двоюродного брата, герцогиня Алиса Банион, скончалась в возрасте ста трех лет, не имея прямых наследников, и оставила мне преуспевающее герцогство на берегу Эгегейского моря (главный город — мегаполис на семьдесят тысяч жителей, два больших порта, сто миллионов золотом ежегодного дохода, среднегодовая температура плюс двадцать пять по Ремуару, до ближайшей столицы Забугорья — пять дней езды). Но некие дальние родственники по линии ее сводной троюродной тетки претендуют на то, что по праву принадлежит мне. Поэтому вступить в права наследования нужно немедленно, дорога каждая секунда. К сожалению, курьер с депешей добирался слишком долго, поэтому времени терять не могу ни минуты, уезжаю немедленно, пишу это письмо, сидя в седле. Отказываюсь от участия в состязаниях, удачи всем, прибуду на место — напишу сразу же.
Твой Кабанан.
И баронесса, не в силах больше сдерживаться, разрыдалась.
— Ну же, милочка, ну же, возьми себя в руки, не бойся, не мучай себя, всё непременно будет хорошо, — успокаивающе заворковала бархатным контральто над заливающейся слезами дамой матриарх семьи Жермонов.
— Я… не боюсь… — сквозь слезы и кружевной платок всхлипнула баронесса Бизония. — Это я… от гордости… Мы прожили вместе… почти двадцать лет… а я и не предполагала… не предполагала… что Кабанан… знает такие слова, как «мегаполис»… и «среднегодовая температура»… и кто такой… Ремуар…
— Ну, что ж… — ломким от плохо скрываемой радости голосом проговорил барон Дрягва, оперся на край стола и возбужденно затарабанил тонкими пальцами по столешнице, выбивая из зеленого сукна маленькие клубочки пыли. — Я полагаю, наш дорогой Кабанан поступил мудро. Лучше герцогство в руках, чем царство… э-э-э… чем царство.
«Уведенное из-под носа», — хотел продолжить он, но решил в честь такого замечательного дня быть великодушным к выбывшему, хоть и отсутствующему, сопернику.
— Мои поздравления, герцогиня, — с непроницаемым лицом склонился граф перед погруженной по самые брови в огромный носовой платок баронессой Бизонией.
Бросил ее супруг соревнования или нет, он всё так же оставался на последнем месте, и даже полная и безоговорочная победа в последнем конкурсе не давала ему ни малейшего шанса на вожделенную стальную корону.
— Б-благодарю премного… — выглянула из-за кружевного барьера свежеиспеченная герцогиня.
— Дороги сейчас не слишком безопасны, ваше сиятельство, — сделала шаг вперед Серафима. — Взял ли ваш супруг с собой достаточно охраны?
Баронесса Карбуран вздрогнула и забыла плакать.
Вместо этого она нахмурилась, сложила губки дудочкой, словно принялась что-то срочно про себя считать и подсчитывать.
Счет закончился быстро и, похоже, не в ее пользу.
— Он уехал в компании посыльного душеприказчика герцогини Банион. Остальные слуги и охрана на месте…
— А когда его превосходительство собирал в дорогу вещи, разве не мог он лично сообщить вам такие приятные известия? — продвинулась еще на шаг царевна.
— Ве…щи?.. — побелевшими губами прошептала Бизония. — Он… не собирал… никаких вещей…
— Откуда ты знаешь, деточка? — нахмурилась бабушка Удава.
— Наши комнаты расположены рядом…а Кабанан… он такой неуклюжий… он даже ящик комода не может выдвинуть, не уронив… — голос баронессы сошел на нет.
— Он взял на дорогу денег? — уперлась в стол и уставилась тревожным взглядом в лицо хозяйке дома Сенька.
— А этого я… не знаю… — жалобно захлопала испуганными глазками баронесса. Карбуран. — Деньгами… в нашей семье… распоряжается… супруг…
— Разрешите вашему покорному слуге полюбопытствовать, к чему это ваше высочество клонит? — оперся на стол и враждебно уставился на Серафиму Брендель. — Не иначе, как вы… нафантазировали себе… что барон Кабанан был… похищен?
— Похищен?!.. — тоненько пискнула баронесса Карбуран.
— Не я это первая сказала, — холодно пожала плечами царевна.
— Ну, это уж полная чушь, ваша светлость, — снисходительно хмыкнул Дрягва, усердно поправляя манжеты, и старательно не глядя ни на графа, ни на Сеньку. — Как вы представляете себе похищение взрослого дворянина из собственного дома, где по одному его знаку готовы сбежаться десятки солдат и слуг, да еще так, чтобы этого никто не заметил? И, к тому же, письмо-то ведь настоящее! Баронесса?..
— Д-да… — почти беззвучно кивнула Бизония, сосредоточенно тиская в бледных пальцах ни в чем не повинный платочек. — Его почерк… его печатка…
— Ну, вот видите! — торжествующе возгласил Дрягва.
— …И если Кабанан действительно считал, что надо торопиться… он мог сорваться с места в ночь даже без сменных сорочек… Он всегда был такой… порывистый… независимый… волевой…
— Это точно, — кисло подтвердил граф.
— …И он может постоять за себя не хуже всякого солдата! — уже на более оптимистичной ноте завершила баронесса Карбуран.
— Ну, что ж, — примирительно пожала плечами и улыбнулась кандидатке в герцогини Серафима. — Я за него рада. И за вас. Примите наши поздравления, и не смеем вас больше задерживать.
* * *
Утро последнего — четвертого — состязания выдалось на удивление солнечным.
Небесное светило, словно перепутав времена года, или возжелав на прощание перед зимними метелями да буранами взглянуть на покидаемую до весны землю, расчистило небо от туч, разметало облачка в клочки, и теперь взирало на мокрый, замерзший город и его обитателей с не меньшим восторгом и удивлением, нежели они на него.
Люди, собравшиеся на площади проводить двух оставшихся конкурсантов на охоту, казалось, позабыли о цели своего прихода. Они, бездумно и блаженно закрыв глаза, подставляли бледные лица едва ощутимым, почти нереальным лучам осеннего солнышка, улыбались ни о чем, а если и переговаривались — то шепотом, как в храме, или в лесу, чтобы не нарушить, не сломать этот хрупкий, волшебный миг, именуемый солнечным ноябрьским утром.
К десяти часам, как и было условлено, на Дворцовую площадь по коридорам из предприимчиво расставленного оцепления, естественно, с разных концов — хоть и жили на одной улице — прибыли барон Дрягва и граф Брендель.
