— Далай Лама? — услужливо подсказал Макар.
— Феникс, — ухмыльнулась царевна.
— Ах, с кабаном!.. — расплылся Мечеслав в непроизвольной улыбке. — Так этот весь цирк, ваше царственное высочество, твоя вина!
— Моя?!.. — изумленно открыла рот Сенька.
— Ну, а чья же еще! Кто мне в тот вечер в переулке сказал, что алкоголь — это яд?.. Вот мы и не стали выливать водку из тех бочек, а вместо этого…
— Что?.. — вытаращили глаза лукоморцы, переглянулись, и схватились за бока.
Пятиметровый кабан с похмелья — страшная сила…
Слегка подпалив от полноты чувств и без того не новый тулупчик колдуньи.
Блестящим и ухоженным, как меч или топор палача.
Не пойман — не вор.
На то, что это были ангелы, отвечающие именно за возмездие, а не за что-либо еще, указывали громы, стиснутые в кулаках, горящие очи, мечущие молнии, буря на челе и общая ужасность их ликов.
Долго там просто не на что было смотреть.
Скорее даже, «Капитального или временного». Как получится.
Если быть точным, то прозвучало эти примерно так: «Кхм… Извините, не помешал? Господин Вранеж, погода сегодня хорошая… А известно ли вам, что толщина шкуры бегемота может достигать пяти сантиметров? А что если к желтой краске добавить синюю, то получится зеленая? Нет? Но тогда вы просто обязаны знать, что случилось с городской казной!»
Настолько неприятного, что приходила в голову мысль, что дело тут не в гастрономических пристрастиях волков, а исключительно в личной неприязни.
Откровенно говоря, не то, чтобы хотела. Чтобы не сказать, что не хотела вовсе, и еще готова была приплатить тому, кто освободил бы ее от обязанности заниматься кропотливым и скучным делом приведения городской экономики в рабочее состояние, а на очереди была вся страна, но кто ее спрашивал… Как метко заметил однажды покойный ныне царь Костей Бессмертный, «Ой, ноблесс, ноблесс — не оближь меня…».
Не то, чтобы она этим когда-нибудь занималась.
Правда, не факт, что он мог и собирался это сделать.
Или, может быть, пошел писать заявление по собственному желанию.
Через неделю.
То есть по двести граммов мяса и костей на каждую семью гильдии.
Половина из лоскутов которого были не частью дизайна, а заплатками. Иногда на предыдущих заплатках.
То есть, приблизительно каждые три шага.
Вернее, бросился только Сойкан, а остальные потащились черепашьим шагом, то спотыкаясь о неожиданные коряги и колдобины, то натыкаясь и наступая на пятки друг другу.
Конечно, по этой причине должны были просыпаться как минимум процентов восемьдесят, но песочные часы-будильник — устройство, в котором сразу, как только заполнится нижняя колба, отваливалось дно, песок по желобу высыпался на лопаточки платинового колеса, которое приводило в движение сложный циркониевый механизм раскачивания золотых колокольчиков, вращения запаянного серебряного стакана с шариками, раздувания мехов свистка из слоновой кости — было таким дорогим, что позволить его могли только люди, которые обычно в своей жизни никогда не испытывали необходимости вставать по сигналу будильника.
В первую очередь самых пыльных, куда он не заглядывал со школьной скамьи.
Кривоногом в ее понимании. Люди, более сведущие в стульях и в дворцах, отданных когда-то давно под городскую управу, при виде его пришли бы в экстаз и благоговейно определили бы этот стиль как «запоздавший вампир».
А, вернее, о том, где хотя бы сотую часть известного науке гастрономии ассортимента достать.
Была бы третья — взялся бы за сердце, но рук было только две, и пришлось выбирать самое необходимое.
Не только в переносном, но и в прямом смысле: откинув половник, девчонка наложила руки на котел и выплеснула на агрессоров воду, приготовленную для вечерней похлебки.
Хотя непосвященному они могли показаться всего лишь мастерами обществ кузнецов и литейщиков, купцов и рудокопов.
Потому что коммерческой назвать ее язык не поворачивался даже у него.
Два уныло плетущиеся обоза, которые им все-таки удалось остановить, оказались гружеными под завязку странным и загадочным южным плодом хурмой, который по какому-то необъяснимому капризу матушки-природы не вызревал до полной сладости у себя на знойной родине. И каждый раз новый урожай купцам приходилось сначала везти на север, чтобы потом, проморозив его до основания, вернуть на родину и продать в десять раз дороже, чем безвкусный немороженый.
Сразу видно — охрана.
Если быть точным, перевес был тридцать восемь к одному. Одно-единственное, очень короткое предложение было накарябано в самом конце последнего дня приема населения, заключалось в изобретательной переадресации всех жалобщиков страны и было яростно, с брызгами чернил и кусочками раздавленного пера, подписано самим Макаром.
Ириски.
Кривая сабля, лук в позолоченном колчане со стрелами и заляпанная селедкой депеша повышенной секретности прилагались.
В ноябре, в шестом часу, все фигуры темные и кажутся зловещими по определению.
Люди в таких случая оставляют после себя сообщения типа «Вася здесь был, мед-пиво пил».
Хотя некоторые, особо упертые или близорукие пострадавшие упорствовали в утверждении, что это никакой не кабан, а самый натуральный медведь, поскольку кабанов такого размера не бывает.
Семнадцать лет царского воспитания взяли верх даже сейчас.
Если бы трубочисты использовали в своих работах такое количество остро отточенного железа.
Там, где треснули.
Не взлетел. Наверное, перья отсырели.
Наличие отсутствия четвертого хранителя чужого имущества всем разбойничьим обществом показательно игнорировалось.
Если бы это было в стране Октября, то к весне она бы наверняка проросла вместе с остальными озимыми.
Особенно если его там нет.
То есть, размазал по нему равномерным слоем всю грязь, которая до того базировалась только в тылу.
До Страшного Суда.
Хотя «плюхнул ее в лужу» более точно отражало бы данную ситуацию.
«Ну, ей же ей, не продам я больше и за год, так чего мне головы вам дурить! Говорил же я сразу, что мячи бы лучше пошли!..»
Отрубями.
Прощаться перед вылазкой — плохая примета, сказал однажды королевич Елисей, и это было принято дружиной другого королевича как закон.
Или даже, скорее, для уверенности и тепла.
«Про приключения и путешествия нет», — разочаровано успели отметить разведчики.
И не без основания. Как раз накануне он отыскал в открытой теперь для подопечных деда Голуба потайной библиотеке и самостоятельно прочел первые три с половиной страницы трактата И. Купалы «Расширенный курс кладологии, кладографии и кладоделения».
Пока ребята до нее не добрались.
На жалобу конюха — хозяина этих апартаментов, что места слишком мало, и некуда поставить ни стул, ни шкаф, Вранеж с любезной улыбкой ответил, что стул можно поставить на стол, а шкаф — на кровать.
