— Не всегда сын похож на отца, — пробормотал Ярви.
— Я, вопреки здравым размышлениям, согласился быть его кормчим. Меньше недели спустя после выхода из порта, он проигнорировал мой совет и попытался захватить слишком хорошо охраняемый торговый корабль. В тот день Хопки, Дженнер и большинство остальных прошли через Последнюю Дверь. Я был в горстке тех, кого взяли в плен и продали. Это было два лета назад, и с тех пор я тяну весло для Тригга.
— Горький финал, — сказал Ярви.
— Как у многих сладких историй, — сказал Джод.
Ральф пожал плечами.
— Не поспоришь. За все мои плавания мы похитили, наверное, пару сотен инглингов, продали их в рабство и радовались добыче. — Старый налетчик потер грубой ладонью поверхность весла. — Говорят, что посеешь, то и пожнешь, и, похоже, так оно и есть на самом деле.
— Разве ты не сбежал бы, если б мог? — пробормотал Ярви, глянув в сторону Тригга, чтобы убедиться, что тот не слышит.
Джод фыркнул.
— В деревне, где я жил, есть колодец. В нем самая вкусная вода в мире. — Он прикрыл глаза и облизал губы, словно мог ощутить ту воду на вкус. — Я бы все отдал, чтобы снова попить из того колодца. — Он развел руки. — Но мне нечего отдать. И взгляни на последнего, кто пытался сбежать. — Он кивнул в сторону драильщика. Его плашка скоблила, бесконечно скоблила палубу, его тяжелая цепь стучала, когда он медленно полз на покрытых струпьями коленях в никуда.
— А у него что за история? — спросил Ярви.
— Не знаю его имя. Мы зовем его Ничто. Когда я попал на «Южный Ветер», он тянул весло. Одной ночью у побережья Гетланда он попытался сбежать. Каким-то образом избавился от цепи и украл нож. Убил троих охранников, одному порезал колено, так что тот больше не может ходить, и оставил капитану тот шрам, прежде чем она и Тригг его остановили.
Ярви прищурился, глядя на шаркающего драильщика.
— И все это с одним ножом?
— Причем, с небольшим. Тригг хотел вздернуть его на мачте, но Шадикширрам предпочла оставить его в живых в назидание остальным.
— Милосердие всегда было ее слабостью, — сказал Ральф и безрадостно рассмеялся.
— Она зашила шрам, — сказал Джод, — повесила на него ту огромную цепь, наняла еще охранников и приказала им никогда не давать ему в руки клинок. С тех пор он драит палубу, и с тех пор я от него не слышал ни слова.
— А что насчет тебя? — спросил Ярви.
Джод ухмыльнулся, искоса глядя на него.
— Я говорю, когда есть что сказать.
— Нет. Я имел в виду твою историю.
— Я был пекарем. — Зашипела веревка, вытащили якорь. Джод вздохнул и сжал ручки, которые были отполированы до блеска его ладонями. — А теперь моя история в том, что я тяну весло.
Джод потянул весло, и Ярви тоже. Мозоли равномерно покрывали его увечную руку, его лицо обветрилось от непогоды, а тело исхудало и окрепло от кнута Тригга. Под пронизывающим шквалистым ветром они обогнули мыс Байла — из-за дождя крепость, стоявшую на нем, было почти не видно — и повернули на восток, в более теплые воды, в которых было полно кораблей всех форм из разных стран. Ярви в нетерпении ерзал у весла, желая увидеть Скекенхаус.
Сначала, конечно, он увидел эльфийские руины. Гигантские стены, отвесные и совершенно гладкие у основания, нетронутые яростью Матери Моря, но неровно изломанные кверху. В трещинах виднелся искореженный металл, будто сломанные кости в ране. Наверху торчали зубцы новой кладки, и гордо реял флаг Верховного Короля.
Поверх всего виднелась Башня Министерства. Выше любого здания вокруг Расшатанного моря, если не считать руин Строкома или Ланангада, куда людям ходу не было. Три четверти ее ошеломляющей высоты были построены эльфами: каменные колонны без швов, идеально квадратные, идеально ровные, с огромными окнами, в которых местами еще мерцало черное эльфийское стекло.
На высоте примерно в пять раз выше самой высокой башни цитадели Торлби эльфийского камня не было, Разбиение Бога расплавило его, и он застыл гигантскими слезами. Выше за множество поколений министры надстроили буйную корону из досок и черепицы — башенки, площадки, крутые крыши, балконы, дымовые трубы — украшенную гирляндами из свисающих веревок и цепей. Вся она была исчерчена веками и пометом. Гниющая людская поделка, по сравнению с идеальным совершенством под ней.
Над самым высоким куполом кружили серые точки. Скорее всего, голуби, такие же, как те, о которых когда-то заботился Ярви. Такие же, как тот, что завлек отца Ярви на смерть. Выкрикивающие сообщения от множества министров со всего Расшатанного моря. Может, он видел и странного орла с бронзовыми перьями, возвращающегося с пожеланиями Верховного Короля?
В этой древней башне Ярви прошел бы испытание. Там он поцеловал бы щеку Праматери Вексен. Там закончилась бы его жизнь принца и началась бы жизнь министра, а жизнь жалкого раба никогда бы не настала.
— Сушите весла! — крикнула Сумаэль.
— Суши весла! — проревел Тригг, чтобы все видели, что он отдает приказы.
— Весла вверх, весла вниз, — проворчал Ральф, — они бы уж определились.
— Скекенхаус. — Ярви тер красные следы на запястье, «Южный Ветер» заходил на свое место у причала, а Сумаэль усаживалась на юте и кричала на докеров, чтоб пошевелились. — Центр мира.
Джод фыркнул.
— В сравнении с величайшими городами Каталии, это конюшня.
— Мы не в Каталии.
— Нет. — Здоровяк тяжело вздохнул. — К сожалению.
Доки так сильно воняли старой гнилью и морской солью, что это впечатляло, даже в сравнении с вонью Ярви и его напарников. Многие причалы пустовали. Окна гнилых зданий впереди зияли темнотой и пустотой. Огромная куча гнилого зерна поросла всходами. Гвардейцы в заплатанных ливреях Верховного Короля бездельничали и играли в кости. В тенях сутулились попрошайки. Возможно, этот город был больше, но в нем не было ни силы, ни энергии Торлби, ни суеты, ни новых зданий.
Эльфийские руины, может, и выглядели изумительно, но части, надстроенные людьми Скекенхауса, вызывали сильное разочарование. Ярви скрутил язык и ловко плюнул за борт.
— Мило, — кивнул ему Ральф. — Гребешь ты не очень, зато делаешь успехи в том, что действительно важно.
— Придется вам отбиваться без меня, малыши! — Шадикширрам с напыщенным видом вылезла из каюты в своей самой яркой одежде, надевая пару дополнительных колец на пальцы. — Меня ждут в Башне Министерства!
— Ждут наших денежек, — проворчал Тригг. — Сколько в этом году стоит лицензия?
— Думаю, чуть больше, чем в прошлом. — Шадикширрам лизнула палец, чтобы надеть на него особенно яркую безделушку. — Похоже, так по восходящей дойдет и до королевских гонораров.
— Лучше бросить наши деньги Матери Морю, чем шакалам Министерства.
— Я бы тебя бросила Матери Морю, если б не думала, что она тут же выбросит тебя обратно. — Шадикширрам вытянула усеянную драгоценностями руку, чтобы полюбоваться. — С лицензией мы можем торговать везде по Расшатанному морю. А без нее… пфафф. — И она сделала пальцами жест, словно выбрасывала доходы.
— Верховный Король ревниво следит за своими доходами, — пробормотал Джод.
— Конечно, — сказал Ральф, глядя, как их капитан лениво пинает Ничто и вальяжно идет к оживленной сходне. Анкран на короткой цепочке продирался за ней. — Это доходы делают его Верховным. Без них он разобьется о землю, как любой из нас.
— Кроме того, великим людям нужны великие враги, — сказал Джод, — а войны чертовски дорогое увлечение.
— Строительство храмов тоже близко к тому. — Ральф кивнул на каркас огромного здания, видневшегося над ближайшими крышами. Он был настолько укрыт за обветшалой паутиной лесов, лебедок и платформ, что Ярви с трудом мог представить его формы.
— Это храм Верховного Короля?
— Для его нового бога. — Ральф сплюнул в уключину, промахнулся и вместо этого заляпал доски. — Памятник его тщеславию. Четыре года строится, а все еще не готов и наполовину.
— Иногда мне кажется, что богов и вовсе нету, — проговорил Джод, задумчиво постукивая пальцем по сжатым губам. — А потом я думаю, кто еще мог превратить мою жизнь в такой ад.
— Это старый бог, — сказал Ярви. — Не новый.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Ральф.
— Сначала был один Бог, прежде чем эльфы объявили Ему войну. Но в своем высокомерии они применили столь сильную магию, что она распахнула Последнюю Дверь, уничтожила их и разбила Единого Бога на множество. — Ярви кивнул в сторону гигантского здания. — На юге некоторые верят, что Единый Бог на самом деле не может быть разбит. Что многочисленные боги — просто части целого. Похоже, Верховный Король увидел достоинства в их теологии. Или, по крайней мере, их увидела Праматерь Вексен. — Он задумался. — Или возможно она увидела выгоду в том, чтобы подлизаться к императрице Юга, молясь тем же способом, что и она. — Он вспомнил голодный блеск ее глаз, когда стоял перед ней на коленях. — Или она думает, что те, кто преклоняются перед единым богом, будут легче преклоняться перед одним Верховным Королем.
